Еще повернули туда-сюда и вскоре выехали на неширокую улицу с тяжелыми, явно не современными домами в два и три этажа. Прошуршав по гранитной брусчатке, остановились у одного из них, несколько утопленного вглубь, с решеткой перед подъездом и ступеньками. Синьор Антонио радостно нажал на клаксон, затем открыл дверцу машины: "Вылезаем!" Тут же распахнулся подъезд, оттуда с криком выскочил мальчишка лет пяти-шести, слетел по ступенькам и, нажав на какую-то кнопку, потянул на себя железную калитку в ограде. И закричал: "Дедушка! Джузеппе!"
Однако вот неожиданность: этот мальчишка, назвавший синьора Антонио дедушкой, оказался темнокожим. Ну не то чтобы совсем уж негр, но все-таки мулат… или как называют таких полукровок? Ну ладно, значит, он мулат, а старик ему дедушка? Было от чего обалдеть. Вот уж путешествие выпало на сей раз, нет конца неожиданностям и чудесам!
– Джино, мой Джино! – ответно прокричал старик на высоких тонах, обнял мальчишку, потом расцеловал. Высвободившись из его объятий, мулат Джино бросился к Джузеппе:
– Buongiorno, Джузи, ты так вырос! – И они обнялись – большой мальчик и маленький, белый и темнокожий.
– Это мой правнук, – начал было объяснять Петру синьор Антонио, но тут из подъезда вышла молодая женщина в белом платье. В белом-то белом, а вот сама оказалась такой же темнокожей, как и Джино, то есть не негритянка, а опять же мулатка. – А это моя внучка, – расцеловавшись с нею, радостно сообщил старик, – моя внучка Беатриче, мама этого сорванца, знакомьтесь! Биче, девочка, этого прекрасного синьора зовут Пьетро, он из далекой России, я тебе уже говорил по телефону. Познакомься. С ним мы сейчас всей компанией идем в консерваторию. Ну да, едем, конечно, едем. Прекрасно! А где мой галстук-бабочка? Ты приготовила, не забыла? Ну, пошли в дом, у нас еще есть полчаса. Ах, десять минут? Ладно, пусть так, мы не устали. Джино, хватит виснуть на Джузеппе, иди сюда, познакомься с моим другом из России, иди быстро, мы торопимся!
Потом синьор Антонио всё объяснил Петру. Потом – это когда поздним вечером все они вернулись из консерватории. А там, после двухчасового, если не считать перерыва, слушания музыки Сальери, Петр подустал. И мальчишка Джино тоже, а вот более взрослый Джузеппе, напротив, был даже несколько возбужден. Что до старика в галстуке-бабочке и его темнокожей дочери в белом платье, которая туда-обратно везла всех на своей, такой же белой "ауди", то они не устали вовсе.
Значит, вернулись, сели ужинать в большой комнате, почти зале, с круглым столом и большим роялем. На стенах – портреты неизвестных Петру личностей из прошлых времен. Большие вазы и подсвечники, тяжелый ковер на полу поверх паркета. Примерно через полчаса молодая мулатка-мама Беатриче (оригинально красивая, черт возьми!) отправилась укладывать мальчиков спать. Старик и Петр остались одни. И вот что открылось.
Как стало понятно, синьор Антонио родился при Муссолини, в 1938-м году, в семье, судя по всему, обеспеченного оркестранта-скрипача (почему обеспеченного, осталось неясно, вроде какое-то наследство). Антонио жил вполне хорошо, пел в церковном хоре, потом окончил какое-то музыкальное училище (или музыкальную школу), тоже играл в симфоническом оркестре, а в двадцатилетнем возрасте женился. Вскоре родилась дочь, и вот с нее-то, с дочери, и началось, то есть стали происходить необычные в их семье события. А что виной тому? Любовь.
История такова. В 1959-м году в местечке Сигонелло на Сицилии по решению НАТО возникла новая военная база Италии. Это база была сформирована на основе расположенной там авиационной станции морской пехоты США. Среди тех американских военных служил и некий капитан ВВС, пилот. Вроде бы ничего особенного, но все-таки два обстоятельства: негр, это раз, и контрактник, это два.
И что? А вот что. Неизвестно как, но черт его дернул оказаться в сицилийской Катанье, и именно в тот день, когда туда приехала юная дочь Антонио, чтобы полюбоваться на знаменитый вулкан Этна. Как-то они случайно пересеклись, юная Рафаэлла и чернокожий капитан Даниэл, летчик-ас. Пересеклись, а уже через месяц они поженились (представляете, рассказывал старик Антонио, он, этот негр, оказался католиком, и вот венчание в храме: белокожая невеста и черный жених – с ума сойти!), еще через год у них родилась дочь, которую назвали Беатриче, или Биче, если проще, по-семейному. Эта девочка оказалась темнокожей, с чертами лица, довольно характерными для негритянской расы. Нет, не негритянка в чистом виде, а истинная мулатка, что придавало ее внешности несомненный шарм и оригинальность. А фигурка, когда она выросла! Все в семье понимали, что со временем поклонников у нее будет – тьма.
Дальше было так. Когда Беатриче-Биче было уже пять лет, у ее папаши, черного Даниэла, закончился военный контракт, он не стал его продлевать, потому что решил завершить военную карьеру и перебраться с семьей, то есть с женой Рафаэллой и дочкой Беатриче, к себе в Штаты, в Мичиган, в город Чикаго. Вот тут старики, то есть Антонио и его жена, стали насмерть: ладно, жену Рафаэллу увози, ничего не поделаешь, а дочку, маленькую Биче, оставь нам! Надо признать, вообще этот Даниэл оказался нормальным мужчиной, толковым, порядочным, хоть военный и негр. В общем, они сыграли вничью: полгода Биче жила с родителями в Чикаго на озере Мичиган, полгода с дедушкой и бабушкой в Италии, в Леньяго.
Так минуло еще пять лет, и вдруг тяжело заболела и вскоре умерла жена синьора Антонио. Вот тогда уже десятилетняя Биче стала просить, чтобы ее оставили жить в Италии насовсем – с дедом. Сердобольная душа, она чувствовала, что после смерти жены дед останется совсем один, если внучка уедет к отцу и матери в Штаты. Странно или нет, ее родители это поняли и не возражали, тем более что у них в Чикаго родился еще ребенок, теперь мальчик, тоже темнокожий.
Короче говоря, началась полноценная жизнь с внучкой. Они друг в друге души не чаяли. Девочка хорошо училась – и в обычной школе, и в музыкальной при консерватории в Вероне, а после окончила и саму эту консерваторию по классу флейты, играла в оркестрах, камерном и симфоническом. Талант несомненный. И не глупая. А внешне стала просто красавицей, причем красота ее была даже какой-то вызывающей, эротичной. Мулатка-шоколадка… Но характер! Независимая, сильная (в папочку, военного!). Нет, с дедом она прекрасно ладила, обожала его, а вот вне дома… По вечерам бары, дискотеки. Порой уезжала на какие-то пикники с друзьями – то на озеро Гарда, то еще куда-то, пропадала на пару дней. Ну двадцать лет девушке-красавице, можно понять. Что в головке у такой девушки, даже умненькой? Можно понять – одни эмоции. И чем это кончилось? Понятно, беременностью.
От кого, Антонио не стал допытываться, потому что Биче как отрезала: "Отца нет, а ребенок будет, и будет только мой!" – "Если так, то почему только твой? – возразил Антонио. – И мой! Если нет отца, то ребенку нужен дед. Это я". Так у родившегося мулатика Джино появился дедушка Антонио, хотя он ему прадед.
В общем, повторилась невероятная история проявления негритянских генов в итальянской семье. Если сразу в двух поколениях, это уже некая закономерность. Что по этому поводу гласят законы генетики? А черт их знает! Но с другой стороны, времена нынче такие: панмиксия, глобализация и прочая несусветность. А дети ни при чем. Они – чудо, пусть и темнокожие. И внучка Биче – чудо, и ее маленький Джино, чертенок эдакий. У него тоже отменный слух, между прочим, на фортепиано играет, занимается с педагогом из Миланской консерватории. Это Биче устроила: она там, в консерватории, работает. Ну да, а кто нам по блату билеты на концерт доставал, а точнее, пропуска для важных гостей? Вот так-то!
И всё хорошо вообще-то. Биче в престижном для музыканта месте, ее отец Даниэл (преуспевающий у себя в Штатах, слава богу) помогает ей материально, причем очень прилично, переводит на ее счет хорошие суммы, благодаря чему она выкупила эту роскошную шестикомнатную квартиру в тихом районе Милана, теперь они с Джино живут тут, и им хорошо. А вот замуж она почему-то не выходит, и это странно, уже двадцать шесть ей. А ведь красавица! Говорят, очень похожа на киноактрису Монику Беллуччи. И правда, что-то общее есть, хотя Моника не мулатка, конечно. В общем, при такой-то внешности Биче не замужем, и это непонятно. Зато понятно, что мать она хорошая. А как иначе, если гены правят миром, как видно по этой семье. А что до самого синьора Антонио, то он так и остался в Леньяго, в своем доме, где музей Сальери, где клавесин, на котором играет его ученик Джузеппе, где экскурсанты и где не так уж ему и плохо в возрасте семидесяти двух лет, ибо есть здоровье, спасибо Господу, и желание служить музыке и истине.
– Вот и вся история про мое семейство, – закончил синьор Антонио и потянулся к бутылке с ликером: – Еще по глоточку, вы как?
– Спасибо, с удовольствием.
– Отлично, ваше здоровье!.. Ну вот, а теперь отвечу на ваш вопрос. Помните, вы спросили в машине, когда мы подъезжали к Милану: что дальше? Дальше так. Первое: никакого отеля, у вас есть крыша над головой, эта квартира и отдельная комната, где вы сейчас будете спать. Второе: завтра мы с Джузеппе возвращаемся в Леньяго, а вы остаетесь здесь, поскольку вам надо обязательно посетить Ла Скала. Билеты уже заказаны.
– Спасибо, это прекрасно. А на когда и на что?
– О, это третье. Завтра вы с Биче идете на оперу "Набукко" Верди. Знаете, слушали?
– Ну о Верди знаю, конечно, а вот… как вы сказали? "Набукко"? Это что?
Синьор Антонио рассмеялся:
– А я вам завидую, ей-богу. Вам предстоит такое чудо! Такая музыка! Гимн Va', pensiero!.. Ладно, а кто это такой – Набукко, и что это за музыка, и что вообще за история, вам расскажет Биче. Она это умеет. Не стесняйтесь ее, вы хорошо слушаете музыку, и она сегодня на это обратила внимание, как мне кажется.