АНДРЕЙ ГЕРАЩЕНКО
ХУТ
Гале нездоровилось ещё с понедельника. Бросало то в жар, то в холод. Всё время снились кошмары. А хуже всего было то, что маленький Панасик тоже стал беспокойным и постоянно заходился криком по ночам. Пятро при этом просыпался по нескольку раз за ночь и потом долго не мог уснуть. И теперь он чувствовал усталость и без особой охоты махал топором, хотя обычно ему не то чтобы нравилось колоть дрова, но делал он это всегда с особенной лихостью и удальством. Завидев шедшую по улице Г анну Блиниху, которая была у них повивальной бабой при родах Панасика, Пятро поспешно поднял со снега несколько непоколотых колодок и зашвырнул их глубоко в снег у забора. Ему хотелось пойти прилечь в хату, но Блиниха уже несколько дней, проходя мимо их дома, напоминала, что нельзя оставлять непоколотые колодки на ночь. Теперь, чтобы она их не увидела в очередной раз, Пятро быстро прикрыл колодки снегом. Успел он как раз вовремя - проходившая мимо плетня Ганна тут же, как он и ожидал, поинтересовалась:
- Колодки все поколол?
- А то?! Все до единой, - кивнул Пятро, про себя посылая Ганну к чёрту: "Успею поколоть и завтра - что за напасть такая?! Буду я ещё глупую бабу слушать да в разные бабьи сказки верить".
- Ну, бывай, Пятро! Пошла я.
- Бывай, - махнул рукой довольный Пятро и пошёл в хату.
- Кто там был, на улице? - поинтересовалась возившаяся возле печи Галя.
- Ганна Блиниха проходила.
- И чего хотела?
- Так ничего и не хотела. Снова спрашивала, порубил ли я колодки. И что ей до того за дело - вот глупая баба, в самом деле?
- А ты их поколол?
- Возле плетня в снег кинул - ещё поколю. Дров хватает, - отмахнулся Пятро.
- А Блиниха сказала, что нельзя их оставлять, - возразила Галя. - Примета такая. Может, и я через то захворала, и Панасик по ночам места себе не находит?
- При чём тут одно к другому–то?! Вот глупые бабы! - с досадой воскликнул Пятро.
- Примета такая, - назидательно заметила Г аля.
- Да чтоб тебя! - разозлился Пятро. - Завтра поколю - там всего пять колодок. А сегодня поздно уже. И что вы, бабы, за такой суеверный народ?!
Пятро и сам уже начал сомневаться в том, правильно ли он поступил, засыпав колодки снегом, - в душе появилась какая–то смутная, трудно осознаваемая тревога. От этого крестьянин ещё больше рассердился: "Ну вот - уже и сам в эти бабьи байки верить начинаю", - но ничего не сказал Г але и принялся расплетать старую рыбачью сеть, которую уже давно собирался привести в порядок.
Мысль о колодках не оставляла его и ночью. Панасик снова много плакал, и Пятро и Г аля едва сомкнули глаза лишь к утру, когда их первенец наконец успокоился и уснул.
Едва проснувшись, Пятро увидел, что уже давно светло, и поспешил во двор. За ночь намело снега, и Пятро принялся раскапывать припрятанные у забора колодки. Четыре колодки он тут же быстро расколол, но зато нигде не мог найти пятой. Перекопав у плетня весь снег, Пятро так и не обнаружил своей пропажи. Он уже готов был поверить, что вчера оставалось всего четыре колодки, а не пять, но слишком хорошо помнил одну из них, с торчащим кверху сучком, напоминающим вздёрнутый нос. Именно этой колодки и не было, хотя он бросил её в снег первой и хорошо запомнил место у плетня - там как раз был выдернут один из кольев. Колодки не было. Унести её тоже никто не мог - никаких следов непрошенных гостей не было, да и дворняга на цепи, достававшей как раз до плетня, хоть и не отличалась большой отвагой, но брехала заливисто и громко. Но за всю ночь она не проронила ни звука. Ещё раз обшарив снег у плетня, Пятро развёл руками и понёс наколотые дрова в расположенную неподалёку поленницу, прикрытую навесом из заснеженной соломы.
- Ну что - поколол? - сразу же поинтересовалась Галя, едва Пятро возвратился в хату.
- Поколол. Что там было колоть?! - отмахнулся Пятро. - Только…
- Что "только"?
Пятро уже был не рад, что начал говорить, и лишь махнул рукой.
- Ты не маши руками, а говори, раз начал.
- Одной колодки не хватает. Вроде всё обыскал - нигде её нет, - с неохотой пояснил Пятро.
- Говорила я тебе - вчера надо было поколоть. И Блиниха недаром предупреждала. Ой, чует моё сердце, не к добру это.
- Вот глупая баба - заладила своё, и всё тут! - плюнул Пятро, и тут же у него созрел план, как успокоить жену: - Я, может, и все поколол. Я не считал, сколько оставалось.
- Так чего же ты мне голову дуришь?!
- И в самом деле, все колодки - это я перепутал, наверное. Ту, которую думал, что осталась, я ещё раньше расколол. Да вот забыл, - успокоил Галю Пятро.
- Голову бы свою забыл лучше!
Галя хотела добавить ещё пару "ласковых" слов напугавшему её мужу, но в это время подал голос Панасик и она пошла к люльке с младенцем, висящей в центре хаты на верёвках, прикреплённых к потолку.
"Ну, слава Богу - теперь хоть успокоится. И дёрнул же меня чёрт за язык!" - с облегчением подумал Пятро, но на душе у него всё равно было неспокойно и тревожно.
Панасик крепко уснул ещё вечером, при свете лучин, чего уже давно не было. Впервые за прошедшие дни спал он спокойно и безмятежно.
- Говорила я тебе - поколи колодки. И Блиниха зря говорить не станет. Вишь, поколол - и Панасик успокоился. Спи, моё золотко! - улыбнулась Галя и легонько покачала люльку.
- Тише - разбудишь! - предупредил жену Пятро.
- Я сама знаю, что моей кровиночке лучше, - возразила Г аля и ещё раз качнула люльку. - Так он будет только крепче спать.
Пятро не стал спорить - в конце концов, мать всегда лучше разберётся в том, чего нужно младенцу.
Глубокой ночью приснился Пятро какой–то страшный, жуткий сон. Будто он стоит перед самой своей хатой, а во дворе какие–то люди, одетые в одинаковые чёрные тулупы. Пятро хотел окликнуть их, узнать, что им нужно, но не сумел издать ни звука. Хотел перемахнуть через плетень и узнать, кто к нему пожаловал, но ноги сделались, словно ватные, и Пятро не смог ступить ни шагу. Присмотревшись, крестьянин вдруг с ужасом понял, что у него во дворе хозяйничают совсем не люди, а черти - у них были чёрные свиные рыла, а тулупы оказались обыкновенной густой чёрной шерстью. Из–под тулупов позади чертей торчали их тонкие хвосты. Черти принялись рыться в снегу как раз там, где Пятро рубил дрова, и вскоре один из нечистых вытащил из–под снега колодку - ту самую, с сучком, которую не мог найти Пятро днём. Чёрт поднял вверх колодку и стал довольно цокать языком, показывая её двум своим спутникам. Те по очереди передавали друг другу суковатую колодку и цокали языками - так уж она им, видно, понравилась. Наконец, один из них посмотрел в сторону Пятро, и они встретились взглядом.
- Вот он! - вскрикнул чёрт и показал на хозяина остальным.
- Будет тебе подарок, Пятро! От чертей подарок! - закричал ему другой чёрт и закружился на одном месте от радости.
Тут же закружились и другие черти, и поднялась сильная метель. Когда она прекратилась, чертей не было - перед глазами у Пятро был его собственный, засыпанный снегом двор.
Пятро перекрестился и. проснулся. За стенами хаты и в самом деле завывала вьюга. Стены тихо поскрипывали то ли от мороза, то ли ещё от чего, и Пятро порой начинало казаться, что это скрип чьих–то осторожных шагов, доносящийся снаружи хаты. Перед иконами тускло мерцала лампадка, едва озарявшая хату слабым синеватым светом.
Пятро вновь провалился в тягостное полузабытьё, когда одно мгновение как бы бодрствуешь и присутствуешь в месте сна, а в другое уносишься в мир сновидений и грёз, причём оба эти состояния чередуются непредсказуемым и непонятным образом, и человек уже не понимает, спит он или же бодрствует.
Вот будто приоткрылась дверь, и поднявшееся лёгкое движение воздуха погасило слабый, мерцающий огонёк лампадки. В дверном проёме показались размытые, плохо различимые фигуры. Они медленно крались к люльке. Пятро вскочил с лавки, пошарил в поисках лежавшего неподалёку топора и. проснулся. В хате было тихо. Лампадка по–прежнему мерцала синим огоньком. Пятро решил проверить дверь - она была прочно заперта на большую и прочную деревянную щеколду. Открыть её снаружи было невозможно. Всё было, как всегда, но и это странное полузабытьё, и непонятная внутренняя тревога заставляли Пятро быть начеку. Он отыскал топор, положил его у изголовья и прислушался. На улице продолжала завывать метель.
Пятро проснулся от того, что стены вновь стали поскрипывать. Крестьянин взглянул на лампадку, и она вновь погасла у него на глазах. По хате потянуло струёй свежего морозного воздуха. Пятро посмотрел в сторону дверей. Они вновь приоткрылись, и повторился прежний кошмар - в хату, осторожно крадучись, проскользнули три тёмные, плохо различимые фигуры. Пятро хотел схватить топор, но не смог даже пошевелиться. Неизвестные зловещие фигуры направились прямо к люльке, в которой спал младенец. Хозяин попытался вскочить и разделаться с непрошенными гостями, но его старания были тщетными - незнакомцы обступили люльку и принялись что–то делать с младенцем. Что именно - Пятро не мог видеть, потому что непрошеные ночные визитёры закрывали от него люльку спинами.
Наконец они оставили люльку в покое и медленно двинулись в сторону входных дверей. Двое выскользнули наружу, а последний, задержавшись, неожиданно обернулся, посмотрел на Пятро и подошёл к его лавке. Пятро с ужасом увидел, что это один из тех чертей, которые ему приснились.
- Вот тебе подарок, Пятро! От чертей подарок! - хрипло прогнусавил чёрт, довольно подмигнул хозяину и с какой–то злобной, торжествующей улыбкой скрылся в дверях.