3
У Фомина опять подпрыгнуло давление. Мастер, не измеряя, чуял это по свинцовой боли в затылке, по коротким болевым прострелам в сердце, по глухому гуду в ушах и осевшему голосу. Вчера хотел улететь домой, заглянуть в больницу и хоть денек полежать, да позвонил Гизятуллов, сообщил о канадцах, и Фомин остался на буровой. Всю ночь метался в душном вагончике, глотал синенькие таблетки, мостил под затылок горячую грелку, проваливался в чугунную черноту сна и тут же просыпался, но не совсем, спал и не спал вроде, слыша какие-то странные голоса и шум, но чьи это были голоса? - не мог разгадать. Дряблые, снулые мысли почти не повиновались, ворочались медленно, трудно. Гнетущим, тягостным было это состояние полусна, полубреда. Он ясно слышал гул буровой, перекличку рабочих и тут же видел огромные куски парного красного мяса, кромсал его сочными тяжелыми ломтями, чувствуя запах, свежатины, от которого начинало вдруг мутить. Фомин раскрывал глаза, шарил ими в темноте, слышал, как поскрипывает растворенная створка оконца, и вдруг этот скрип оборачивался жестким, но внятным и живым голосом, который монотонно выговаривал одно слово: "жуть", "жуть", "жуть"… Потом из темноты донесся тихий, до дрожи волнующий голос: "Какая жуть? Терпи". И тут же ветер тронул заусеницу на жестяном боку балка, и та недовольно скрежетнула: "Терпи-терпи". И снова наплыл сон, приглушил живые голоса мертвых предметов, а перед глазами тут же возникли какие-то насекомые, не то муравьи исполинские, не то жуки неведомые. Они перебирали лапками, похрустывая, пощелкивая, позвякивая суставами, и вдруг ринулись наутек, и чем дальше убегали, тем почему-то все слышней, все оглушительней становился дробный перестук их лапок. От этого шума и проснулся Фомин на рассвете и, еще не открыв глаз, понял, что по стенам и крыше балка яростно колотит дождь. Ветер швырял брызги в окно, выметая духоту из темной железной скорлупки балка, напустил прохлады, и та чуть-чуть поослабила головную боль. Глубоко вздохнув, мастер наконец-то по-настоящему заснул и проснулся хоть не совсем здоровым, но куда веселей и бодрей вчерашнего. Глянув на хмурое низкое небо, обрадованно подумал, что заморских гостей бог, как видно, пронес, но тут запищала рация и диспетчер браво доложил: "Вылетели. Встречай".
Угрюмый, неулыбчивый Фомин встретил незваных мистеров на брусчатом плотике, куда мягко присел вертолет. За спиной Фомина стоял Данила Жох, задиристо и озорно посверкивая глазами. Парня распирало от неуемной, шалой радости: наконец-то они с Наташей договорились о свадьбе и обе матери занялись долгожданными приготовлениями.
Пока следом за Гизятулловым оба мистера и переводчица балансировали по бревнышкам, кинутым от плотика к насыпному островку с вышкой, Фомин скупо, но очень толково пояснил мистеру Старку суть кустового бурения. Мистер Старк то ли прикинулся удивленным, то ли впрямь удивился и принялся выспрашивать: почему интервал между скважинами всего четыре метра, почему в "кусту" шестнадцать, а не четырнадцать или не двадцать скважин. И еще вывернул кучу подобных "зачем?" да "почему?", и, чтобы ответить на них, пришлось вступить в разговор Гизятуллову, и Бакутину, и Даниле Жоху.
С бесцеремонной инспекторской придирчивостью и пониманием дела мистер Старк осмотрел устья уже пробуренных скважин.
- Вы проигрываете тут, - сказал он. - Надо начинать получать нефть, не ожидая, пока разбурится все… дерево…
- Весь куст, - поправил Данила Жох. - Это опасно. Малейшая неосторожность, и пожар.
- У русских есть поговорка про волка, который в лесу, а мы туда ходим и не боимся.
Бакутин экипировал гостей применительно к турмаганским условиям: резиновые сапоги, брезентовая роба, - и теперь, глядя на карабкающегося по трапу мистера Старка, подумал: "Как бы он тут донкихотствовал теперь в своих лакировках и белом костюме?"
- Мы не любим, - сказал, улыбаясь, мистер Старк, - когда советские гости беседуют с нашими рабочими. Боимся красной пропаганды. Это шутка. Просто не хотим отвлекать рабочего разговорами. Русским это не нравится. Понравится ли им теперь, если я захочу немного побеседовать с вашими рабочими? Социология - мое хобби. Можно ли это, господин мастер? - обратился он к Фомину.
- Валяйте. Ночная вахта еще не уехала. Гоняют чай в столовке. Айда туда, отведаешь наших харчей, заодно и побеседуете.
- О! - обрадовался мистер Старк. - Русский кухня - отличная. И время как раз есть второй завтрак.
Гостей накормили пельменями, напоили натуральным кофе.
- Чего нам в кухонных парах томиться? Пошли в культбудку, - предложил Данила Жох.
- Что за зверь? - насмешливо спросил мистер Старк и, выслушав ответ, обрадовался: - Конечно. Культурный разговор в культурном месте - очень хорошо!
Буровиков было четверо. Немного смущенные, они уселись вдоль стены, закурили, с любопытством поглядывая на заокеанских гостей. Данила Жох подсел к Егору Бабикову, взглядом попросил у парня папироску, прикурил.
- Хочу выразить восхищение вашим мужеством, - начал беседу мистер Старк после того, как завершилась процедура знакомства. - В таких болотах. Без дорог и… совсем никакой сервис. Но темпы! Это есть настоящий фронт…
- Это работа, - вклинился Данила Жох.
- Обыкновенная, - подхватил Егор Бабиков.
- Скромность и терпимость - черта русских, - высказался по-английски мистер Стивенсон, и переводчица тут же перевела его слова.
- Терпят то, что нелюбо, что поперек. А тут и по сердцу, и по рукам, - откликнулся Данила Жох.
- О! Русская идейность хорошо знакома! - сказал опять по-английски Стивенсон, но мистер Старк опередил переводчицу.
- Вот вы, - мистер Старк вынул изо рта трубку, нацелился мундштуком на Бабикова, - вы могли бы честно сказать, что вас сюда заманило и держит?
- Нефть, - ответил Егор.
- Но… зачем она… вам? Вы не предприниматель, не бизнесмен. Разве нет других промыслов. Где ни болот, ни насекомых, ни этой сумасшедшей погоды?
- Я пойду, где ни болот, ни комарья. Он - следом. Этот - за нами. Ну и остальные туда же. Кто тогда эти края обживать станет? Города тут, промыслы строить? Нефть добывать? Или Турмаган вам в концессию?
Гизятуллов, смущенно крякнув, полез в карман за носовым платком. Бакутин едва приметно улыбнулся. Фомин отрешенно молчал, подперев ладонью налитую пульсирующей болью голову. А Данила Жох, будто и не приметив недовольства Гизятуллова, вызывающе спросил гостя:
- А что, мистер Старк, не отказались бы вы от турмаганского пирога?
- Нет, конечно, - ответил весело Старк. - Только испекли бы мы его по другому рецепту…
- Не на наших дрожжах, на своей закваске, - досказал, хохотнув, Данила Жох.
В комнатенке загустела тишина. Мистер Старк посверкивал глазами и громко пыхал трубкой, пуская ноздрями ароматный дым.
- И мы понимаем: по ступенькам легче в гору, чем прямиком, - заговорил Фомин, болезненно морщась и потирая правый висок. - Только кто же нам ступеньки-то вымостит? С изначалу, с первого шагу - только своим горбом. Тачкой да лопатой и плотины, и каналы, и первые заводы. Едва подокрепли, силенок набрались, Гитлер мину под ноги. Раздолбали его и опять за лопату… Факела эти - наша беда…
- О-о! - мистер Старк изумленно округлил и без того большие, слегка выпученные глаза и поспешил смягчить обстановку. - Я думал, вы - просто мастер, а вы есть коммунистический пропагандист…
- Какой из меня пропагандист? - не поддержал шутки Фомин. - С четырнадцати лет на буровой. Долота, трубы, глина, цемент - вот и вся моя политграмота.
- Опять же ваша метода, господин Старк, - кинулся на поддержку Данила Жох, - совсем не устраивает нас: шибко тихоходна. Ведь следуя ей, никак не меньше пятилетки надо, чтоб тут обустроиться, а мы через пятилетку станем брать ежегодно не по одному десятку миллионов тонн. Они под ногами не валяются…
- Разумеется, Канада добывает всего восемьдесят, - подтвердил мистер Старк.
- Вот так, - завершил эту дуэль Егор Бабиков. - И будь по-другому, вы бы сюда не поспешили с визитом.
- Сдаюсь! - мистер Старк поднял руки, и все засмеялись.
Социологическими исследованиями мистер Старк больше не занимался, поблагодарил рабочих и откланялся. И весь остаток дня спрашивал лишь о делах. Только перед концом пути, глядя на лижущий холодное небо гигантский кровавый язык газового факела, мистер Старк снова обмяк и сказал:
- Вы, мистер Бакутин, могли бы внести реальный вклад в подогрев советско-канадских отношений.
- …?
- Подарите мне этот факел. Я поставлю здесь газобензиновый завод. Тяжелые фракции через Ледовитый океан самолетами домой. И атмосфера станет чище, и природные богатства пойдут в дело, и положительный дипломатический шаг…
- Приезжайте к нам годика… ну… через три-четыре. Этих факелов не будет, - с запинкой и не очень твердо сказал Бакутин.
- Фантастика! - прорвался мистер Стивенсон.
- Утопия, - поддержал своего секретаря мистер Старк.
- Поживем - увидим, - сердито пробормотал Бакутин.