– Мамочка, а это очень удобно – быть сбитым летчиком. Особенно за чужой счет! И я никогда не позволю, чтобы кто-то был сбитым летчиком за мой счет!
– Ты молодая уточка, еще не нагулявшая жира! В твоем возрасте я считала так же! – обняла ее Ольга.
Автобус ехал над морем. Дина что-то писала в блокноте под диктовку народного критика Сулейманова. Золотая Рыбка сладко спала, положив голову на терпеливую Голубеву. Шиковский громко рассказывал Гале Упыревой, что такое комедия дель арте.
– Ее также называют комедией масок. По сути, это импровизационный уличный театр итальянского Возрождения! Без капли достоевщины! – мягко говорил он.
– Типа наших скоморохов? – хмурила брови из-под серебристой шляпы Галя.
– Скоморохи более дискретные. Более надрывные. И более поздние. А это, по сути, первый в истории профессиональный театр…
Ашот Квирикян учил Куколку выстраивать композицию, снимая дорогу за окном со словами:
– Не тупи! Когда снимаешь, надо не ловить картинку в объектив, а просто дышать Италией! Понимаешь?
Куколка не понимала.
– Ну ты как первокурсник, который говорит: "Десять раз подряд смотрю Феллини и делаю в десять раз круче!"
– И у него получается? – хлопала ресницами Куколка.
– Вах, что я ребенка мучаю? Снимай как хочешь! – махал рукой раздраженный Квирикян.
Наташа оживленно обсуждала с Ветой туфли. С момента отъезда из гостиницы они дошли уже от красных до фиолетовых и сиреневых тонов, модных в этом сезоне. Печорина расспрашивала у Леры сплетни о Софи Лорен и Марчелло Мастроянни.
– Ну, они оба были на похоронах Витторио Де Сика. Это который первый снял их обоих. Платье на ней показали по телику – зашибись. А был ли у них служебный роман, так никто не знает… Она отрицает. Но это ведь Италия, здесь бабы до гроба молчат о своих отношениях, – грустно говорила Лера. – Здесь, на юге, жены не работают. Считается, что это неприлично. На севере, правда, наоборот, им неприлично не работать. Но и тут, и там все чтят семью…
– Кстати, Василий Картонов лепил Софи Лорен, – тут же включилась Даша, несмотря на свежую разборку с Лерой. – Светская пресса даже писала, что у них роман.
Даше хотелось за свои деньги получить возможность стоять в ряду женщин Картонова рядом с Софи Лорен.
– Да это он сам слухи распускал, – скривила губы Печорина.
– А кто это – Василий Картонов? – спросила Лера.
– Это скульптор, ну такой, шустрый. С бородой. Который в Рим ездил с этим вашим певцом Массимо, – пояснила Печорина.
– У него роман с Софи Лорен? Да кто он такой? – оскорбилась Лера за кинозвезду.
– Он – лучший скульптор России! – закричала Даша на весь автобус.
– А вам действительно нравятся его работы? – мягко спросил Руслан Адамов.
– Он – гений. Поверьте, я много прожила за границей, я в этом понимаю, – отчеканила Даша.
– А как вы определяете, что он гений? – уточнил Адамов.
– Сердцем. Больше никак, – отрезала Даша.
– Знаете, Даша, мне посчастливилось встречаться с Эрнстом Неизвестным. Он рассказывал про разговор с генералом КГБ. Тот говорит: ну чего тебе еще надо, деньги, слава, все есть, чего ты никак не успокоишься? А Эрнест Неизвестный спрашивает: товарищ генерал, а в какой руке у Дзержинского шапка? А генерал каждый день на работу на Лубянку ходит, но вспомнить, в какой руке шапка, не может. А Неизвестный объясняет ему, что в скульптуре главное образ, и только тогда она предмет искусства. – Руслан Адамов сделал маленькую паузу и с бережной интонацией спросил: – А вы действительно можете запомнить работы Картонова? Вот он Лужкова лепил. Лепил очень суетно, даже хуже, чем Церетели. Скажите, что у его Лужкова в руках и что сзади? Если вспомните до приезда в Реджио Калабрио, то с меня бутылка "Бейлиса". Вы наверняка любите "Бейлис"?
– Люблю, – злобно ответила Даша. – Вспомню! Назло вам вспомню!
– Делаем ставки! Ставлю двадцать евро, что не вспомнит! – закричал Ашот Квирикян.
– А я – сто! – поддержал Шиковский.
Беда была в том, что за то, что вспомнит, денег не поставил никто. Потому что никто и сам не мог вспомнить подробностей истукана с лужковской рожей в чугунном гарнире.
– Как вы сказали? Романтичная маргиналка? – улыбнулся Руслан Адамов. – Про меня можно сказать так же.
– Вы – известный художник. А я общественница. Народная мстительница. У нас в стране ни "зеленых", ни экологов нет потому, что безопасно можно только учить детей закрывать кран с водой, когда чистишь зубы. – У Ольги были наивные попытки влезать в большие экологические проекты. – Нормальные "зеленые" есть только в регионах, но их быстро покупают или убивают.
– Да вы что?
– Ну смотрите, прекращение производства бензина "Евро-2" с 2009 года нашим правительством считается слишком жестким по отношению к нефтеперерабатывающей промышленности. И эта идея перенесена на 2011 год, – объяснила Ольга. – То есть это слишком жестко для нефтяного лобби и не слишком жестко для наших легких. У меня была идея найти человека с легочным заболеванием и при хорошей западной поддержке подать в суд на правительство… Это было бы красиво.
– И что?
– Ну я же не одна. У меня два учредителя. Одному сразу пообещали налоговую прислать, другой заранее испугался. Да и у меня семья уже пуганная. Как куда влезаю, сразу начинают звонить, вежливо грозить детям…
– Кто? – Руслану Адамову довольно трудно было понять, что звонят "службы, решающие все вопросы": по поводу бензина – службы нефтяников, по поводу мусоросжигательных заводов – службы мусорщиков, по поводу строительного беспредела – службы строителей и т. д.
– Заинтересованные лица… – усмехнулась Ольга. – Да не грузитесь, Руслан, давайте о приятном.
– Так получается, что вы – совесть нации?
– Именно. Маленькая, беспомощная, унылая совесть нации! – рассмеялась Ольга. – Поймите, Руслан, я – сытая московская дамочка. Попугай-популяризатор. А вот серьезные люди борются с ввозом ядерных отходов, за уничтожение биологического оружия, защищают заповедники… Там действительно бойцы. Но как вы понимаете, это другие персонажи, чем в этом автобусе. С другой группой крови.
– Понимаю. И как вы видите перспективу?
– Перспективу я вижу в густеющем тумане с превышенным ПДК вредных веществ! – пошутила она. – Экологи любят повторять, что если историю планеты представить как один год, то человек появился на ней 31 декабря вечером и при этом успел загадить все, что расцвело и выросло до него. И если что-то и имеет смысл делать, то только объяснять это маленьким детям, потому что взрослым на это в основном наплевать… Так и строю работу своей организации.
– Я бы и сам в чем-нибудь таком поучаствовал, но как-то неудобно. Скажут, что для пиара. Это у нас Картонов – специалист по "Хрустальным слезам". Но я… всегда за собой убираю мусор в лесу, – неожиданно оправдался Руслан Адамов, – хотя это не носит осознанного экологического характера. Просто привычка не оставлять за собой грязь. Я и плохие свои работы немедленно уничтожаю.
– Понимаю… Простите за аналогию, есть такие люди, после которых невозможно зайти в туалет. Туда предварительно должна зайти уборщица. Вот в последнее время в России, мне кажется, туалеты стали лучше, а таких людей стало больше…
– Интересная аналогия! Я бы вас нарисовал. Синим цветом. Не потому, что вы Волгина, и не потому, что вы водой занимаетесь. Я вас вижу в синем, как бы это сказать… – он пощелкал пальцами, – вы только не обижайтесь. От вас такое ощущение, что на вас одновременно и синий чулок, и синее платье Моники Левински…
– Грубо, – фыркнула Ольга, хотя ничего более точного никогда о себе не слышала; но внешне действительно держалась синим чулком, а вдвоем резко расстегивалась на все пуговицы.
– Извините…
Прибрежная полоса летела мимо них в окне, смешивая бежевые дома, зеленые кроны и розовые облака цветников. Казалось, что все, что говорила Ольга, было про другую планету. А на этой планете был рай, и автобус въезжал в прекрасный город.
Лера взяла микрофон и, откашлявшись, по бумажке объявила:
– Реджио Калабрия – самый старый город региона. Поэт Габриеле Д’Аннунцио назвал набережную моря Реджио Калабрии самым красивым "километром Италии". В городе проживает 178 тысяч жителей, процветают торговля вином, оливками, южными фруктами и рыболовство. Основан приблизительно в 725 г. до Рождества Христова халкидцами из Евбеи и мессенцами из Пелопоннеса. Ой, тут дальше очень длинно про то, кто кого изгнал… Короче, здесь родился Джанни Версаче!
– А это ему памятник? – завопила Вета.
– Нет, Гарибальди!
– Лера, а еще что тут было интересненького?
– Интересненького? Ой, в прошлом году был ужас! Какой-то мудак захватил детский сад с детьми. То ли ему с его ребенком не дали общаться, то ли денег хотел, я забыла… но все ужасно переживали! Потом полгода обсуждали, итальянцам же только дай чего пообсуждать. Они ленивые и болтливые. Думаете, они в сиесту свою проклятую спят? Ничего подобного! Они сплетничают! Причем мужики больше, чем бабы!
Фестивальцев выгрузили из автобуса и пустили в свободное плавание. Перед ними распахнулась главная торговая улица Калабрии Корсо Гарибальди, финалом которой был Национальный музей.
В Италии есть два типа городов: сумасшедше красивые и никакие. Никакие – это типично южные, таких полно хоть на арабской земле, хоть на европейской, хоть на израильской, хоть на индийской, хоть на бразильской. Кажется, что их наливали из одной бочки. Кстати, почти во всех таких городах мира изобилие китайских магазинов и ресторанов.