Сейчас чего-нибудь приготовлю быстренько, чтобы перекусить до гостей. Вечером будут всякие угощения, так что я вам пока немного сделаю, хорошо?
Борис предпочел бы много – и сейчас, и вечером. Они оба любят поесть, Борис даже немного больше. Но все равно толстые они одинаково: общая кровь разносит питание и все уравнивает. Может быть даже, кто-то один из них мог бы есть и пить за двоих, но второй ни за что бы не согласился сидеть рядом и только смотреть, как жует брат.
– Ленка еще когда придет, – сказал Глеб. – Опоздает, как всегда. А нам ждать.
– Хорошо-хорошо, – засмеялась мама, – сделаю полный обед. Мужчин надо кормить. Мужчинки вы мои, – и она потрепала их по головам. Правой рукой – Бориса, левой – Глеба.
Братья под мамиными руками крутили головами, а Глеб еще и старался боднуть лбом ласкающую руку.
– Лука жареного побольше, – напутствовал Борис.
После еды им захотелось спать. Они сидели за тем же столом, но перед ними лежали уже не учебники, а газеты. Они любят читать газеты, мама нарочно выписывает для них, а сама не читает. Но после еды спать хотелось больше, чем читать. Однако каждый старался не показать себя соней перед братом, каждый хотел сказать потом: "Это ты задрых, а я сидел читал", но сонная кровь переливалась из одной головы в другую, мозги затуманивались.
– Это ты заснул, – пробормотал Глеб.
У Бориса не нашлось сил заспорить.
Головы клонились, подбородки упирались в грудь.
Продремали они, наверное, около часа, Первый очнулся Борис. Как всегда после дневного сна, голову застилал тяжелый дурман. Да брат еще гнал свою дурманную кровь.
– Эй, хватит! – толкнул он щупальцем Глеба.
Так же трудно очнулся и Глеб.
– Ну что, не пришла еще? – ошалело спросил он.
– Больно быстро хочешь.
Можно было наконец приняться за газеты.
Для газет у них существует особый прием: широко разворачивают номер, и Борис читает левую полосу, а Глеб – правую. А потом тычут пальцем в самое интересное, чтобы брат быстро просмотрел самое интересное. Это у них называется "перекрестный метод".
Борис свою полосу прочитал быстро – просмотрел по диагонали, потому что там оказалось большинство экономики: пусть о ней читает противный Иван Павлович. А Глебу попалась статья про мафию – и он застрял.
– Давай дальше, – дернул Борис. – Чего у тебя?
– Погоди. Представляешь, он в бронированном "мерседесе" всегда, а все равно достал снайпер – когда дверца открылась.
– От всего не предохранишься, – философски заметил Борис. – Давай дальше!
– Погоди ты, – дернул к себе и Глеб.
Они бы снова шумно заспорили как утром, но услышали звонок и разом помирились: Лена пришла!
Веселая мордочка заглянула в комнату.
– Привет, мальчики! Как ваше нерушимое единство?
Ленка совсем своя. И братья ее не стесняются. Потому она может шутить на тему их – нет, не уродства, а особенности.
– Нерушимое единство крепнет, скрепленное братскими узами! – в тон ей отрапортовал Глеб.
– Сейчас разденусь.
Она имела в виду – снимет пальто. Хотя могла бы раздеться гораздо интереснее.
Ленка снимала пальто, потому что на улице была какая-то погода. А у Бориса и Глеба пальто вообще не было. Или плаща. Хотя они знали теоретически, что плащ похож на пальто, только он еще и против дождя.
Лена вошла уже окончательно.
– Ну поздравляю, мальчишки. Вот вам от меня.
И она с лихим стуком поставила на стол две одинаковых чашки.
– А поцеловать? – потребовал Борис.
– Сейчас, мальчики!
И она, не давая им встать, забежала со спины и поцеловала Бориса в левую щеку, а Глеба в правую.
– Вот так. Ну, что новенького? Крепнут узы?
Что у них может быть новенького?
– Вот ты пришла, – сообщил Борис.
– Приехала с орехами, – добавил Глеб, глупо хихикнув.
– Какая же я новенькая? Я – старенькая.
– Совсем молодая, – серьезно заверил сестру Борис.
Не такую уж сестру – двоюродную.
– Молодая, как яблочко, – подхватил Глеб. – Как персик.
Леночка уселась на диван, обнаружив обтянутые черными чулками коленки. И даже ляжки до половины, потому что уехала наверх короткая юбка. Братья развернулись вместе со стульями – примерно так же разворачивается на месте тракторный бульдозер – и оказались лицами к дивану.
– Как персик, – повторил Глеб тоном эксперта и протянул сильную правую руку к леночкиному колену.
– Да ну вас, мальчишки!
Леночка сдвинулась в сторону Бориса, но и он протянул сильную левую к ее колену.
– Чулки порвете!
Братьев охватил неведомый прежде задор. До сих пор они лишь мечтали о женщинах, доходили в своих мечтах до экстаза – но никогда не притрагивались вот так нежно и настойчиво к настоящей женщине. Хотя бы и к сестре. Да и не к сестре, а к кузине, и вообще просто к девочке, которая совсем голая под коротеньким платьем.
– Растаешь ты, что ли, если тронуть тебя? – сказал Борис.
– Будешь тронутая, только и всего! – объяснил Глеб.
И они придвинулись ближе к дивану.
– Вы прямо как наши мальчишки в классе, – засмеялась Леночка. – Те тоже руки распускают.
– А мы тоже учимся! – сказал Борис.
– Заочно, – добавил Глеб.
– Вот и трогали бы – заочно, – засмеялась Леночка.
– Трогали бы – за! – поправил Глеб.
Борис потянулся к леночкиному боку левой рукой, Глеб – правой, и они обняли бы ее вместе, но она быстро подтянула ноги, вскочила на диван и, перешагнув через руку Бориса, ускользнула.
Вдвоем им ее не поймать. Если не придет сама.
– А давайте танцевать! – догадался Борис. – Мы никогда не танцевали.
– А теперь попробуем! – посулил Глеб.
– Как же вы сможете? – удивилась Леночка.
– Так и сможем! – заверили братья хором.
И встали.
Встали так резко, что один стул упал, а другой сильно покачнулся, но устоял.
Им нужно совершить целый маневр, чтобы поднять то, что упало за спиной: опять разворачиваться с изяществом бульдозера. И пришлось бы разворачиваться: нельзя же будет танцевать, если под ногами будет путаться стул.
Но Леночка их опередила, шмыгнула под рукой Бориса, быстро подняла стул – и осталась у них за спиной. Братья продолжили маневр, стараясь повернуться в ней фасадом, но Леночка снова скользнула под рукой Бориса.
– Чего ты ее выпускаешь? – закричал Глеб на брата. – Хватай!
– Чего ты скачешь? – закричал Борис на сестру. – Стой! Будем мы танцевать или нет?!
– А музыка? – хихикнула Леночка.
– У нас есть музыка! – хором объявили братья. – Врубим маг.
– Ну давайте, – смилостивилась Леночка. – Я включу. Где у вас?
Глеб хотел ответить: "Там же, где у всех!", но не решился.
Леночка поставила пленку.
– Ну что, мальчишки, как мы будем?
Она шла к ним навстречу, смеясь, и Борису показалось, что она идет к ним почти совсем раздетая и спрашивает: "Ну как мы будем?" имея в виду совсем другое.
Борис ощутил восторг и страх, странное восхитительное чувство, в котором страх был так же необходим, придавая особенную остроту восторгу.
Глеб смотрел на Леночку и думал, как было бы здорово, если бы нашлись и двойные девочки, близнечихи; ну пусть бы и не сросшиеся, а просто одинаковые – по сестре на брата.
А так идет к ним одна – и смеется. Думает, они растеряются, надвигаясь на нее одну – вдвоем.
– Так и будем! – заверил Глеб, широко раскрывая свою правую руку.
– Так и будем! – подтвердил Борис, и точно так же раскрыл свою левую.
Леночка шагнула совсем близко, и наружные сильные руки братьев сомкнулись за ее спиной.
Близнецы затопали не в такт, каждый потянул Леночку к себе, и в результате она оказалась прижатой к внутренним ногам, к ложбине между животами, к средостению, а недоразвитые ручки-щупальца легли ей на груди.
– Ой, мальчики, руки-то уберите!
– Какие же это руки? – гордо возразил Глеб.
– Руками мы бы не стали, – тоном оскорбленного достоинства заявил Борис. – Руками другие хватаются, которые нахалы. А это же так – рудименты. Да и деваться им больше некуда. Если не отрезать.
– Рудименты-грудименты! – объяснил Глеб.
Впервые они словно хвастались своими странными щупальцами.
И Леночка удовлетворилась таким объяснением. Она давала понять, что лапать ее так бесстыдно руками, конечно же, нельзя, ну а рудиментами – можно. Недоразвитые щупальца похожи на детские ручки, получалось, что ее как будто бы ласкает маленький ребенок. А ребенку все позволено.
Быстрая музыка сменялась медленной, но в их топтании ничего не менялось. Щупальца застыли в своем положении как в блаженном обмороке.
– Хитрые вы, на халяву хотите, – хихикала Леночка.
– Это как – "на халяву"? – не поняли близнецы.
– Ой, как же вы живете? Простых слов не знаете. На халяву – оно и есть, на халяву. Как еще?
– У тебя, значит, здесь халявы торчат?
И щупальца особенно вкрадчиво сжали достигнутые и уже ставшие как бы рассекреченными объекты.
– Нет, это вам на халяву.
– Значит, это у нас такие халявики? На тебя навострились.
– Ой, какие вы смешные, мальчишки!
Но мальчишкам было не до смеха. Восторг и страх усиливался, каждый из близнецов тянул Леночку в свою сторону, но наконец Глеб первым понял, что можно заняться более интересным делом и стал своей сильной правой рукой задирать леночкину коротенькую юбку.
И Борис сразу же стал делать то же самое.
– Вы что, мальчики? – Леночка все еще смеялась, но уже скорее по инерции.
– Ничего… сейчас… ничего…