В эти последние дни перед увольнением с военной службы Гвидо по вечерам грунтовал и сушил холсты, прилаживал мольберт и все приводил в порядок. Он никуда не выходил. Как видно, было делом решенным, что Родригес и дальше будет жить с ним. Но Родригес умел только устраивать кавардак и заводить пустые разговоры, когда Гвидо было некогда. Джиния была бы так рада помочь Гвидо навести в студии чистоту и порядок, но понимала, что Родригес стал бы приставать к ним и мешаться у них под ногами. От нечего делать она опять начала гулять с Амелией. По большей части они ходили в кино, потому что обе кое-что утаивали друг от друга, и им было нелегко проводить вечера, болтая. Было ясно, что у Амелии что-то на уме и она ходит вокруг да около - недаром она то и дело острила насчет блондинов и блондинок. Но Джиния уже привязалась к ней и была неспособна скрывать свои чувства. Однажды вечером, когда они возвращались домой, она спросила, договорилась ли Амелия с той художницей. Амелия сделала большие глаза и сказала, что об этом нечего говорить.
- Почему же, - сказала Джиния, - я никогда не позировала, но мне неприятно, если ты из-за меня потеряла эту работу.
- Перестань, пожалуйста, - сказала Амелия. - Ты нашла любовника и плюешь на всех. Правильно делаешь. Но на твоем месте я бы поостереглась.
- Почему? - спросила Джиния.
- Что говорит Северино? Нравится ему зять? - со смехом сказала Амелия.
- Почему я должна остерегаться? - спросила Джиния.
- Ты отбиваешь у меня моего прекрасного художника и еще спрашиваешь?
У Джинии екнуло сердце. С минуту она шла молча, чувствуя на себе взгляд Амелии, потом спросила:
- Ты позировала Гвидо?
Амелия взяла ее под руку и промолвила:
- Я пошутила.
Потом, помолчав, сказала:
- Разве не лучше нам гулять вдвоем, как женщина с женщиной, чем портить себе кровь, путаясь с хамами, которые ничего не понимают в девушках и ухлестывают за первой попавшейся?
- Но ты ведь крутишь с Родригесом, - сказала Джиния.
Амелия пожала плечами и фыркнула. Потом проговорила:
- Скажи мне одну вещь. Гвидо по крайней мере осторожен?
- Не знаю, - сказала Джиния.
Амелия задержала ее и взяла за подбородок.
- Посмотри мне в лицо, - сказала она.
Джиния не стала сопротивляться, потому что речь шла о Гвидо. Они остановились в тени подъезда, и Амелия быстро поцеловала ее в губы.
XI
Они пошли дальше, и испуганная Джиния натянуто улыбалась под взглядом Амелии.
- Сотри помаду, - сказала Амелия спокойным голосом.
Джиния, не останавливаясь, достала зеркальце и смотрелась в него не отрываясь, пока они не дошли до следующего фонаря - все разглядывала глаза и поправляла волосы.
- Ты, наверное, думаешь, что я выпила? - сказала Амелия, когда они миновали фонарь.
Джиния спрятала зеркальце и, не отвечая, пошла дальше. Стук их каблуков по тротуару отдавался в ушах. На углу Амелия хотела было остановиться, но Джиния сказала:
- Нам сюда.
Они завернули за угол, и, когда подошли к подъезду, Амелия сказала:
- Ну, пока.
- Пока, - сказала Джиния и пошла дальше одна.
На следующий день, когда она вошла в студию, Гвидо зажег свет, потому что на улице стоял туман и, заволакивая огромные стекла, казалось, окутывал и их самих.
- Почему ты не разожжешь керосинку? - спросила Джиния.
- Керосинка горит, - сказал Гвидо, который на этот раз был в куртке. - Не бойся, зимой будем топить камин.
Джиния, обойдя комнату, приподняла прибитый к стене кусок материи и увидела маленький камин, заполненный стопками книг и всяким хламом.
- Как хорошо. И тот, кто позирует, встает сюда?
- Если позирует голым, - сказал Гвидо.
Потом он вытащил из-под кровати чемодан, в котором оказалась его штатская одежда.
- У тебя были натурщицы? - спросила Джиния. - Покажи мне папки с рисунками.
Гвидо взял ее за руку повыше локтя.
- Я вижу, ты много чего знаешь про художников. Скажи-ка, ты знакома с кем-нибудь из нашей братии?
Джиния шутливо приложила палец к губам и попыталась вырваться.
- Лучше покажи мне папки. Вы с Амелией говорили, что сюда приходило много девушек.
- Понятное дело, - сказал Гвидо, - такая у меня профессия. - Потом, чтобы она не вырывалась, поцеловал ее. - Так кого же ты знаешь?
- Да никого, - сказала Джиния, обнимая его. - Я хотела бы знать одного тебя и чтобы никто больше сюда не приходил.
- Мы соскучились бы, - сказал Гвидо.
В этот вечер Джиния хотела подмести пол, но половой щетки не нашлось, и она решила хотя бы перестелить постель за портьерой, грязную, точно звериное логово.
- Ты будешь спать здесь? - спросила она.
Гвидо сказал, что любит ночью смотреть на звезды и будет спать на тахте.
- Тогда я не стану перестилать постель, - сказала Джиния.
На следующий день она пришла со свертком в сумочке. Это был галстук для Гвидо. Гвидо шутя примерил его на свою серо-зеленую гимнастерку.
- Когда ты будешь в штатском, он тебе пойдет, - сказала Джиния.
Потом они ушли за портьеру и сплелись в объятиях на неубранной постели, натянув на себя одеяло, потому что было холодно. Гвидо сказал, что это ему полагается делать ей подарки, и Джиния, состроив гримаску, попросила у него половую щетку для студии.
Эти дни, когда они виделись вот так, урывками, были самые лучшие, только у них никогда не было времени спокойно, не торопясь поговорить, потому что с минуты на минуту мог прийти Родригес, а Джиния не хотела, чтобы он застал ее неодетой. Но в один из последних дней Гвидо сказал, что чувствует себя перед ней в долгу, и они договорились пойти куда-нибудь после ужина.
- Пойдем в кино, - сказал Гвидо.
- Зачем? Лучше погуляем, так хорошо побродить вдвоем.
- Да ведь холодно, - сказал Гвидо.
- Можно пойти в кафе или в танцзал.
- Я не люблю танцевать, - сказал Гвидо.
Вечером они встретились, и Джинии было как-то странно, что она идет по улице с сержантом, но она говорила себе, что это Гвидо и что он все тот же. Сперва Гвидо держал ее за руку, как девочку, но ему то и дело приходилось отдавать честь офицерам, и Джиния перешла на другую сторону и сама уцепилась за его руку. Так они шли, и Джинии даже улица казалась другой.
"Что, если бы мы встретили Амелию?" - думала она и рассказывала Гвидо про синьору Биче, стараясь удержаться от смеха. Гвидо шутил и приговаривал:
- Через три дня я перестану отдавать честь этим образинам. Посмотри только, что за рожи - так и просят кирпича.
- Амелия тоже любит потешаться над прохожими, - сказала Джиния. - Остановится и смеется им в лицо.
- Амелия иногда перебарщивает. Ты давно ее знаешь?
- Мы соседки, - сказала Джиния. - А ты?
Тогда Гвидо рассказал ей про тот год, когда он снял студию и к нему приходили его друзья студенты, один из которых потом стал монахом. Амелия тогда еще не была натурщицей, но любила повеселиться, и они приходили и днем и вечером, и смеялись, и пили, а он тем временем пытался работать. Как именно он познакомился с Амелией, Гвидо не помнил. Потом один из его друзей ушел в армию, другой сдал экзамены, третий женился, и веселое время кончилось.
- Ты жалеешь об этом? - сказала Джиния, заглядывая в глаза Гвидо.
- Больше всего я жалею о монахе, который иногда пишет мне и спрашивает, как я работаю и вижусь ли с кем-нибудь из старых друзей.
- Но ведь и другие тоже могут тебе писать?
- К чему мне это, я же не в тюрьме, - сказал Гвидо. - Тот, который постригся в монахи, был единственный, кому нравились мои картины. Ты бы видела его: рослый, дюжий мужчина вроде меня, а глаза девичьи. Жаль, он все понимал.
- А ты не станешь монахом, Гвидо?
- Такой опасности нет.
- Родригесу не нравятся твои картины. Вот он действительно смахивает на священника.
Ко Гвидо вступился за Родригеса и сказал, что он замечательный художник, но, прежде чем рисовать, все обдумывает и ничего не делает случайно, и его работам не хватает только цвета.
- У него на родине слишком много красок, - сказал он. - Маленьким он объелся ими и теперь хотел бы рисовать без них. Но какой у него глаз, какая рука!
- Ты позволишь мне смотреть, когда будешь рисовать красками? - сказала Джиния, сжимая его руку.
- Если я буду еще способен на это, когда расстанусь с военной формой. Вот раньше я действительно работал. Я писал по картине в неделю. Такая была жизнь, что все горело в руках. Кончилось это времечко.
- А я для тебя ничего не значу? - спросила Джиния.
Гвидо прижал к себе ее руку.
- Худое лето, когда солнца нету, а ты же не солнце. Ты не знаешь, что такое писать картину. Мне бы нужно влюбиться в тебя, чтобы поумнеть, но тогда я потерял бы время. Надо тебе сказать, что человек может по-настоящему работать, только, если у него есть друзья, которые понимают его.
- Ты никогда не был влюблен? - сказала Джиния, не глядя на него.
- Влюблен? У меня нет на это времени.
Устав ходить по улицам, они отправились разыгрывать из себя влюбленных в кафе. Гвидо курил и слушал то, что она говорила ему, глядя на входящих и выходящих посетителей. Чтобы доставить ей удовольствие, он нарисовал карандашом ее профиль на мраморном столике. Улучив минуту, когда поблизости никого не было, Джиния сказала ему:
- Знаешь, я рада, что ты никогда не был влюблен.
- Вот и хорошо, если тебе это приятно, - сказал Гвидо.