- Наиболее вероятные направления движения, - показывал майор, - Вернадского, набережные, Университетский. Соответственно работают группы Дубинина, Тимашова, Полярина. Всем быть на связи… Что еще? Действовать по возможности корректно, на провокации не отвечать. За одиночками не гоняться - четыре аварии с начала года… Ну, в общем, все как всегда. По машинам…
Инспекторы стали расходиться. Майор окликнул Николаева и Синицына.
- А вам, так сказать, особая честь, - ухмыльнулся он. - Поможете нашей прессе. Наш добрый знакомый - товарищ Новицкий, - он указал на корреспондента, до того незаметно сидевшего в дальнем углу кабинета с карманным диктофоном в руках, - хочет быть в гуще, так сказать, событий. Будни работников автоинспекции. Все ясно? - спросил майор, обращаясь к Николаеву.
- Ясно, - буркнул тот, неприязненно глянув на "доброго знакомого".
Патрульные машины одна за другой отваливали от подъезда, выворачивали на улицу…
В Лужниках рядом с огромной чашей стадиона грохотали сотни моторов, мечущиеся лучи фар выхватывали из темноты сверкающие спицы колес, шлемы-колокола с узкой прорезью для глаз, черные куртки со стальными бляхами. Вся эта темная масса находилась в непрерывном хаотическом движении.
Николаев, Синицын и корреспондент сидели в машине рядом с перекрестком узких старых улиц. Поодаль, на асфальтовой площадке, стояли фургоны "Совтрансавто", "дальнобойщики" ужинали в кабинах.
Монотонно бубнил радиотелефон. Синицын курил, пытаясь выдохнуть ровное кольцо дыма, Николаев сосредоточенно отскребал въевшееся в пальцы масло, корреспондент на заднем сиденье нетерпеливо ждал событий.
- А что будет ребятам? - спросил он.
- А ничего не будет, - ответил Синицын. - Родители штраф заплатят…
- А вы, конечно, считаете, что их надо бы в колонию отправить?
Синицын дернулся на месте, но промолчал.
- Наверное, проще было бы не устраивать вот такие засады, а организовать ребят, увлечь общим делом, - сказал корреспондент.
- Предлагали. Кланялись. Нате вам инструкторов, чего хотите… А им не надо ничего. Только потрястись под "металл" как паралитикам, прокатиться без глушителя да потрахаться в подъезде как собачонкам…
- Как у вас все просто, - усмехнулся корреспондент.
- А чего сложного?.. Это вы пишете черт-те что, а мы расхлебываем.
- А вы считаете, что если закрыть глаза, то исчезнут и рокеры, и проституция, и наркомания?
- Пока не писали, меньше было. А теперь как же, герои! В газетах про них, радио - про них, телек включишь - и там про них! Раньше космонавтов показывали, теперь б… валютных!
Николаев вышел из машины, втиснулся в будку автомата, позвонил домой. Ответила жена.
- Валерка вернулась?
- С чего бы в такую рань…
- Не звонила?
- А когда она тебе звонила? - завелась жена. - Когда ей звонить - опять с мужиком где-нибудь…
- Ладно, все, - Николаев повесил трубку, вернулся в машину.
- А вам не кажется, что эти ребята оказались честнее и смелее всех нас? И беззащитнее, - ораторствовал корреспондент. - Когда все молчали и закрывали глаза…
В хаотическом движении около стадиона вдруг появилась какая-то осмысленность, какой-то вектор, указывающий направление. Моторы загрохотали громче, из выхлопных труб со снятыми глушителями полетели искры. Разогнавшись по кругу, вытягиваясь в колонну, темная масса выплеснулась на проспект и понеслась по центру проезжей части. Встречные машины жались к обочинам.
- Внимание, всем постам! Рокеры на Вернадского!.. - По радио началась перекличка, постовые сообщали направление движения колонны.
Корреспондент, подавшись вперед, впился взглядом в радиотелефон, стараясь не пропустить ни слова.
- Прошли по набережной. До двухсот машин… Свернули к Пироговке…
- Семнадцатый! Николаев! - послышался голос майора. - Идут к тебе! Начали!
- Принял семнадцатый! - чуть приподняв трубку, крикнул Николаев. Они с Синицыным побежали к "дальнобойщикам". Корреспондент бросился следом.
Тяжелые машины стали медленно разворачиваться, перегораживая улицу. Издалека уже надвигался плотный рев моторов. В конце темной улицы заметался свет фар, и появилась колонна. Задние светили в спину первым, отчего темные силуэты мотоциклистов были окружены фосфорическим сиянием.
Увидев препятствие, первые ряды ударили по тормозам, задние напирали, строй смешался, завизжали шины по мокрой мостовой. Рокеры разворачивались, кто-то повалился с мотоциклом под колеса идущим следом. А в конце улицы уже выворачивал тягач с полуприцепом, закрывая путь к отступлению.
- Эй, уйди! - заорал Николаев корреспонденту, который стоял у тротуара, подняв над головой диктофон, с радостным интересом глядя на моторизованную орду. - Уйди, писатель!!
Крик утонул в грохоте моторов. Кто-то из рокеров зацепил журналиста широким спортивным рулем, тот качнулся назад и столкнулся с другим, упал и исчез в водовороте разворачивающихся во все стороны мотоциклов.
- Всем остановиться! Приготовить документы! - прогремели динамики с патрульной машины.
Но рокеры - почти две сотни мотоциклов - оказавшись в западне, не желали сдаваться, кружились на месте, гарцевали на заднем колесе, накатываясь на милиционеров, угрожающе газовали. Те, лавируя между мотоциклами, как тореадоры, стаскивали ездоков с седла, выдергивали ключи из замков. Из окон окрестных домов смотрели на окутанное клубами выхлопов поле боя разбуженные жители.
Вскоре прибыло подкрепление милиционерам, и стало ясно, что сегодня рокерам не уйти. Они сами начали глушить моторы.
Кланяясь на каждом шагу, будто баюкая на груди перебитую руку, появился корреспондент в разорванной грязной куртке. Его увели к патрульным машинам.
- Набрал материалу! - хохотнул Синицын.
В этот момент кто-то из рокеров случайно наехал на штакетник, огораживающий небольшой палисадник у дома.
Штакетник упал, и в образовавшийся ход проскочили человек десять. Синицын бросился к машине, Николаев на ходу запрыгнул на сиденье рядом с ним.
Рокеры, погасив габаритные огни, мчались по темной улице, двое увильнули в переулок, еще несколько скрылись в проходном дворе, другие свернули на крутой зеленый газон и, помогая мотоциклу ногами, вспахивая колесами землю, вскарабкались наверх.
В свете фар патрульного "Москвича" остался один мотоциклист, Синицын почти настиг его, и у парня уже не было возможности притормозить, чтобы свернуть куда-нибудь. Он выкрутил до упора газ и мчался вперед напропалую.
- Брось, разобьется! - крикнул Николаев.
- Хоть одного, но достану! - зловеще сказал Синицын. Он, цепко прищурившись, будто прицелившись в спину рокеру, гнал машину по центру узкой улицы. - Врешь, паразит… от меня не уйдешь!
Внезапно перед мотоциклистом возник из темноты полосатый щит ограждения дорожного ремонта. Не успев даже затормозить, рокер врезался в него, перелетел через руль и покатился по асфальту.
Синицын и Николаев одновременно выскочили из машины, подбежали к рокеру. Тот неподвижно распластался на краю глубокой траншеи, неловко подмяв под себя руку.
- Убился, что ли? - испуганно сказал Синицын.
Николаев присел, осторожно повернул рокера за плечо, расстегнул ремешок шлема и снял "колокол". Рокер оказался мальчишкой лет пятнадцати, из носа и из ушей у него текла кровь.
- Слушай, поехали, - сказал Синицын. - Знаешь, что будет…
- "Скорую" вызови, - не оборачиваясь, сказал Николаев.
Мальчишка вдруг открыл глаза, забегал ими и зашептал, еле шевеля губами:
- Ой, мама, мама… мамочка… ой, мама… - как заведенный.
- Слушай, брось, - Синицын торопливо оглядывался на окна - улица была нежилая, - Брось, сам разбился…
Николаев поднялся, сгреб его за ворот куртки, притянул к себе и толкнул к машине.
- "Скорую", - ровным голосом сказал он.
- Как знаешь. Ты старший. Тебе виднее. - Синицын пошел к машине.
Николаев снова присел, попытался поднять парня, тот охнул и быстрее зашевелил губами:
- Ой, мамочка… больно… больно… больно…
Николаев подоткнул ему шапку под голову и стал ждать "скорую", тоскливо глядя в темный провал улицы.
В отделении майор сердито проворчал:
- Ну, что, загнали парня? Работнички. Костоломы.
Гаишники возвращались в отделение, оживленно обсуждая удачную операцию.
- Пиши рапорт, - сказал майор.
Николаев взял со стола лист бумаги и пошел к двери.
- Кто за рулем-то был? - окликнул его майор.
- Какая разница, - буркнул Николаев.
- Ну что ж, будем разбираться.
- Разбирайтесь.
На выходе из школы Валерку догнал Киселев.
- Слышь, Авария! Погоди, поговорить надо…
С ним подошли Кирилл, Пухлый и еще несколько ребят.
- Это… история завтра, - сказал Киселев.
- Ну?
- Понимаешь, Валера, - Кирилл сложил пальцы щепотью и приготовился рассуждать, - Каждое действие имеет свои границы, пределы, м-м… ограничивающие направление. Выходя за эти рамки, можно довести идею до абсурда, до противоположности. Понимаешь, экстремизм порочит саму идею…
- Короче, Авария, - сказал Киселев. - Хватит этих концертов. Нам экзамены сдавать. Вера уже обещала сладкую жизнь. Она сделает.
- Правда, Валер, кончай… - сказал Пухлый.
Валерка оглядела одноклассников, улыбнулась. И пошла, закинув сумку за плечо.
- Короче, мы тебя предупредили, - сказал вслед Киселев.