С рассветом, невесть откуда налетела всякая кровососущая тварь, особенно досаждает мошка, от которой просто спасения нет. Правда, внизу у воды дует легкий ветерок и там её почти нет.
У берега нахожу сухие сучья, деревянные обломки всё, что годится для костра, тороплюсь, хочется скорее присутствовать при непосредственной рыбной ловле.
Бегом вниз к воде к месту основных действий.
Забыл ружьё. Бегу за ним, несу вместе с чехлом, чехол снимаю на ходу, вспоминаю, что оно заряжено.
– Держи его в руках, как скажу, взведёшь правый курок, понял?
– Да, понял, – ответил я и стал наблюдать за действиями рыболова.
Тем временем он медленно подматывал на катушку леску, на конце которой находилась мышка, двигаясь по поверхности воды, она создавала полную иллюзию живой.
Мышка, удерживаемая леской, которой искусно управлял при помощи удилища спиннинга дядя Боря, было полное впечатление, что зверёк живой и изо всех сил старается переплыть эту водную преграду. Попадая в водоворот, стремнину, омут приманка отчаянно борется со стихией, попадая в зону заводи быстро плывёт к берегу.
Леска полностью намотана на катушку.
Следует очередной заброс, приманка с крючками описывает довольно высокую траекторию, тем не менее, мягко опускается почти у кромки противоположного берега. И мышка в который уже раз начинает побеждать водную стихию, проплывает спокойную полосу прибрежного течения, затем борется с водоворотами, достигает стремнины, одолевает её с трудом переплывает бурлящий омут, наконец, выплывает в заводь. Дядя говорит видать надо бы поменьше взять приманку.
Но что это? Сильный всплеск в бурлении воды мелькает тёмный, пятнистый хвост. От места "битвы" расходятся водяные круги, мышка исчезла. Катушка спиннинга раскручивается всё быстрее, не смотря на старания дяди Бори тормозить её.
Это таймень сожрал нашего бедного мышонка. И таймень не маленький.
Дядя Боря изо всех сил старается измотать, обессилить эту рыбину.
В момент, когда таймень ослабляет своё сопротивление, рыболов быстро подматывает леску, натягивая её, заставляет рыбину сопротивляться, тратя на это силы.
И снова рыбина, уходят, в глубину преодолевая усилие натянутой лески.
Эта утомительная борьба человека и сильной рыбы длится более двух часов.
Человеку, нужно точно знать и чувствовать в какой момент подматывать леску, заставляя хищника повелеваться усилию рыболова, и в то же время уловить момент, когда нужно отпустить леску, сохраняя необходимое её натяжение, не давая тем самым выплюнуть снасть. А это таймени умеют делать очень даже хорошо.
Дядя Боря, в резиновых высоких сапогах передвигается по берегу мало, больше улавливая движение хищника, водит удилищем то влево то, вправо, то вниз то, вверх, заходит в воду, подтягивая тайменя к берегу, выходит из воды.
Я, следуя за ним, нахожусь рядом, держа ружьё в руках, готов в любой момент взвести курок и подать его ему.
Теперь мне стало понятно зачем, на рыбалке может понадобиться ружьё.
От волнения всё сильнее сжимаю ружьё. Руки немеют.
Шёл уже третий час изнуряющей борьбы. Было видно, дядя стал уставать. В то же время, всё чаще и ближе к берегу стали появляться буруны и всплески. Всё ленивее становятся сопротивление рыбы. Мощный, тёмно-красный пятнистый хвост с меньшей слой шлёпает по воде. Дважды на поверхности воды появлялась огромная голова. От её вида становилось не по себе.
И вот хрипловатым напряжённым голосом дядя Боря сказал: "готовь ружьё", и тут же: "взводи!"
Я с трудом взвёл правый курок и держал ружьё на вытянутых руках готовый в любой момент подать его.
И этот момент настал, дядя, подматывая медленно, с усилием леску попятился, и совсем у поверхности воды, в двух метрах показалась огромная голова, и обозначилось большое изгибающееся тело рыбины, ещё момент и она изо всей силы рванет хвостом. "Ружьё" – прохрипел дядя, оторвав правую руку от спиннинга, я сунул ему ружьё и практически в тот же миг раздался выстрел.
В воде у головы тайменя появилось бледное красноватое, уплывающее по течению пятно.
Дядя Боря скорее упал, нежели сел на галечник, положил рядом с собой ружьё и спиннинг.
Медленно достал из внутреннего кармана кист и сложенную книжкой газету, руки заметно дрожали, из кисета достал, щепоть самосада, насыпал в оторванный листок газеты, с трудом свернул цыгарку, из карманчика кисета достал огниво, приложив фитиль к кремнию, дважды ударил об него небольшим обработанным кусочком напильника. Высеченные искры попали на фитиль, несколько помахиваней фитилём разжигают, зародившийся от искр огонёк, дядя прикуривает от него цигарку, с удовольствием затягивается, по-своему ароматным, дымом, откидывается на спину.
Я сел рядом, почему-то, тоже слегка уставший, созерцаю эту немую сцену. Думаю – жаль, нет киньщика, а то бы снял кино.
Смотрю на рыбину, какой же он большой этот таймень. Не просто большой, огромный.
Рагдай всё это время лежал на краю обрыва, положив голову, на передние лапы, повизгивал, иногда привставал и снова ложился.
Когда дядя сел, Рагдай вскочил и стал топтаться на месте, но как только дядя Боря достал кисет пёс тут же спрыгнул с обрыва, подбежав к дяде, лег у его ног и положил голову на его колени, глядя на него преданными глазами и помахивая из стороны в сторону хвостом, как будто хотел что то сказать.
Дядя не спеша, докуривает, не до конца цигарку тушит её о камень и тут же прячет её под него.
– Ну, дружок, неси вожжи, будем трофей доставать, – обратился он ко мне.
В это время раздался лай Рагдая. Лаял он в сторону реки, как будто о чём-то предупреждал.
Оглянувшись, мы увидели – наш трофей подавал признаки жизни. Таймень медленно поводил хвостом из стороны в сторону.
Я побежал за вожжами.
Когда я поднялся к телеге, то увидел, что сверху к нам приближается подвода. Кто-то ехал с пристяжной.
– Дядя Боря кто-то едет, – сказал я. Рогдай тут же подбежал ко мне и, залаяв, бросился навстречу приближающейся подводе. Но вскоре успокоился и виляя хвостом, пошёл назад.
– Кто-то из своих, – махнув рукой, сказал дядя Боря. – Давай вожжи.
Взяв вожжи с телеги, спустился с ними вниз. Дядя сделал петлю на одном конце, зайдя в воду надел её на голову тайменя, заведя петлю за жабры.
Подтянул рыбу к берегу.
В этот момент подъехала встречная подвода.
– Здорово, Тимофеич! – осипшим голосом поздоровался, подъехавший с дядей. Одновременно, останавливая лошадей, натянув вожжи, бросая их на круп лошади, и соскакивая с телеги.
– И тебе не чихать малой, – обратился он ко мне. Это был отец многодетной Онохойской семьи, одноглазый, ладно сложенный высокого роста врождённый сибиряк по фамилии Двоеглазов. Глаз он потерял на Финской войне.
– Вот это рыбёшка! – последовала тирада отборных русских слов восторга, которые в своей речи я не употреблял по причине не цензурного их происхождения, да и воспитания тоже.
От дяди Бори я их ни когда не слышал.
– Здравствуй, Валентин Егорович! – приветствовал дядя, подъехавшего. – Гляжу тоже не на прогулке был? Во время подъехал, помощь требуется, да и компания чаи погонять.
– Вижу, хорош, однако, прямо зверь, – громко выражал своё восхищение Валентин Егорович. – Пади давно его выслеживал-то?
– Да было дело, подозрение, что он здесь охотится, возникло давно, а как-то не давно сидел на крутизне, курил, да за омутом то наблюдал, а хозяин и выдал себя, за лягушкой позарился, – не громко рассказывал дядя, здороваясь с приехавшим за руку. – Вот и заязило меня взять его, во что бы то, не стало.
Берег хоть и не очень высокий, но довольно крутой, и такую рыбину, длиной в рост человека, на руках было не донести, а вот за вожжи другое дело, да, и подъехавший, с удовольствием принял участие в доставке добычи к телеге и погрузке её. Тайменя положили прямо на солому, соломой же и прикрыли, а сверху в два слоя мешковиной, – чтоб солнышко не нагревало.
– Так! – потирая руки, произнёс дядя. – Теперь самое время и перекусить, да и трофей обмыть, чтобы не болел.
Доставая охотничий нож из ножен, обращаясь ко мне, сказал:
– Давай, племяш, ставь треногу, клади дрова и в котелок воды набери, сам взял сухую деревяшку и стал строгать щепу для розжига костра.
Валентин Егорович взял с телеги треног и сказал мне:
– Бери котелок и дуй по воду, я костёр сворганю.
Все оказались при деле, каждый вносил своё участие в подготовке чаепития – традиции, после завершения охоты или рыбалки обмывать трофеи содержимым во фляжках, ну, и, конечно же, ароматным пахнущим дымком чаем.
Костёр, потрескивая пылающими дровами и сжигая их жаркими языками пламени, быстро вскипятил воду в котелке. Дядя Боря всыпал в котелок всё необходимое и сдвинул его в сторонку от огня.
На расстеленной, плащёвке разложена не мудрёная снедь: картошка в мундире, солёное сало, шмот отварного мяса, варёные вкрутую яйца, соль и пшеничные свежеиспечённые калачи, зелёный лук.
Уселись вокруг импровизированного стола кому, как было удобно, но все лицом к костру, было интересно наблюдать за тем, как постепенно уменьшаются языки пламени и исчезают. А угли играют своё жаркое произведение, не прерывно меняя цвета, форму и изменяя всю картину своего изображения.
Дядя отстегнул, висевшую у нег на ремне солдатскую, фляжку, (она у него сохранилась ещё с финской войны). Налил, в две кружки прозрачную жидкость Я из котелка налил себе золотистого чая, размешал в нём две ложки мёда, все трое чёкнулись кружками. Дядя сказал:
– Ну, чтоб не последний.