Алкоголь уже давно способствовал почти полной деградации вкусовых рецепторов Вилькиного языка и нёба, но даже она поняла, что Милочка здесь обосновалась на правах полноправной хозяйки.
– Кешка дома? – спросила она, пытаясь через Милочкино плечико увидеть, что творится в глубине квартиры.
– Нет. Кешоночек сегодня задерживается. Ему что-нибудь передать?
– Да, голуба, передай своему Кешоночку, что он – козёл.
В ближайшие выходные Ганина усадьба огласилась пароходным Вилькиным рёвом. Уже основательно поддавшая, Горюнова вывалилась из такси и, направляясь по зигзагообразной траектории к веранде дома, начала орать: "Ганя, подруга, что он с тобой творит, двоежёнец поганый! В квартире твоей, твоими родителями заработанной, поселил шалаву, ты змеюку на груди пригрела, в дом свой допустила, а она, тварь подзаборная, мужа у тебя свела. Ты вот здесь голодная сидишь, макароны трескаешь, а он её там фрикасе из ананасов угощает".
Ганя пыталась заткнуть Вилькины вопли – но куда там! Остановить ревущую Горюнову можно было только при помощи бульдозера. Примерно полчаса она излагала своё видение ситуации: что нужно отрезать Кеше (и всем прочим неверным мужьям), что и куда вставить Милочке (и всем остальным бабам, которые разевают пасть на чужое семейное счастье). Как назло, в тот день посетителей в Ганином салоне хватало. Так что панночка-аристократка не могла больше позволить себе не замечать грехов своего мужа.
На другой день между супругами состоялся серьёзный разговор. Через пару часов напряжённых переговоров, которые периодически прерывались гневными Ганиными моралите по поводу нравственного облика мужа, высокие договаривающиеся стороны пришли к компромиссу. Кеша взял на себя обязательства по материальному содержанию Ганн. На уик-энд он должен был исполнять обязанности хозяина шалман-салона, а в течение недели мог в своё удовольствие жить в городской квартире с Милочкой. Сексуальные отношения между Ганей и Кешей полностью прекращались, а горластая Вилька навеки исключалась из числа их знакомых. Кешины клятвы в вечной любви и обожании, его ссылки на сексуальную холодность Ганн во внимание приняты не были, поэтому он провозглашался виновным во всём произошедшем.
Всё вроде бы устроилось наилучшим образом. Но Кеша вскоре убедился в том, что Ганя, соблюдая букву их соглашения, плотно заняла доминирующее положение в их странной семье.
Ганя обижалась на Кешу основательно, с чувством, толком, расстановкой. Ему вменялись в вину все неудобства её жизни: плохой интернет, скудный ассортимент продуктов в местном магазине, частые перебои с подачей электроэнергии, привычка кошки Дуси гадить перед Ганиной стиральной машиной. Даже плохая погода, оказывается, находилась в прямой причинно-следственной связи с аморальным поведением Ганиного мужа. Кешу пилили все сорок восемь часов его еженедельного пребывания в семейной усадьбе. В город он возвращался измотанным и эмоционально опустошённым. Милочкиными стараниями за пару дней Кеша приходил в себя. До нового уик-энда.
"Так дальше продолжаться не может", – думал Кеша, сидя у постели, в которой лежала его мать.
Он поместил старушку в специальное учреждение, поскольку бывшая руководительница психиатрической лечебницы пребывала в состоянии старческого маразма, хотя периодически у неё наступало кратковременное просветление. Что и произошло в это Кешино посещение.
– Она у тебя ещё не рехнулась?
– Кто, мама? О чём ты? – встрепенулся Кеша, понимая, что у него сегодня возникла редкая возможность поговорить с матерью.
– Супружница твоя, говорю, не рехнулась ещё?
– Да вроде нет. И с чего бы ей с ума сходить?
– Да есть с чего. У неё же ярко выраженный синдром Кельзена-Елинека, я тебе разве не говорила?
– Нет, никогда не говорила, скоро пятнадцать лет как вместе живём, а я это в первый раз слышу. Что это за синдром такой?
– Разновидность истероидной шизофрении. Психика находится в пограничном состоянии. Иногда – долгие годы. Но если её вывести из этого состояния – происходит лавинообразный процесс, и человек буквально за пару недель погружается в безумие.
– А что может вывести психику из равновесия? – заинтересовался Кеша.
– Да хотя бы алкоголь. Допивается человек до определённого состояния – психика проходит точку бифуркации, и вот она, шизофрения, царица полей, закусите кукурузой, наедитесь вы от пуза…
Мать забормотала что-то невнятное, и Кеша понял, что краткий миг просветления миновал.
Придя домой, Кеша полез в интернет, но не обнаружил на его просторах никакой информации о синдроме Кельзена-Елинека.
"Ладно, попытка – не пытка. Мамочка в своё время была классным специалистом. Может быть, это всё-таки не было причудами маразма", – подумал Кеша и принял окончательное решение.
Супружеский запой длился уже больше трёх недель. Каждый день Кеша с Ганей выпивали неимоверное количество водки. Сказывалась отменная генетика супругов: способность их печени перерабатывать алкоголь оказалась просто феноменальной. Но, поскольку масса Ганиного тела была существенно меньше Кешиной, вечер заканчивался обычно тем, что она сползала под стол, муж брал её бесчувственное тело и переносил в кровать, после чего сам падал рядом.
– Батуевы совсем спились, – делилась по телефону впечатлениями с подругой Сатановская. – Пьют просто как табун лошадей. Говорить с ними ни о чём невозможно… Нет, сюда теперь никто не ездит. Какое место пропало! Ганя несёт такую пургу, что уши в трубочку сворачиваются. Всех ватниками обзывает, а себя вообразила аристократкой из Речи Посполитой.
Застольные беседы супругов теперь сводились к бесконечным монологам Гани. Кеша слушал её рассуждения о творчестве всё того же Мандельштама, о хрёнирах Мураками, о странных супружеских отношениях в семье писателя Бунина, о том, как выражали любовные чувства индейцы в фильмах киностудии "Дефа", о том, как здорово было в детстве играть с пупсиками чехословацкого производства, о том, что самый нежный фрукт на свете – малосольный огурец, о том, что кошка Дуся по ночам превращается в хищного зайца, о том, что у них в подполе завелись маленькие зелёненькие олени размером с бурундука, о том, что в стиральной машине свили гнездо коростели и их крики не дают Гане спать…
– Слышишь, ты, эти проклятые коростели не дают мне уснуть! Сделай с ними что-нибудь! Убей их!
Пронзительный Ганин визг вывел Кешу из алкогольного оцепенения. Искажённое дикой гримасой лицо жены его изумило: сверкающие глаза, раздутые ноздри, широко разинутый рот, брызжущая ему в лицо слюна… Кеша словно получил удар в солнечное сплетение: она рехнулась!
– Вот, смотрите. – Маргарита Терентьевна указала на диаграмму.
Приборы зафиксировали сильнейший всплеск эмоций. Словно с мощного гейзера кто-то убрал огромный камень, не дававший водной струе подняться высоко к небу, словно из огромной бочки, заполненной вином, кто-то выбил пробку, как будто кто-то поднёс огонь к фитилю старинного осадного орудия, заряженного гигантским чугунным ядром.
Кеша взял полотенце, быстро заткнул импровизированным кляпом Ганин рот, сноровисто связал жене руки приготовленной для такого случая верёвкой, отнёс дико брыкающуюся шизофреничку в кладовку, запер двери на задвижку и набрал номер неотложки.
– И?
– Его нет! Выброса. Это остаточный эффект. Согласитесь, мы не могли прозевать эмоциональный всплеск такой силы. Приборы подают сигнал задолго до апофеоза, чтобы вы всегда могли оказаться на месте и снять самый пик. Но здесь этого нет.
– И?
– И я забила тревогу, за что чуть не поплатилась работой.
Игорь Александрович смотрел на монитор в крайнем изумлении.
– Простите, меня, уважаемая Марго, я не хотел, просто момент был неподходящий. Но вы правильно сделали. Заказ, конечно, уже не спасти, но этого негодяя мы найдём. И как же я его упустил?
– Как, как, за девушками по бульварам меньше надо гоняться, – тихонько пробурчала всё ещё обиженная секретарша.
– Согласен, моя оплошность.
– Да ладно уж, не смертельно. По крайней мере, мы теперь знаем, что у нас завелись конкуренты.
– Нет, один конкурент. Эта бедная Ганя – существо земное и тоже пострадавшее. А вот он…
– Понятно, что ничего не понятно. А ваши-то поиски увенчалисъ успехом?
– Я удивлен, что вы спросили. – Босс улыбнулся и подумал, что эта тема ему почему-то приятна.
– Вы так тут носились, – засмеялась в ответ секретарша. – Думала, все энергомосты пожжёте. Вот перебили бы посуду, образно говоря, на чём бы мы завтра готовить стали?
– Ничто так не ободряет, как доза полезного юмора. Да, я её нашёл, но она не хочет общаться.
– И вы её потеряли из-за моего звонка?
– Обижаете. – Игорь Александрович хитро подмигнул секретарше. – Она уникум. Ещё не знаю, что она в себе несёт, но у неё есть дар – она может становиться невидимой для нашей техники. Она умеет прятать чувства. Сама научилась или кто-то помог – пока не знаю. Вообще не знаю, зачем она мне, но она странная. Знаете, что она мне показала?
– Боюсь предположить!
– Не смейтесь, это был рассказ про нас. Я вам скину на электронку, почитаете на досуге. Там есть чему удивляться.
– Так, а дальше-то что?
– Что? Будет вторая попытка войти в контакт. Я не стал полагаться на сверхтехнологии и отдал предпочтение старому доброму испытанному жучку, который вставил ей в телефон. Придёт время, и я её позову, а когда – вы узнаете первой.