2
- Девчонки! Девчо-онки-и! - восторженно заголосила Люся от порога.
Обняла подруг, притиснула к себе. По сияющим глазам, ликующему голосу и неотвязной счастливой улыбке на губах девчонки сразу поняли: Люся принесла радостную весть, и не торопили ее, не подстегивали расспросами. Обхватили друг друга за плечи, столкнулись лбами и замерли.
- Что там? - шепотом спросила Даша.
- Угадайте, - почти беззвучно, одними губами ответила Люся.
- Влюбилась? - сладко зажмурясь, выдохнула Даша.
- Ум.
- Квартиру дали? - не унималась Даша.
- Ум.
- В космонавты зачислили? - так же шепотом спросила Таня.
- Почти. Назначили директором гастронома вместо Жеребчика.
Подруги разом прянули от Люси и в один голос:
- Шутишь?
- Сама не верю. Вызвал Черкасов. "Принимайте магазин". Я туда-сюда. Он: "Двадцатилетние в войну полками командовали, фашистские самолеты таранили". - "Да у меня всего десятилетка". - "Поступай заочно в институт, готовься в партию. Успеха тебе, дочка". Так и сказал "дочка". Я чуть не разревелась. Пришла, а наши меня с цветами. Обнимают. Целуют. Бред какой-то…
И замерла, припомнив недавнее…
…Они стояли вот так же кругом, голова к голове, а рядом, размахивая руками и пританцовывая, неистовствовал Крамор. Со стороны, наверное, могло показаться, что этот худой, нескладный, что-то выкрикивающий человек исполняет какой-то древний ритуальный танец. Он крутился, полуприседал, качался из стороны в сторону. В ночной тиши далеко разносился накаленный голос художника:
- Нет-нет! Погодите! Круг на этой амебе не замкнулся. Пусть теснится, корчится в своей раковине, прячется, закрывает глаза и уши, ловчит с собственной совестью… Не все таковы! Уверяю вас! Мы найдем. Непременно найдем. Еще целый час до… Слышите? Подумаем, соберемся с мыслями и… Только не отчаиваться! В конце концов, здесь - Советская власть, здесь - рабочий народ! Поверят на слово. Конечно, поверят. Чутьем, сердцем угадают правду и этого… этого паразита к стенке, головой вниз… В лепешку! Вдребезги! Только так…
- Никак, Крамор буйствует? - совсем рядом раздался немного насмешливый голос, и перед притихшим, смущенным Крамором предстал Данила Жох. - Так и есть. Да еще в окружении ночных русалок. Трое на одного. Слушай, старик, это нахальство. В городе, где за невестами… Постой. А где же борода? Ха! Ну, силен! И бороды не пощадил. Молодец!..
- Вы торопитесь? - с явным желанием зацепить, сердито спросил Крамор.
- Угадал. Лечу, как наскипидаренный на…
- Ну и летите! - отрезал зло Крамор.
- Интересно. Благовоспитанный интеллигент, а рычит как…
- Простите, Данила… не знаю вашего отчества. Простите великодушно. У нас беда. Понимаете? - понизил голос. - Погибает девочка. Вон та.
- Что стряслось? - заинтересовался Данила.
- Вы можете мне поверить на слово? А этой девочке? Не потребуете документы, не запросите свидетелей? - снова возвысил голос никак не совладающий с собой Крамор.
- Зачем так много вопросов? И на таком накале…
- Ах, простите меня, простите. Позвольте, я по порядку…
- Пусть сама Люся, - подала голос Таня, выступая вперед, и представила подругу: - Люся Мордвинова. Продавец гастронома. Давай, Люся…
Сбиваясь и путаясь, Люся кое-как изложила свою историю.
- Ах гад! - взорвался Данила Жох. - Е-ё… м-м… Чего ж вы лясы точите, друг друга убеждаете? Вот интеллигенция! Надо рукава засучать… - плюнул в ладонь, выразительно сжал кулаки. - А они…
Крамор ринулся было объяснять, но Данила Жох перебил:
- Не надо говорильни. Порешим так. Вы - по домам. И никаких больше митингов. А Люся - со мной…
На первый взгляд, это была обыкновенная четырехкомнатная квартира. Но, приглядевшись повнимательней, можно было понять ее назначение. Комнаты обставлены новой, дорогой и модной мебелью, толстенные пышные ковры на полу… Гостеприимные, щедрые, предусмотрительные хозяева пытались, как видно, предугадать любое желание дорогого гостя. Тут были и пианино, и радиоприемник, и магнитофон, и шахматы, и бильярд. Сервант набит хрусталем и фарфором. В кухонном холодильнике - рыба, мясо, целая батарея бутылок: коньяку, водки, вина. Газовая плита на кухне, газовая колонка в ванной. Даже новые зубные щетки в целлофановых кожушках и зубочистки на кухонном столике. Рогов предусмотрел действительно все возможное, вплоть до обувного крема трех цветов. Все аккуратно разложено, все - под рукой. Ну а чего вдруг не хватит - есть волшебная кнопка на стене, нажал, и тут же явится хозяйка заведения, которая проживала под боком, в соседней квартире.
Рогов размещал в этом гнездышке только самых желанных гостей. Большую часть времени квартира пустовала. Ключи от нее хранились у хозяйки и выдавались по личному указанию Рогова.
Давняя и крепкая дружба связывала Рогова с Ершовым, и тот иногда превращал гостиничку в дом свиданий с возлюбленными. Стол для таких встреч накрывал самолично, сам же горячую и холодную закусь готовил и даже пластиночки соответствующие не забывал заранее подобрать.
Так было не раз, так должно было случиться и сегодня. Ершов не сомневался, что Люся придет: не она первая попадалась на подобную удочку. Да и то сказать, кому охота выплачивать из своего кармана такую сумму, а после вытягиваться перед следователем и ждать суда.
Многие не любили, да что не любили - ненавидели Ершова, а молчали, зная о его дружбе с Роговым. Потерять работу женщине в Турмагане просто, а найти - ой-ой! Сфера обслуживания хромала на все четыре ноги, женским рукам не хватало занятий, идти же в каменщицы либо в вахтеры после теплой и сытой службы в гастрономе… Да и хорош был Жеребчик как директор. План - всегда в ажуре, премии - каждый месяц и каждый квартал. Проштрафилась, просчиталась какая, даже попалась на жульничестве - Жеребчик никогда не даст на съедение, спасет, отстоит. И с жильем поможет, и с яслями пособит. Ну, а что касается слабости к женскому полу, так ведь не под наганом в постель кладет, да и мужик молодец, здоровый, в любовном деле неукротим и яр… Грех обижаться. Грех жаловаться…
Поглядывая на часы, Жеребчик что-то сладенько мурлыкал под нос, пружинящими кошачьими шажками медленно прохаживался по ковру, прислушиваясь, не хлопнет ли дверь в подъезде.
Она пришла. Смущенная, невинная и оттого такая желанная, что у Жеребчика еле достало сил, чтоб не сграбастать сразу. Помог раздеться, галантно, с поклоном пригласил к столу.
- Не сяду, пока акт не отдадите и не напишите на нем, что у вас ко мне никаких претензий.
- Глупышка, - похлопал ее по плечу, погладил и тут же исполнил Люсину прихоть.
Потом они пили коньяк. Собственно, пил только он, Люся лишь губы мочила да время от времени выплескивала рюмку под стол. Хмелея, Жеребчик все громче лопотал о своих чувствах, сулил златые горы, а сам придвигался, пламенея и трепеща от нетерпения. Когда же не стало больше сил сдерживаться, он сграбастал ее, подхватил на руки и, целуя, понес в другую комнату. Люся, пискнув жалобно, стала вырываться, и тут же в дверь торопливо и властно забарабанили.
- Чего надо? - бешено рявкнул Жеребчик, не впуская парней в комнату.
- Тебя надо, - грубо ответил Данила Жох. - Чего глаза пялишь? Звонишь, вызываешь, а теперь рычишь!
- Никто не вызывал. Не морочь голову. Топай отсюда!
- Как не вызывал? Два раза звонили.
Даниле наконец удалось оттеснить Жеребчика и войти в комнату. Следом за Жохом поспешно вплыла вся "мехтроица": Егор Бабиков, Ким Чистов и Аркадий Аслонян с портативным магнитофоном в руке. Словно не замечая встопорщенного, разъяренного Жеребчика, парни протопали прямо в гостиную, небрежно и вольготно расселись вокруг стола.
- Пропустим с устатку? - деловито спросил товарищей Егор и потянулся к бутылке.
Вот тут-то Жеребчик взвился. Заорал. Затопал ногами. Кинулся к телефону.
- Спокойно, - заступил ему дорогу Данила Жох. - Не мути воды, турмаганский Дон-Жуан. Мы по делу… - Вроде бы только сейчас приметив стоящую в уголке Люсю, поворотился к ней, изобразил лицом и голосом крайнее удивление: - О! Люся? Каким ветром?
Люся зажмурилась, сделала робкий шаг вперед, вдохнула и…
- Я скажу. Все скажу. Все, как было…
- Помолчи, - строго одернул ее Жеребчик. - Зачем им твоя исповедь? В попы не годятся. - Поворотился к Жоху и по-свойски примирительно: - Давайте короче, ребята. Ей-богу, недосуг. Сейчас сюда начальник главка со свитой пожалуют. Надо поспеть приготовить. Так что выкладывайте, чего вам, и… - махнул рукой на дверь.
- Да нам, собственно, ничего, - вмешался в разговор Егор Бабиков.
- Кроме Люси, - договорил Ким.
Скользнув оценивающим взглядом по лицам парней, Жеребчик, кажется, угадал, что за спектакль разыгрывается и какова роль отведена ему в этой трагикомедии. Громко, натужно кашлянув, он горделиво распрямился, тряхнул головой, отставил ногу и, уперев кулаки в бока, по-петушиному задиристо и браво сказал, ни к кому конкретно не адресуясь:
- К великому сожалению, Люся сейчас занята.
- Подождем, - спокойно произнес Егор.
- Только за дверью, - отрезал Жеребчик.
- Чего так невежливо? - напустил наивность Данила Жох. - Может, мы тоже…
- На пятерых одну маловато, ребята. Хоть и опытна, и обкатана девчонка, а все-таки…
Тут крутой свинцовый кулак Данилы врезался в розовую гладкую щеку Жеребчика, и тот беззвучно опрокинулся на спину. Проворно вскочил, матюгнулся, по-бойцовски прижал кулаки к груди, но ударить не успел: пятипалая свинчатка Данилы вновь выбила пол из-под ног. Теперь он поднимался нарочито медленно, пугливо кося по сторонам и соображая.
- Извинись, - сказал Данила, кивнув на Люсю.