Диспетчер начала бубнить, что если старуха умерла сама, то, вроде, как и заказ не выполнен. Надо бы еще один взять. Но Черный Ягуар твердо сказал, что в конечном итоге против фамилии Нургалиевой можно ставить галочку, так какой еще с него спрос? Диспетчер попросила не отключать до обеда служебную линию - ей надо обсудить эту ситуацию с Отморозком. Он вообще велел Черного Ягуара не отпускать сегодня, почему - она не знает. Ей лично - так все равно, пусть хоть в отпуск Черный Ягуар идет. Сколько лет уже, между прочим, не отдыхал. Возможно, не положены Черному Ягуару начисления за Нургалиеву. Разобраться надо. Нестандарт, сам понимать должен. Хотя кто знает: может, еще и прокатит? В общем, не подводи, дорогой, останься, будь добр, на линии, пока начальство не отпустит.
Раздражением наполнился Черный Ягуар, успел ведь уже настроиться на то, что свободен до завтрашнего утра. А тут - подвешенное состояние. Хуже ничего не бывает. Дали бы сразу еще один заказ - мигом бы слетал. А теперь - жди еще неизвестно сколько. И если в обед поступит новый вызов - значит, день полетел на х@й. И уж только бы, Земля и Небо, дали ему спокойно с Лордом пообщаться. Да не светит, похоже. Сумасшедший выдался день. Как завертелся колесом, так и не остановится никак.
Неподалеку раздался дикий визг. Черный Ягуар оглянулся. Метрах в тридцати от него отец тащил за руку упирающегося мальчишку. Тот визжал, как недорезанный поросенок.
- Купи! Ну, купи автомат!
Отец, близорукий очкарик, не спорил, просто волок мальчишку за собой. Видно было: это дается ему с трудом. Хлипкий у пацана папаша. Непонятно, как ему вообще позволили иметь детей.
- Я тебя ненавижу! - орал мальчишка. - Вот вырасту! Стану экологом! Будешь знать! - и опять истошный визг.
Весь подобрался Черный Ягуар, рука сама положила ком в карман, он не заметил, как это случилось, а ноги несли его уже наперерез папаше с сыночком.
- Кем ты, говоришь, станешь? - ласково спросил Черный Ягуар и хищно улыбнулся мальчишке. Тот резко замолчал. - Экологом?
Черный Ягуар взял мужчину за шиворот куртки, сбил с ног, ткнул лицом в поребрик. Очки с того упали и разбились. Мальчишка застыл, как парализованный, лицо его сковал страх.
- Смотри, как ты будешь обращаться со своим отцом, когда вырастешь, - и носом того в асфальт, еще, еще и еще. Нос хрустнул, кровь хлынула на мостовую, на руку Черного Ягуара с содранными ногтями. - Так кем, ты говоришь, хочешь стать? - Черный Ягуар отпустил мужчину и, взяв мальчишку за шиворот, поднял его - так что глаза его были на уровне его собственных глаз. - и жестким холодным хищным взглядом полоснул пацана по испуганному лицу. Мужчина, схватившись одной рукой за разбитое лицо, другой шарил вокруг себя - искал очки. Он явно при этом старался что-то выговорить - только не мог: нос и рот были разбиты. Не найдя очков, он попытался встать - кажется, хотел защитить сыночка. Черный Ягуар оттолкнул его ногой и равнодушно изрек: - Успокойся, папаша, ты мне еще благодарен будешь за это. - и мальчишке, висящему в воздухе. - Смотри, как бы за тобой самим не пришел эколог… - отпустил его и пошел.
Сзади раздались судорожные всхлипывания:
- Папочка… папочка…
Не выдержал, оглянулся Черный Ягуар. Ухмыльнулся презрительно: отец с сыном, измазанные кровью, сидели на асфальте, обнимая друг друга, и плакали.
Кровь на губах
от израненных слов
вылечит боль.
16
Истину видит
сердцем слепец.
Послушай его.
От двери до поворота тридцать семь шагов полумрака. Каждый раз, выходя из кабинета, я на несколько секунд останавливаюсь, чтобы привыкнуть. Иногда там, впереди - в освещенном коридоре - проходят люди. Некоторые останавливаются, заглядывая во тьму. Словно в глаза смерти.
Очередная тень мелькнула на свету, на секунду застыла возле поворота, а затем медленно двинулась ко мне. Полумрак принял ее, и я скользнул в сторону, притаился, замер у противоположной стены.
- Не прячься, - неожиданно произнесла тень. - Я тебя вижу. Я хорошо вижу в темноте. Как кот.
По коридору шел молодой человек лет двадцати. В первый момент мне показалось, что он как-то странно одет. Но нет, одежда на нем была недорогой, но вполне добротной. Просто он не умел ее носить. Ни этот пиджак, застегнутый на все пуговицы и смешно облегающий большой живот, ни узкую светлую рубашку, упиравшуюся накрахмаленным воротничком в полные щеки, ни тем более галстук.
- Здесь запрещено ходить, - осторожно произнес я, пытаясь понять, что за странного типа занесло в наш отсек Департамента.
- Почему? - удивился он. - Потому что тебе мама запретила?
Он стоял и смотрел на меня. Глаза у него были распахнутыми и наивными. Не из этого времени. Не из этой эпохи. И я растерялся…. Умственно неполноценные, люди с ограниченными интеллектуальными способностями, подлежали принудительной отправке в хоспис.
- Ты как сюда попал? - спросил я.
- Оттуда пришел, - толстяк обернулся и показал на главный коридор.
- А в Департамент… в это зда… тьфу, в этот дом как ты попал?
- Плеваться нельзя. Может прийти эколог и забрать тебя на кладбище. Меня мама привела. Мы часто сюда приходим…
Мама его привела… всё-таки гнилая у нас система. С любой стороны гнилая. Взяточникам даже экологи не страшны - откупятся. Нет, не от рядовых боевиков - от высокого начальства. Когда-то ведь я тоже верил в Экологический кодекс. Пока не понял, что времена борьбы за идею давно миновали и настали совсем иные времена. Борьбы за место под солнцем.
- Ну что ж, удачи тебе, парень, - я похлопал толстяка по плечу. Пора было спешить к Желтопузому.
- Постой! - неожиданно сказал он. - Хочешь конфету? У меня есть одна - я тебе ее всю отдам.
И принялся суетливо шарить по карманам. Ему хотелось поговорить - ведь, наверное, Департамент - единственное место, куда его привозят из дома. А так четыре стены… или восемь… или двенадцать, но все равно лишь стен. Неожиданно меня уколола в сердце иголка. Больно уколола. Как в юности, когда я еще не был циником… Три минуты. Они ведь ничего не решают.
- Давай свою конфету, - сказал я. - С тобой никто не разговаривает?
- Только мама. Мама и Друг.
- Твой друг? Ты с кем-то дружишь?
Толстяк оглянулся по сторонам, словно собирался сообщить мне большой секрет и действительно наклонился и тихо прошептал:
- Только никому не говори! Мы часто с ним беседуем.
- И о чем же?
- Ну… о жизни. О том, почему меня во двор не пускают. О людях, которых из окна видно. О кошках. У нас раньше была кошка, но потом мама ее куда-то отнесла. Хочу, чтобы мама ее обратно вернула.
- И что твой друг говорит?
- Говорит, что нужно терпеть. Он добрый! Только он не человек. Вот, держи конфету, она сладкая.
И толстяк протянул мне липкую ириску. Она лежала на его толстой потной ладошке - с прилипшими нитками и волосками, грязная, замусоленная… Но иголка снова зашевелилась в сердце, я взял эту ириску и принялся ее жевать.
- Если твой друг не человек, - спросил я, - то кто он? Бог?
- Он не Бог. Я не знаю, кто такой Бог. Мой друг просто приходит ко мне в гости. Вот сюда, - и толстяк показал на свою голову. - Он говорит, что если я буду правильно жить, то возьмет меня в хорошее место. А если буду поступать плохо, то выгонит меня из дома в темный лес.
- Тебе это мама сказала?
- Нет, не мама, - ответил мой странный собеседник и грустно вздохнул. - Мама не верит, что он есть. А как его нет, если когда я прошу его о чем-то, то почти всегда это сбывается. Только я редко его о чем-то прошу. Вдруг он подумает, что я слишком жадный? Ты как думаешь, Друг может обидеться, если я буду просить его чаще?
Я стоял и смотрел на человека, который не прошел бы ни один тест ай кью. На умственно отсталого, который самостоятельно додумался до идеи Бога.
- Скажи, а что будет с плохими людьми? - спросил я его. - Ты когда-нибудь спрашивал об этом?
Толстяк снова посмотрел по сторонам и тихим шепотом произнес:
- Ты что-то украл? Не бойся! Если ты понял, что это плохо - мой Друг тебе обязательно поможет. Я попрошу у него, хочешь? Сегодня, когда мы с мамой домой вернемся?
Я отвернулся. Глаза неожиданно защипало, но я пересилил минутную слабость. Вытащил ком, взглянул на часы - опаздываю.
- Гриша! - раздался испуганный женский голос. - Я же сказала тебе никуда не ходить!
- Это моя мама! - пояснил толстяк. - Нам пора домой. Ты придешь к нам в гости?
- Не знаю… - честно ответил я.
- Приходи. Обязательно. Ну, я пошел, - и, помахав на прощание рукой, он направился к своей маме.
На полпути я его окрикнул:
- Гриша!
- Что? - обернулся он.
- Попроси за меня у своего друга, ладно?
Истину видит
сердцем слепец.
Послушай его.
17
Тот, кто с тобою
смеется внутри.
Ветер души.