3
– Интересно, во сколько тебе обойдется этот поцелуй? – Приходько закурил и достал Бретёру сигарету.
Хотя в такой ситуации больше бы подошел косяк. Мерлин говорил, что в Афгане травка очень хорошо шла после боевых заданий.
– Тысяч тридцать, как минимум. Самый дорогой поцелуй в моей жизни.
Набережная Невы в этом месте была безнадежно угрюмой и пустынной, косматые деревья и кусты спускались под самый низ и отмокали в грязной воде. Стояла зловещая и сакральная, как во время древних языческих мистерий, луна, как во время шабашей.
Бретёр вдруг понял, что они находятся совсем недалеко от дома Насти, он все еще любил своего Зверя.
– Я отойду ненадолго.
Он стал блуждать между трех практически одинаковых Рабфаковских переулков. Жила ли она там до сих пор, было непонятно, скорее всего нет. В последние дни их знакомства она делала себе ремонт в новой квартире в строящемся доме в Купчине.
Бретёр решил быть фаталистом. Если он сейчас ее встретит, то, значит, это судьба и они снова будут вместе. Он не мог понять, хотел ли он этого снова или нет.
Полнолуние, оно ведь бьет по мозгам, все сходят с ума. На улицы из своих квартир-коробочек выползают сумасшедшие и кричат, как дикие звери. Луна требует их к себе, а вид человеческий, как известно из Гурджиева, создан для того, чтобы кормить луну. Мы – это всего лишь корм.
Как часто бывает, сильные, более плотные мысли, привязанные к запахам и физическим ощущениям, вытесняют более слабые. Он вспомнил своего Зверя, извивающегося как змея в постели в поту, кричащего: "Е…и меня, е…и сильнее!" После этого он стал приучать всех своих пассий ругаться матом в постели. Это превосходно раскрепощало.
Он вспомнил железную высокую кровать и то, как они трахались у зеркала-туалета, заставленного всякой девчачьей ерундой, кремами, духами и дезодорантами, – все это интенсивно вибрировало. Вспомнил рухнувшую к их ногам икону. Он до боли хотел своего Зверя и мучился от этого так сильно, что было даже страшно.
Бретёр внезапно похолодел, и все его суккубические фантазии растворились, как сахар в горячем черном кофе. Вдалеке возник таинственный силуэт, от него веяло каким-то нечеловеческим, инопланетным холодом, у Бретёра встали волосы на загривке.
Это был человек-призрак – "Седьмой". Тот, которого он ударил по голове по заданию Мерлина. Значит, он остался жив и все ок. Перед тем как раствориться во тьме едва освещенного переулка, Седьмой прошествовал перед ним и, как показалось, взглянул прямо в его глаза. Во взгляде было прозрачное, зеркальное спокойствие. Неожиданно он понял слова Джемаля о том, что наш мир – это Иблис, отраженный в бескрайнем количестве зеркал. Он прочувствовал это на своей шкуре…
В этот момент кто-то резко дернул его за плечо. Это был Приходько.
– Ты меня достал! Поехали отсюда к чертовой матери!
4
Говно! Не тридцать тысяч рублей, а сорок – он позвонил автогению Васе и проконсультировался. Эта сучка не настолько классно целуется, чтобы отдавать за ее поцелуй такие деньги. Вчера ночью бедняжка наверняка огребла от своего мужа-тирана. Интересно, изуродовал ли он ей лицо?
Бретёр вышел на балкон, чтобы полюбоваться утренним солнцем, осенними деревьями и услышать приветственный кошачий крик. Растерзанная машина была припаркована не во дворе, но на улице и далеко от дома. Таковы были меры предосторожности. У парадной никто не ждал, в дверь никто не ломился.
Он жив, начинается отличный новый день, что может быть лучше. Бретёр включил на полную громкость "АукцЫон" и стал танцевать.
Все вертится, а-а-а…
Все вертится, и-и-и…
Летят журавли-и,
Кричат журавли-и,Дождались, дождали-ись!
Повезло, повезло-о!
Все вертится, а-а-а…
Все вертится, о-о-о-о-о-о!!!
От этой песни разило оптимизмом на грани помешательства.
Итак, что у нас по программе дальше? После танца-зарядки переходим к водным процедурам. Бретёр был убежденным фанатом контрастного душа, это взбадривало тело и наполняло разум кипучим энтузиазмом. Все достижения, все успехи в работе возможны только с утра. Так учил Эдуард.
На завтрак, как обычно, овсяная каша, бутерброд с сыром и чай. Кашу, которую изготавливал каждое утро, в детстве он не любил. Мама с бабушкой каким-то хитрым способом вживили в подсознание ежеутреннюю необходимость в овсянке. Завтрак кончался чашкой черного чая с лимоном и двумя кусочками фашистского, восемьдесят восемь процентов какао, шоколада. Многолетняя схема была продумана до мелочей.
Завтрак проходил под аккомпанемент новостей и разворотов "Эха Москвы". Эти шизоидные ультралибералы не только в совершенстве компостировали мозги, но и имели самую сиюминутно быструю и актуальную подачу новостей, слушать можно было только их. Правда, их гаденькие акценты заставляли Бретёра иной раз разозлиться. Разозлиться – это тоже хорошо. Джемаль хорошо сказал, что "только абсолютный апокалиптический ужас способен прервать могущество тотального сна".
Бретёр полез во Всемирную паутину, чтобы узнать оппозиционные новости. По сравнению со вчерашним днем ничего нового не оказалось. Разгоряченные толпы возбуждающихся все так же собирались во многих точках России на Стратегию-31, шли другие политические акции, медленно, кое-как двигалось дело питерских "другороссов" – в нем, скорее всего, были заинтересованы не самые верха, но оно было инициативой местных эшников.
Он сел на кожаный диван, чтобы предаться медитации, или, как он называл это сам, "духовным упражнениям", таковых было бесчисленное множество вариаций. Иногда он делал упражнение самураев: представлял свою смерть в самых разных обличьях, старался вообразить ее максимально реально и во всех подробностях. Именно это он проделывал, когда Мерлин закопал его в землю.
Были и другие упражнения. Например, аутогенная тренировка или релаксация под музыку. Этому Бретёра научил гипнотизер Геннадий Гончаров, невысокий мужчина с ласковым голосом и рыжей челкой. Бретёр однажды жил целую неделю у него в подвале в Москве.
Релаксация оказалась вовсе не таким простым занятием и имела несколько этапов. Вначале по очереди расслабляешь все мышцы, потом в них ощущаешь тяжесть и тепло, далее как бы расслабляешь внутренние органы, успокаиваешь мысли и фактически засыпаешь. И в этом состоянии полуяви-полусна можно как раз внушить себе фактически все что угодно… Он вспомнил, что Мерлин учил его кодировать людей во сне, это было довольно элементарно и работало. Что же касается Гончарова, то он постоянно занимался медитацией и йогой, еще он был сыроедом-вегетарианцем. Йогу и сыроедение Бретёру привить не удалось, зато он стал ежедневно медитировать и ловить от этого кайф.
Бретёр помнил, что основа магии – это острота и сила воображения. Он закрыл глаза и поэтапно погрузил себя в состояние приятной дремы. Больше всего его удручало отсутствие в жизни любви к страстной и роковой женщине, потому он решил представить ее во всех красках. Но четкость и концентрация сегодня оставляли желать лучшего. Он представил какой-то облаченный в красное силуэт, красные губы и чулки, все было в дыму, как перед концертом, где работали специальные машины по производству искусственного дыма…
– Хочешь ее? – произнес несанкционированно вторгшийся в воображение Змей.
Тут Бретёр услышал громкий стук диких барабанов. Так звонил мобильный телефон.