И первое, и второе он делал одинаково хорошо. Но роман он мог иметь только с самим собой и своим успехом. И никогда даже не делал вида, что может иметь роман с живой женщиной. Или что из его рук может выйти предмет искусства. И раз женщины и покупатели придумывали это за него сами, то так им и надо!
Олеся набирала в дьюти фри "Лимончеллы" на дорогу. Инга привередливо копалась в шарфиках. Сестры Даша и Наташа старательно обегали одни и те же прилавки, пытаясь в них не встретиться, и ежеминутно встречались, не узнавая друг друга.
Сулейманов с Золотой Рыбкой со вкусом выбирали подарки его жене и ее сыну. Галя Упырева ругалась с товароведом, уверяя, что духи просрочены. Ванька-дворянин кормил Печорину шоколадными конфетами и уговаривал посетить его очередной дорянский бал. Супруги Голубевы прикидывали, сколько бутылок "Бейлиса" можно взять с собой, раз он здесь такой дешевый.
Летели тихо. Силы у всех иссякли. Даже Олеся не бросалась на стюардов. Правда, она зачем-то подсадила к себе Борюсика и стала поить его "Лимончеллой", приговаривая:
– Вижу по глазам, что больше не надо, но раз тебе хочется…
– Эх, я старый дурак! Надо было договориться с Джакопой, чтоб следующим летом поставить прямо в отеле комедию дель арте! Лерка бы переводила! А Коломбин, Пьеро и Арлекинов вырастим в своем коллективе! – громко закричал Шиковский. – И играть прямо на берегу моря!
– На берегу для Джакопо будет неактуально! Скорее в тюремной самодеятельности, – предположил Егор Золотов.
– С ним все будет в порядке, потому что он местный, – успокоил Шиковский. – Это наших немного помяло, потому что Италия – коллайдер, который разгоняет чужеродные частицы… Здесь потому и возникла комедия дель арте, что Италия раздает людям маски, но позволяет варьировать внутри типажных рамок…
– Италия вывела фестиваль "Чистая вода" на чистую воду, – усмехнулся Руслан Адамов.
– Чин-чин, синьоры! – напомнил Андрей Николаев и разлил по стаканам.
Через пару часов полета Борюсик дошел до кондиции и начал бросаться на пассажиров. Стюардессы вызвали двухметрового командира корабля.
Борюсик уже не ориентировался, куда летит, и начал орать командиру:
– Ты не понял, сучонок, на кого прешь! Ты мне, гнида, будешь тапочки в зубах носить! Ты мне шнурки будешь гладить! Ты у меня больше не полетаешь! Я все твои самолеты пущу под нож!
Однако командир корабля не первый раз возил русских, молчаливо завернул Борюсику руки за спину, пинками доставил его за занавеску и пристегнул к креслу стюарда наручниками. Даже немного спеленал скотчем, как Ольга канистры с оливковым маслом.
А кстати, о масле. Когда по багажной ленте аэропорта поползли чемоданы, зал пронзил ужасный вопль Печориной. Ее чемодан плыл в луже оливкового масла, пытаясь угостить ценным продуктом соседние чемоданы! Уж сколько вокруг этого возникло сожаления, дискуссий и конструктивных советов.
Первый раз все занялись общим делом. Всем миром достали из ее чемодана кучу измазанной одежды и скульптурную землю с "Хрустальными слезами", с которых капали оливковые слезы первого отжима. Только журналисты не помогали, а щелкали мизансцену для желтых изданий, она точно ложилась в них по формату.
Когда спускались с вещами на эскалаторе вокзала, Ольга увидела внизу на площадке Борюсика. Вокруг него стояли три местных охранника с рацией и ждали наряд милиции. А Борюсик, напрочь потеряв географическую ориентацию, как часто бывает с пьяными эмигрантами, выкрикивал:
– Сanaglie! Аssassinare! Ricorrere in tribunale!
И женщина возле Ольги заметила:
– Итальянец-то как нажрался! Прям как наш!
Внизу с эскалатора сходил Бабушкин. Он отвернулся от Борюсика, чтоб тот не узнал его, и прошмыгнул мимо вместе с толпой. Ольга посмотрела сверху на его ссутулившуюся спину и предательские миллиметры отросших седых волос на макушке посреди рыжих кудрей.
Ей показалось, что он энергетически пуст, как графин, из которого выпили всю водку. И больше никогда не снимет ничего хорошего потому, что снимать ему больше нечем. Он тоже сбитый летчик. Но почему-то не стало жалко ни Бабушкина с его талантом, ни Борюсика с его бездарностью…
Когда сошла с эскалатора, в телефоне мурлыкнула эсэмэска. Дочка написала: "я уже подъехала". Ольга нашла в толпе Лизину кудлатую белокурую голову, догнала, стала прощаться с ней и Егором. Тут в них врезалась Дина с чемоданами на тележке. За ней с такой же тележкой ехал Динин молодой муж, из сетчатого кармана его чемодана жалобно бирюзовела табличка "Чистая вода".
– Кричите "ура"! – Глаза у Дины заблестели.
– Ура… – покорно и вяло откликнулись Ольга, Егор и Лиза.
– Раз уж нас из Италии поперли, я на нервной почве прямо сейчас позвонила нашему партнеру в Сирии! Он готов принять фестиваль на следующий год! Оль, ты у нас отвечаешь за воду, какое там море?
– Средиземное…
– Ну что же, значит, у нас будет шанс выдать Вету за сирийца! – хмыкнул Егор. – А Ольга наконец прочитает свой доклад до конца!
– Ураааа! – на весь аэропорт заорала Лиза. – Фестиваль умер! Да здравствует фестиваль!..
И снова захохотала своим русалочьим смехом, разлетающимся со звуком падающих хрустальных бус… или "Хрустальных слез", созданных скульптором массового поражения.
P.S. Пока человеческий организм в основном состоит из жидкости, важнейшими из всех стихий для нас являются вода и кино!
17.10.08