– Как это – играть? Как вы можете нас играть?!
– Нас никто не может играть! Мы одни такие. И мы придумали фильм.
Они говорили по-английски. Мышка стояла в дверях. Она не понимала слов, но видно, что и она догадалась, что случилось что-то плохое.
– Вы дали идею, – по-прежнему улыбаясь, терпеливо объясняли Дэн и Дэвид, – и за вашу идею "Фокс" платит. А больше у вас никаких прав. "Фокс" нанял играть нас.
– Но вы не можете! – в отчаянии закричал Борис. – Вы не сиамцы!
– Вы не можете! – закричал и Глеб. – Вы совсем обыкновенные!
– Мы – актеры. Мы сыграем, – с прежним терпением внушали Дэн и Дэвид. – Вы не можете играть. Вы – не актеры. Вы будете плохо смотреться.
Да, конечно Борис и Глеб толстые, и они не красавцы, как эти. Зато они – настоящие.
– Вы не можете! Мы особой конструкции! У нас жесткое крепление!
– О, это все очень просто. Нас затянут в тесные трико, а здесь, где бок и бедро, крепко сошьют. И мы будем выглядеть так же как вы.
– Но – руки! Видите наши руки? – Борис и Глеб не знали слова "щупальца" по-английски. – Вы не сможете сделать себе такую руку!
– Немного грима, и ладонь уменьшится. А совсем точно и не нужно: слишком точно – неэстетично. Зритель хочет, чтобы все выглядело эстетично.
Размахались Борис и Глеб своими щупальцами, а они, оказывается, неэстетичные.
– А сейчас мы хотим, – не смущаясь продолжали Дэн и Дэвид, – посмотреть ваши движения, оєкей? Чтобы лучше сыграть.
Борис и Глеб молчали. Они мучительно смирялись с тем, что в кино пускают только красавцев. А подлинность в кино не нужна. Вместо их пронизанного сосудами и связками средостения – сшитое двойное трико.
– Вы хотите у нас учиться, – наконец медленно заговорил Глеб. – Чтобы учиться, надо платить. Платите тысячу долларов за урок, и мы вам покажем движения.
– Платить можно, – сказали Дэн и Дэвид. – Но не тысячу. Тысячу – слишком много. Сотню.
– Тогда мы не согласны, – сказал Борис. – Слишком много хотите за сотню. Тогда мы вам ничего не покажем. Без нас вам не обойтись.
– Мы хотим учиться, – вежливо, но упрямо повторили Дэн и Дэвид, – и готовы платить. Но можем и обойтись. Мы наденем трико, нас сошьют – и мы сами начнем ходить, как вы, и учиться по своему опыту.
Борис и Глеб пытались упираться, хотя уже поняли, что все козыри на руках у настойчивых гостей.
– Вы не научитесь всему, потому что вы ненастоящие.
– А нам всего не нужно. Для кино мы научимся достаточно. Чтобы сыграть.
Мышка решила вмешаться. В меру своего разумения.
– Мальчики, спросите, будут они чего-нибудь есть? Салат. Селедочку я сделала с сельдереем. Или сразу чай с пирогом?
– Да ну что ты, Мышка! – При американцах можно: они не понимают. – Что ты, Мышка! Мы о деле говорим! При чем тут чай?
– О деле очень хорошо – за столом.
И она стала ставить тарелки, жестами приглашая гостей не стесняться.
– О, йес! – сказали Дэн и Дэвид. – Хотьим есть! – по-русски.
И захохотали.
– Несколько слов, чтобы вживаться в роль, – добавили они уже по-английски.
Действительно, совместная еда невольно сближала. Правда, Борис и Глеб не хотели, а выдавали свои секреты: как держат ложки и вилки сильными наружными руками, как подсаливают и приперчивают щупальцами.
Щупальцами они даже щеголяли нарочно, чтобы незванные артисты ни на минуту не забывали, как далеко им до неподдельных сиамских близнецов.
Ну а разговор пошел дружелюбнее.
– Нас послала фирма, – не извинялись, но объясняли Дэн и Дэвид. – "Фокс" платит за все. Платил бы "Фокс" тысячу долларов в час, мы были бы рады. Но нам выдано сто долларов на представительство. По курсу это много. Туристы рассказывают, у вас можно за десять долларов хорошо пообедать вдвоем в ресторане. Мы можем вас угостить в ресторане или купить что-нибудь. Кроссовки "рибок". Вот и все. А за идею вам заплатили много. И наше ознакомление входит в плату за идею. Мы сами только начинаем в кино. Когда сыграем столько ролей, сколько Чак Норрис, будем миллионерами, будем вам платить от себя. А сейчас мы не можем.
Борис и Глеб поверили: эти двое действительно не могут платить. Они даже почувствовали с Дэном и Дэвидом какую-то солидарность – как близнецы с близнецами. Но тем большую злобу испытывали они к хитрому "Фоксу": решил отделаться пятнадцатью тысячами, да еще выступает в роли благодетеля – как же, платит за идею! А сам загребет на фильме миллионы. И вранье, что не подошел сценарий: просто за полный сценарий пришлось бы заплатить дороже, чем за идею. А сами там состряпают какую-нибудь чушь.
И машина уже запущена, не остановить – идея продана, идея уже у "Фокса". Что-то Борис и Глеб сделали не так. Мистер Лив не смог их ограбить, а "Фокс" – сумел. Мистер Лив хотя бы сулил поездку по Америке, а с пятнадцатью тысячами они могут спокойно оставаться дома. Или съездят один раз, и кончен бал.
А самое ужасное: идея исчерпана. Сценариев может быть много с сиамскими близнецами, а идея-то одна, второй не будет.
Дэну и Дэвиду нравилось все: и салат, и селедка с сельдереем, и пирог.
Мышка подкладывала так заботливо, что Борис и Глеб смотрели почти с ревностью.
– Кушайте! Разве в гостинице накормят домашним.
Это переводить не требовалось.
– Плохо то, что зрителям и правда плевать, правильно ли показать подробности, – сказал Борис по-русски. – Кто заметит, если он щупальцем почешет затылок? Рукой внутренней.
– Мы заметим. Мышка. Ленка, может быть.
Дэн и Дэвид, не отрываясь от пирога, следили за диалогом братьев. Наверное, так много они по-русски не понимали, но старались вникнуть.
– Мы решили, – сказал Борис уже по-английски. – Давайте сто долларов, а в ресторан водить не нужно. Мама накормит лучше.
– Мы не жадные, – сказал Глеб. – Другие отправили бы вас… назад. – Он не умел выразить по-английски все многообразие значений глагола "отправлять". – А мы не такие, мы научим…
– "Отправлять" или "посылать" – чтобы по-русски?
И после чая они стали показывать. Решившись, они взялись за учительство очень старательно, наивно надеясь,что если не сами они, то хотя бы Дэн и Дэвид донесут до зрителей все трудности сиамского быта.
До сих пор они никогда никого не учили, и это оказалось очень увлекательным делом. Возвышающим в собственных глазах! Ведь они знают и умеют многое, о чем и не подозревали эти зеленые близнецы.
Как наползать на кровать спинами. Как поворачиваться на месте, когда один топчется, а другой обходит по дуге. Как раздеваться и одеваться – это вообще целый балет!
Дэн и Дэвид то и дело восклицали:
– О, вандефул!.. май гаш!..
Борис и Глеб чувствовали себя почти как родители, обучающие своих несмышленых деток ходить, мыться, пользоваться уборной.
– А еще – танцевать! – вспомнил под конец Глеб. – Давай покажем им, как нам танцевать! Мышка, заведи музыку!
Они танцевали с Мышкой, топтались с нею, загораживая ее собой как ширмой, и с трудом удерживаясь, чтобы не задрать ей юбку, как они делали, когда танцевали в первый раз с Леночкой.
– Тугэзер! – закричали Дэн и Дэвид, и прижимаясь бедрами брат к брату, затанцевали, образовав вторую ширму, отгородив Мышку и с другой стороны.
Они же еще не были сшиты – но удерживались бедро к бедру, бок к боку, и танцевали при этом гораздо быстрее, чем Борис и Глеб, танцевали в такт, извиваясь ставшим двойным, но по-одиночному гибким телом.
Мышка повернулась к ним, задорно задрав мордочку, положила руки на внешние плечи.
Да, смотреть на этих самозванцев зрителям будет приятнее, чем на толстых запыхавшихся настоящих сиамцев. Никому не нужна подлинность – нужна красивость…
– Хватит, научили, – прохрипел Глеб и выдернул шнур магнитофона.
– Вандефул! – восклицали Дэн и Дэвид.
– Изумительно! – повторяла Мышка.
Прощаясь Дэн и Дэвид полезли в свою сумку.
– У нас еще есть подарок на память. Для вас от нас. Не от "Фокса", от нас лично. – Они достали плоскую бутылку. – "Белая лошадь". Лучшее виски. Выпьете в какой-нибудь праздник.
Красивая бутылка сама собой означала праздник. Захотелось ее откупорить сразу же. Наши бутылки всегда воплощали для Бориса и Глеба взрослость – но и опасность. А под такой праздничной глянцевой этикеткой не могло быть опасности – только взрослость. Взрослость без опасности.
– Спасибо, – сказала за них Мышка. – Большое спасибо. Выпьем за совершеннолетие мальчиков.
Не хочет распить сразу!..
Сто долларов Дэн и Дэвид оставили на столе. После их ухода Борис и Глеб вместе с Мышкой принялись рассматривать их так же жадно, как этикетку "Белой лошади".
Обещанных "Фоксом" тысяч они пока еще не видели, а эта сотня была живучая, первая, которую они держали в руках. Сто тысяч по сегодняшнему курсу. Близнецы почувствовали себя сильными, защищенными. Даже если вдруг Мышка ничего не заработает, отец зажмет алименты – у них есть свои сто тысяч.
Знал бы отец, что они начнут так зарабатывать, наверное, и не бросил бы их с Мышкой. Но теперь он им не нужен. Теперь он был бы здесь лишним: ведь если бы отец не исчез вовремя, Мышка не могла бы приходить к ним ночью, не было бы сейчас у них втроем восхитительной тайны!
Если бы вдруг отец явился теперь – они бы его не пустили на порог.
Очень захотелось, чтобы он явился – и можно было бы не пустить его на порог!..
Не в силах сдержаться, чтобы дать выход восторгу, они обняли Мышку в неурочное время…
– Что вы, мальчики… посуда не мыта… – лепетала Мышка.
Восторг излился – и настроение резко переломилось. На память стали приходить потери.