– Оксанка Беляева, у Иннокентия и матери Тамары, она была одна. Детей у них больше не было по причине их молодости. Нет, не играть, а заправду, по-настоящему будет у тебя два братика, старший Витя, семи лет, младьшенький Вова шести лет, а тебе сколь годков-то? – девочка растопырела пальчики сказала, во сколь.
Так в семье Двоеглазовых появилось это прелесное создание. По деревням долго ещё ходили перетолки, бабы, лузгая семечки, сидя на заваленках, судачили, мол де это всё сговор русалки с лешим, чем то видать не угодили отшельники, им, вот и навели на них гнев воеводы то. Мужики между делами на перекурах, толковали обстоятельно, мол, грехи видать за ними водились, это ж понятно, токо разве это за стариками, так ить спрос то с их и надоть востребовать то, а молодь то не причём, особо девки то, им ба замуж да дитёв рожать, уж больно хороши были. Вот судьба-злодейка жили, не тужили, и нате вам в раз всё прахом. Этот-то год запаслись мукой, дальше то как, мельница без глазу осталась, в упадок пойдёт, а без неё, ни как нельзя. Вспоминали времена, когда в здешних местах не было мельницы, молоть ездили обозами в город на мельницу к Горецкому, очереди простаивали неделями, а в уплату мельник брал с половины, да и молол то лишь бы быстрее. Кое-кто высказывал соображения, не из за городского ли мельника, эта напасть-то. Поселение у мельницы всю зиму пустовало. Дворы, постройки замело снегом, зима выдалась сильно снежная с частыми вьюгами и метелями. К мельнице ни кто не ездил, однако в деревне знали, что и как там, что ни кто не балует. Странное это явление, ни кто не ездит, ни кто не видит, а все, всё знают, и помалкивают. Так с тех пор, и пустует это проклятое место. Однажды, уж перед самой посевной, по деревне разнёсся слух, мол, кто то, ранним утром верхом проехал к мельнице, человек не знакомый, не местный. Тут же снарядили трёх верховых, один с ружьем, двое с топорами. Вернулись за полдень, всё спокойно, он, видать, в сторону свернул. Так на этом разговоры про это и закончились, хотя и знали, что было на самом деле. А было, то, что спасли мужики мельницу. Не доезжая до мельницы все троя, спешились, привязали коней к деревьям, и осторожно направились к мельнице, на подходе к ней увидели, как какой-то человек, поджигает хворост у стены мельницы, огонь уже занялся, когда этот человек понёс хворост вовнутрь мельницы. Хозяин ружья, быстро вскинул берданку, с которой ходил на медведя, крикнули: "Эй!" И выстрелил, нёсший хворост, оглянулся и тут же упал замертво. Мужики, затушили огонь, молча, отнесли тело подальше от этого места и похоронили поджигателя. Так же молча, приехали в деревню и разошлись по домам.
Ещё много лет служила эта мельница людям, но это другая история.
В стогу
Забайкальские зимы суровы. Много снега и частые метели создают путникам различные неприятности, а зачастую и смертельные. И эта зима не была исключением, Верхнеудинск все деревни и улусы завалило снегом, иные дома и юрты снег покрыл с крышей. Нередко люди без посторонней помощи не могли выйти из своих жилищ. В городе улицы заметены глубоким снегом, по центру их наезжены лошадьми и санями накатанные дороги, а вдоль домов протоптаны узкие проходы. Люди при встречи с трудом уступают друг другу дорогу. Дворники убирают снег около немногих присутственных учреждений.
Начало ноября выдалось относительно спокойным, снегопада не было уже недели две. Наезженные санные дороги почти не заметались небольшими полудёнными вьюгами.
С рассветом из Верхнеудинска выехали на розвальнях три путника, кучер приехавший в город из степного улуса, уже не молодой бурят, девушка лет шестнадцати ехала, в гости к бабушке в деревню и юноша небритый, с мягкой ещё бородкой и усиками, отправился на зимнюю охоту к своему другу. Крепкая лошадка, бодро перебирая ногами, увозила их в обширные просторы Прибайкальских степей. Давно скрылся из вида город. Впереди лежал путь длинною в целый день с остановкой, чтобы покормить лошадь. Край тайги и дорога вдали растворялись в снежном мареве. Ехали, молча, каждый пустился в этот путь по своим делам. Когда лошадь сбавила ход, кучер обернулся к закутанным в большой, дорожный овчинный, тулуп путникам и проговорил:
– Оно вот чё, однако, скоро будет большой снег, плохо, однако будет, лошадь-то может встать. Тогда большой беда может быть. И действительно минут через тридцать они въехали в снежную стену, видимость резко ухудшилась. Лошадка с трудом тащила розвальни по свежему снегу, и чем дальше они углублялись в снежную, мглу тем труднее пробивалась лошадь по рыхлому снегу, сани проваливались, вконец выбившаяся из сил лошадь встала:
– Теперь всё. Дальше не пойдёт надо дать сена, овса здесь будет стоять, вы сидите. Я пойду искать, недалеко живёт коновод Хардын. Приходим за вами, здесь сидите. Распорядился Долнат.
Дав корм лошади, он забрал котомку из сыромятной кожи и скоро скрылся в снежной завесе.
Закутанным, в тулуп, укрытым снегом, путникам было тепло и беспечно. Девушка спросила:
– Тебя, как звать то?
– Вадим, я Белобородов, может, слыхала?
– Не а, не слыхала. А как ты думаеш, когда он придёт?
– Да кто его знает, может и вовсе не появится, может заблудиться.
В тишине и тепле, прижавшись, друг к другу юные создания уснули. Первым, от холода проснулся Вадим, потеребив девушку, спросил:
– Тебе не холодно?
Очнувшись ото сна, она не сразу поняла, где находится и, что происходит, сообразив, в чём дело, ответила:
– Что-то и заправда стало холодно.
Снег перестал укутывать всё вокруг своим покрывалом. На землю теперь опустился тридцати градусный мороз.
Вадим обратился к девушке:
– Ты не сказала, как твоё имя.
– Я то? Света меня звать-то.
– Нужно выбираться на белый свет, а то замёрзнем, теперь только движение спасёт нас, давай вставай.
Но это оказалось не так то, просто сделать, сверху лежал толстый слой снега, когда они выбрались наружу, то увидели нерадостную картину. Стояла спокойная морозная вечерняя пора, луна скупо посылала свой свет сквозь марево неба. Сколько охватывал взор, вокруг простиралась снежная равнина, слева угадывался вдалеке тёмной полосой лес. Лошадь, укрытая покрывалом снега, мирно спала стоя. Мороз принялся за своё коварное дело, жалил щёки и лоб, они от снега были мокрыми, Света достала из своей котомки головной платок, которым оба протёрли досуха лица. Ощущение мороза стало терпимее.
Вадим рассупонил хомут и снял дугу. Освободив через сидельник, оглобли упали в снег. Так лошади будет легче, решил он.
– Значит так, Света, вещей берём, как можно меньше. Тулуп придётся взять. По моим подсчётам, учитывая время в пути, где-то недалеко находится, небольшая деревня Улунтук. Это куда мне и нужно, я там, у друга осенью оставил ружьё и снаряжение. Сейчас тихая морозная ночь и мы можем услышать звуки деревни, за несколько километров. Так же можно увидеть дым из труб, он столбами поднимается высоко в небо. Так что пошли. И они тронулись в неизвестность.
– Мне страшно, мы наверно замёрзнем – дрожащим голосом произнесла Света.
Мороз действительно крепчал, забирался под одежду. Несмотря на овчинные рукавицы, руки коченели, начинали мёрзнуть и ноги. Идти было очень трудно, глубокий снег норовил попасть в валенки. Спасало то, что он был свежим и легко рассекался валенками при ходьбе. Вскоре стало идти легче, они вышли на санную дорогу. Твёрдая наезженная колея давала возможность идти более уверено и быстрее. Через короткое время ходьбы путники согрелись и теперь, их настроение улучшилось. Появилась уверенность.
Вадим волоком тащил тулуп, в результате дополнительная нагрузка вынуждала его организм вырабатывать больше тепла. И когда Света пожаловалась, что не может согреть руки, они остановились.
Вадим оглянулся и увидел лошадь, она шла следом за ними. Лошадь прошла мимо них и остановилась.
Вывернув рукавички Светланы мехом наружу, Вадим засунул их себе за пазуху, а руки они засунули друг другу в рукава и когда руки Светы согрелись, Вадим достал её рукавички вывернул их снова мехом внутрь, одел ей на руки.
Как только они тронулись, лошадь пошла впереди. Как бы прокладывая дорогу.
Теперь они шли не так быстро. Берегли силы.
Вадим достал из заплечного мешка несколько, магазинных, сухарей дал, Свете и они стали, не спеша, их грызть. Подкрепившись, идти стало веселее. Но сил становилось всё меньше. Света остановилась, чтоб перевести дух.
В стороне увидела силуэт похожий на дом, она закричала:
– Вадим! Дом, вон дом!
Вадим остановился, посмотрел, куда показывала рукой Светлана, и сразу понял, это не дом, это огромный стог сена. "Это наше спасение" – подумал он. Свете же сказала:
– Ну вот, а ты боялась, теперь нас пустят на ночлег.
Лошадка, как будто поняла их, свернула в сторону стога.
Проваливаясь по колено в снегу, они направились к стогу, когда Света поняла, что это, она разочарованно произнесла:
– Зачем ты меня обманываешь, теперь обратно вылезать надоть.
Вадим махнул рукой:
– Пойдём, пойдём, увидишь, что я не обманывал.
Преодолев метров триста снежного сопротивления, подошли к огромному стогу сена с его торца.
На бровях, и ресницах, на шапках вокруг лиц, большими хлопьями лежала изморозь, обоим было жарко, мороз не чувствовался. Сложив принесённое у края стога, присели на тулуп.
– Минут пять на отдых, – сказал Вадим.
Вскоре принялись за нелёгкую и изнурительную работу, нужно проделать в сене лаз, а там, в глубине устроить просторное место для ночлега.