- Боцман…. Мать твою… Быстро…
Я собрал всех вокруг себя. Держимся друг за друга, что бы не разнесло. На лицах людей - бессильная злоба. Страха ни у кого нет. Ну и отлично.
Наконец, вторая шлюпка медленно поехала вниз. Через пять минут подошла к нам. Старпом рулит стоя, на лице - паника.
- Как у вас дела? - кричит издали.
Как вы думаете, что мы ему ответили?
03.06.2009
"Убийца"
Шеф–повар Гаубис был уникальной личностью. Из нормальных продуктов он умудрялся приготовить удивительное дерьмо. Причем, в меню, вывешенном на доске объявлений, значились и котлетки, и биточки, и зразы, и ежики. Но, изо дня в день он готовил одно и то же. Жуткую, вонючую, булькающую массу из мясного фарша и риса.
Надо отметить, что из всех радостей жизни на судне остается только одна - вкусно пожрать. Если повар готовит плохо - это моментально сказывается на моральном состоянии экипажа. Тут и до греха не далеко.
За ужином, в кают–компании, радист Ванечка, шлепнул вилкой по очередной котлетке Гаубиса. Котлетка чвакнула, испустила вонючий дух и замерла, умерев.
- Да - сказал с отвращением Ванечка - если бы не компот, голодным бы ушел.
Через час Ванечка заглянул ко мне в каюту, держась за живот.
- Кажется, я отравился - сказал он.
- Так ты вроде бы не ел?
- Был грех, откусил кусок - Ванечка схватился за рот и метнулся в гальюн.
Через некоторое время я навестил больного. Радист лежал на диване и тихо стонал.
- Плохо? - спросил я.
- Очень - Ванечка с трудом ворочал языком - этого Гаубиса убил бы.
Сказано - сделано. Я отправился за шефом. Все–таки мы с Ванечкой были друзья.
- Иди, шеф, полюбуйся на своих рук дело - я нашел Гаубиса на камбузе - радист помирает, отравился.
- Как? - Гаубис занервничал - где он?
- Где, где - глубокомысленно ответил я - у себя, в каюте.
Шеф засуетился и, вытирая руки о не очень чистый фартук, потарахтел проведать радиста.
- Ваня, что с тобой? - голосом заботливой медсестры спросил Гаубис.
Радист поднял мутные глаза на шефа.
- Пришел? - едва слышно спросил он - а теперь, пошел вон отсюда, ГОВНО.
Гаубис покраснел, засопел.
- Как ты можешь со мной так говорить, тебя еще на свете не было, а я уже уголь штивал. Кочегаром.
- Кочегаром? - переспросил Ванечка - кочегаром ты и остался.
Гаубис понуро побрел из каюты.
- Не повар ты, а убийца - в спину шефа добавил радист - У–Б–И-Й–Ц–А!
Надо заметить, что Ванечка был из очень интеллигентной семьи. Из Москвы. И бранных слов не употреблял вообще.
А Гаубиса так до конца рейса и звали - убийца. Прилипла к нему эта кличка.
17.09.2009
"Пошли на хуй"
Четвертого механика Юру Колбкова на судне сношали все кому не лень. И капитан, и "дед", и помполит. Даже боцман пытался. А все потому, что работал Юра первый месяц. И что не случись - кто виноват? Колобков! Подать сюда Колобкова. И давай его и в хвост и в гриву. Вообщем - в рот ему пароход, а в жопу якорь.
Устал Юра от всего этого. И самое главное, Юра был блатной, сын большого московского морского чиновника, а мафия судовая этого не прочухала.
И вот, однажды, после вахты и обеда, Юра весь в белом, обзвонил капитана, деда и помпу. Пригласил их к себе в каюту. Поговорить. Они с радостью, бегут. Воспитывать, так сказать, молодого специалиста. Первым дед пришел, за ним капитан с помполитом. И боцман, с какой–то радости, в дверях каюты маячит. Юра всех рассадил, на диванчик. Вежливо так. Они сидят рядком, ждут, что он им скажет.
- Все собрались? - вежливо он их так спрашивает.
- Да, вроде все - дед ответил.
- Ну, так вот, а теперь, пошли вы все НА ХУЙ!!!
И тишина. Боцман первый отвалил, остальные молча за ним. Не смогли ему ни чего ответить.
Но отстали. Раз и навсегда.
13.01.2009
"Заработался"
Моторист газоэлектросварщик Потесов был сорокот. Сорокотами на флоте называли долго плавающих людей рядового состава. Кроме того - он был парторг. Серьезный и авторитетный.
Стояли в Архангельске, на городском рейде. Расписание вахт - как у причала. Штурмана с механиками на сутках. У остальных рабочий день. С девяти до восемнадцати. Потом свободен. Прыг в рейдовый катер и домой.
ГЭС Потесов отработал день, посидел немного с мужиками. Принял маленько. Поужинал. Зачем дома–то есть, если на судне можно? И засобирался на девятнадцати часовой катер. Катер опаздывал. На рейде стояло много судов.
В катере Потесова сморило. Водочка, возраст. Заснул, короче Потесов в катере, по дороге домой. Очнулся, когда катер о причальную стенку Красной пристани стукнулся. Глядь на часы - без двадцать пять девять. Запереживал. На работу опаздывает. И давай на катерников кричать. Мол, быстрее, все ж опаздывают. Привезли его во время, без десяти девять. Потесов скорее переодеваться в рабочее. У нас на флоте ведь как - раз ты в рабочей одежде - значит на работе. А чем ты там занят - не важно. Переоделся - и на развод, в машину, побежал.
Я на вахте в тот день стоял. Обход по судну делаю. В коридоре ко мне Потесов скромненько подходит и в пол голоса спрашивает:
- Что, мол, происходит?
А я понять не могу, чего ему от меня надо.
- Все в порядке - отвечаю.
- Да как в порядке - говорит он мне - начало десятого, а в машине никого?
- Ну и что? - спрашиваю я.
- Как ну и что? - волнуется Потесов - не порядок. Где все?
- Тут уже я волноваться начал.
- Кто все? - тупо переспрашиваю
- Ну все, мотористы? Боцмана не видать
- Да дома все уже… - осекаюсь я и начинаю медленно соображать.
- Гражданин Потесов - спрашиваю его - который час?
- Пятнадцать минут десятого - отвечает бравый ветеран.
- А может двадцать один час пятнадцать минут?
Потесов смотрит на меня, смотрит в иллюминатор. А там светло - белые ночи. Смачно ругается и уходит в каюту.
- В отпуск тебе пора - кричу я ему в след - заработался.
15.09.2009
"Одеколон - не самогон"
Одеколон - не самогон. Его с умом варить надо.
Теплоход "Уильям Фостер" подходил к порту Момбаса. Второй помощник собирал по всему пароходу пустые пузырьки из–под одеколона. Или похожие. На вопрос зачем - честно отвечал - потом узнаешь. Но шила в мешке не утаишь, как говаривал курсант Козлов, получая новые брюки в баталерке.
Мне не спалось. И в пять утра я решил попить чайку. Из буфетной я услышал стук стекла на камбузе. Стук стекла в принципе интересует любого моряка, тем более ночью, после двух месяцев рейса.
А вдруг?
Резко распахнув дверь камбуза, я обнаружил второго помощника. Воровато жмурясь, он прикрыл рукой поднос. На подносе стояла батарея бутылочек. Он их наполнял темной, синей жидкость. Жидкость варилась в котле. Слабо пахло лавандой.
Напевая: "Лаванда, горная лаванда…" я подошел к плите и вопросительно кивнул на поднос. Второй мучительно и жарко зашептал:
- Только ни кому не говори, это я одеколон варю. Для туземцев.
- Но зачем? - я ничего не понимал
- Как зачем? Для натурального обмена. Ты что, не знаешь? Дикий? Первый раз в Африке?
Пришлось признаться, что первый.
- Слушай сюда, деревня. - учил меня второй - в порт придем, на борту появятся разные менялы. Будут менять кофе, поделки разные.
- На что? - тупил я.
- Да на все. На мыло. Биг соп. Литл соп. На одеколон. Пафрюм.
Последнее слово второй выговорил с придыханием и нежно.
- Понял, село?
- Понял - сказал я и посмотрел на его сокровища.
- Ну - ну - заерепенился второй помощник - иди, сам чего–нибудь придумай.
- Дай хоть посмотреть - попросил я.
- На - второй с гордостью протянул мне флакон.
Я немного прыснул синей жидкости себе на ладонь. Жидкость не пачкала и отдавала лавандой.
- Секретный рецепт. Пахнет и не пачкает - с гордостью сказал второй - ну ладно, ладно, иди, не отвлекай. У меня еще дел полно. И после вахты отдохнуть надо.
С огромным чувством собственной не полноценности я побрел в каюту. Окинув взглядом убогое убранство практикантской каюты я понял, что не готов к встрече с Африкой. В каюте был полный голяк. Не было даже коврика. Из–под койки мрачно выглядывал огромный черный чемодан без ручки. Я беззаботно пнул свой чемодан и завалился спать.
24.05.2009
"Одеколон - не самогон. Продолжение. Чемодан без ручки"
Так вот. Чемодан без ручки оказался круче любого самопального одеколона. Когда на вторые сутки, по приходу в Момбасу, меняльный запал у всех поутих, я вынес на палубу свой огромный, черный чемодан без ручки. И сел на него. Первым застонал черный стивидор, стоящий у трапа. Он предложил двух килограммовую банку растворимого кофе. Я хмуро молчал. Второй негр, отпихивая первого, стал совать мне в руки два покрытых лаком панциря черепахи и статуэтку под цветистым названием "дерево жизни". При этом он бил себя кулаком в грудь и на хорошем русском говорил:
- Махмуд комсомолец!
Через десять минут вокруг меня бурлило. Чемодан без ручки оказывал на ниггеров какое–то магическое действие.
В результате, на зависть самым крутым ченчилам нашего экипажа, я продал свой чемодан за деньги. За шестьсот местных шиллингов. Для справки - бутылка местной водки с удивительным названием "VOLGA" стоила шесть шиллингов.
23.10.2009