Вы, конечно, думаете, что Мальвина вернулась на сцену? Буратино звал ее, но она предложила на свое место красотку Коломбину, а сама занялась декорациями. У нее оказались тонкий вкус и золотые руки. Она украшала сцену цветочными гирляндами, вышивала золотом костюмы для актеров, отделывала перламутром бутафорскую мебель. Работа так увлекала ее, дарила ей столько радости, что ее глаза все время сверкали смешливыми васильками. Особенно часто ее улыбку вызывал Пьеро. Ведь теперь они работали вместе. Правда, в театре им редко удавалось встретиться, тем радостнее загорались голубые глаза Мальвины, когда любимый пробегал мимо, взмахнув длинным рукавом своего одеяния и посылая на бегу воздушный поцелуй.
Пьеро тоже изменился. Нет больше грустного юноши с потухшим взглядом. Все реже он играет на сцене, все чаще выходит после спектакля, настойчиво вызываемый овацией публики, как автор. Он снова стал писать стихи, и теперь это не просто любовные серенады, а целые музыкальные пьесы, наполненные лирическим светом, любовью и радостью.
Арлекин все тот же. Хулиган и задира, всеми любимый и всех раздражающий. Он проиграл тяжбу кроту, а его волоокая олениха вышла замуж и выкармливает двух очаровательных оленят. Арлекин стал их любимым крестным отцом. Но в последнее время он редко навещает своих лесных друзей. Его внимание занято хохотушкой Колумбиной. И, скажу я вам, они обещают стать беспокойной парочкой!
Воскресными вечерами все они собираются на веранде голубого домика. Пьют душистый цветочный чай с малиновым вареньем и печенками, которые так мастерски печет Мальвина, и ведут свои бесконечные дружеские беседы. Периодически лужайка взрывается хохотом и неразберихой, вносимой теперь Арлекином и его возлюбленной Колумбиной напару. Но даже их, не всегда разумные, выходки не нарушают атмосферы покоя и радости, царящей на лужайке.
Артемон, как всегда, скачет между друзьями, помахивает хвостом с кокетливой кисточкой, щурит от удовольствия свои мудрые глаза и думает:
"А ведь вы, наверно, думаете, что произошло с вами что-то сверхестественное, что-то, что вдруг изменило вас и вашу жизнь. А ведь все так просто… Вы повзрослели и поняли важную истину:
Когда ты пытаешься сделать счастливым своего близкого, ты упускаешь свое счастье и спугиваешь его удачу. Счастье нельзя навязать, им можно поделиться. Но для этого нужно сначала стать счастливым самому!"
Кошачья магия
– Я люблю ее, – он отводил глаза и заикался.
Эллис почувствовала, как нужна ему сейчас ее поддержка, понимание. У них были удивительные отношения. Все его друзья завидовали. Такого взаимопонимания в семье не было ни у кого. Матери искали им невест, запрещали жениться на избранницах, вмешивались во взаимоотношения в семье, доводя до бесконечных скандалов с женами. Алека же всегда ждал спокойный разговор и полное приятие.
– Любишь, я понимаю, – прозвучало в ответ.
– Я хочу жить с ней.
– Ты все обдумал, решил? На что вы будете жить? Где? У нее дети, сможешь ли ты ужиться с ними? Не забудь свою теплую куртку и тот пояс, что я купила тебе в Таиланде.
Они еще долго, за полночь, обсуждали, как все устроится в жизни у Алека с Гелл. Наутро Эллис собрала ему вещи, напомнила о поясе, написала для Гелл памятку, как готовить его любимый суп, на каком матрасе он любит спать и во сколько ему подавать ужин, и, благословив материнским благословением, сказала на прощание:
– Не забывай, здесь твой дом. Здесь всегда тебе рады.
Алек обнял ее с сыновней нежностью, пустил скупую мужскую слезу и вышел в никуда – навстречу новой жизни, новой любви.
А Эллис осталась в одиночестве. Только что она отпустила к разлучнице любимого мужа, с которым прожиты годы, нажиты дети. От которого никогда не ждала удара, которому всегда доверяла абсолютно… И которому все эти годы была, скорее, заботливой матерью, чем женой и возлюбленной.
Алек, оказавшись на улице, поежился от пронизывающего ветра и легкого покалывания в груди. Чувство вины не было ни острым, ни гложущим. Скорее, слегка подсасывающим в области желудка. "В конце концов, за столько лет наши отношения стали абсолютно… дружескими, что ли… Женщина, с которой ты живешь 25 лет, не может оставаться возлюбленной, она становится, скорее, матерью. Это же просто невозможно спать со своей матерью… Но мы навсегда останемся близкими людьми", – успокоил он себя окончательно и улыбнулся. Все-таки Эллис – потрясающая женщина! Ни скандалов, ни слез. Ничего не забыла, обо всем позаботилась. Забота… В этом ей не откажешь, более заботливой женщины себе и представить невозможно. Гелла – совсем другая… Но ведь в заботе Эллис ему никогда не откажет. Он по-прежнему сможет приходить к ней со своими проблемами и мыслями и, уж в этом-то он был абсолютно уверен, всегда получит порцию понимания, тепла и поддержки.
Эллис так и осталась сидеть на кухне с пустой чайной чашкой в руках. Сама мысль о том, чтобы помыть ее, казалась ей кощунственной. Она еще не вполне осознала происходящего, не улеглось в груди страшное слово "навсегда", и именно чашка казалась той тонкой связующей нитью между "вчера мы были вместе" и "завтра его не будет рядом". Ей казалось, что, как только она помоет его чашку, эта тонкая связь порвется, и завтра нагрянет с беспощадностью цунами.
Так и сидела она, опустив руки, беспомощно, удерживая судорожно свою последнюю надежду на то, что одинокое завтра не случится, не обвалится гранитной плитой на ее жизнь.
"С этим что-то нужно делать".
"Но что мы можем? В таком состоянии она даже услышать нас не сможет!"
"Но нельзя же оставлять ее так! Она застрянет между прошлым и будущим, ты же знаешь, люди не могут оставаться там долго, их души не приспособлены для этого. Это наше пространство".
"Хорошо… Давай попробуем. Иди к двери, если что-то пойдет не так, поднимай шум, зови соседей. А я попробую поговорить с ней".
Рыжий, пушистый, как комок солнечного света, молодой кот отправился к входной двери, не выпуская из цепкого взгляда обреченной фигуры хозяйки, а его белоснежный собеседник, деловито вздохнув, подошел к ее ногам.
"Эллис! Ты Слышишь меня? Посмотри на меня, Эллис! Очнись!" – он смотрел ей прямо в глаза. Чуткая хозяйка, всегда воспринимала его телепатические послания с точностью до малейшего оттенка эмоции. Но сейчас она словно оглохла и ослепла. Снежок стал тереться спиной о ее ноги, запрыгнул на колени, но никакой реакции не последовало. Тогда, отчаявшись докричаться до души Эллис, он слегка вонзил когти в ее ноги.
– О, Снежок, малыш, ты голоден, – тихим, полумертвым голосом сказала она и сняла кота с колен, пытаясь встать.
"Эллис, послушай меня, я не голоден! Ты должна услышать меня!"
– Сейчас, сейчас, мальчик, мамочка даст тебе кушать.
"Да прекрати же быть мамочкой всему миру! Эллис!!! Я – не сын тебе! Я – твой друг, я – кот! И Алек – не сын тебе, а муж! И у соседского мальчишки, которого ты все время защищаешь, есть его собственная мать!!!"
– Мой маленький, ты нервничаешь, что случилось, детка?
"Все понятно… Клиент невменяем…" Снежок подошел вплотную к ее ногам и поднял морду. Мяукнув повелительно, привлек внимание ее глаз к своему взгляду, и, раньше чем Эллис успела разразиться очередной заботливой тирадой, произошло непонятное и необъяснимое. Кошачьи глаза сверкнули ярко-зеленой молнией, Эллис покачнулась, и ее лицо изменилось. Она вдруг словно проснулась. Дальше разговор шел не то на человеческом языке, не то на кошачьем, но женщина, со странно поблескивающими зеленоватыми искрами глазами, и белоснежный кот, с напряженным взглядом, понимали друг друга дословно.
– Эллис, сейчас или никогда, ты должна развязать этот клубок!
– О чем ты, дружок? Какой клубок?
– Смотри, – жестким голосом сказал кот, указывая хвостом в окно.
Эллис отодвинула шторы и выглянула на улицу. Маленькая девочка, со знакомыми чертами и поблескивающими зелеными искорками глазками, в песочнице протягивала свою любимую куклу подружке. Каким-то неведомым зрением Эллис видела истинные чувства малышки. Ей было жалко красавицу Хеллен, кукла была совсем новая, девочка еще не наигралась, но подружка попросила, и маленькая Эллис не сомневалась, что ОБЯЗАНА отдать игрушку. Первым порывом было броситься на улицу, защитить малышку, но кот позвал ее ко второму окну. Там плакала трехлетняя девочка. Рядом разъяренные родители ругали ее за испорченное одеяло. Она хотела объяснить им, что одеяло слишком большое, его вполне хватит на двоих, а одеял в доме недостаточно на всех приехавших гостей. Но родители не желают ее слышать, и девочка замолкает. Но в душе ребенка остается уверенность, что она была права, ведь она же ДОЛЖНА позаботиться о гостях.
И в следующем окне тоже разыгрывалась трагедия. Две девочки-подростка у подъезда знакомого дома. Эллис помнила эту подружку. Она была из небогатой семьи. Эллис всегда заботилась о ней, шила красивые, модные платья на двоих, выкраивая их из купленного ей отреза, вязала разноцветные шарфы. Ей НРАВИЛОСЬ дарить их подруге, нравилось щеголять с ней вместе на танцах необычными обновами.
– Ты выглядишь, как общипанная курица! – смеется подруга над юной Эллис, и та сжимается от унижения и предательства…
Дальше картины поплыли одна за другой, как в забытых из давнего детства всплывших диафильмах.
Бабушка ругает маму, в очередной раз отбирая свой же подарок. Маленькая Эллис бросается на защиту безвинно обиженной матери. Некому больше защитить ее. Это ОТВЕТСТВЕННОСТЬ Эллис.