Джеффри бы следовало остановить ее, но он понимал, что если попытается сделать это, у нее может случиться новый приступ, а это может быть опасно для ее жизни и рассудка. Поэтому он набросил ей на плечи теплую шаль, и они вместе направились в старый зал. Когда они вошли в зал, итальянка повернулась, закрыла дверь и заперла ее на ключ.
– Нам троим сегодня не нужны лишние глаза! – замогильным голосом прошептала она.
– Троим? Но нас же двое! – содрогнувшись всем телом, промолвил Джеффри. Сказать что-нибудь еще он побоялся.
– Садись сюда, – сказала его жена, потушила лампу. – Сядь рядом с камином и смотри, как растет золото. Серебряная луна завидует ему! Видишь, ее свет крадется по полу все ближе и ближе к золоту. К нашему золоту!
Джеффри с ужасом стал смотреть, куда показывала жена, и увидел, что за те часы, пока он не появлялся в этой комнате, пряди, выбивающиеся из трещины в камне, немного выросли. Он попытался спрятать их, для чего наступил ногой на трещину. Жена придвинула к нему стул, села и склонила голову ему на плечо.
– Теперь не шевелись, дорогой, – тихо сказала она. – Мы будем сидеть молча и наблюдать. Нужно узнать, как растет золото!
Он обнял ее рукой за плечи и прижал к себе, и она заснула, наблюдая, как луч лунного света медленно перемещается по полу.
Джеффри не осмелился разбудить ее, часы шли, а он сидел все так же неподвижно.
С перекошенным от ужаса лицом он наблюдал за тем, как золотистые пряди, выступающие из разлома камня, росли прямо у него на глазах, и чем длиннее они становилось, тем сильнее сжималось его сердце, пока наконец он не почувствовал, что уже не в силах шевелиться. Ему оставалось лишь одно: сидеть и смотреть в лицо надвигающейся смерти.
Утром прибыл врач из Лондона, но ни Джеффри, ни его жены нигде не было. Обыскали все комнаты, но они словно сквозь землю провалились. Наконец решено было взломать дверь в последнее оставшееся неосмотренным помещение, старый зал. Глазам тех, кто вошел в него первыми, открылось страшное и печальное зрелище.
Перед потухшим камином, холодные, белые как мел сидели мертвые Джеффри Брент и его молодая супруга. Лицо женщины было умиротворенным, как будто она отошла во сне, но лицо мужчины заставило содрогнуться даже самых смелых. На нем застыла маска непередаваемого безотчетного ужаса. Остекленевшими выкатившимися из орбит глазами он смотрел на свои ноги, которые были оплетены длинными золотистыми локонами с отдельными седыми прядями, которые росли из трещины на большой каменной плите.
Предсказание цыганки
– Я действительно считаю, – сказал доктор, – что кто-то из нас должен пойти туда и проверить, стоит ли всему этому доверять.
– Прекрасно! – воскликнул Консидайн. – Тогда после обеда запасемся сигарами и наведаемся в табор.
Сказано – сделано. Когда с обедом было покончено и бутылка "Ля Тур" опустела, Джошуа Консидайн и его друг доктор Барли отправились в восточную часть поросшей вереском пустоши, где лагерем расположился цыганский табор. Когда они уходили, Мэри Консидайн, которая провела их до самого конца сада, откуда начиналась узкая тропинка, петляющая между кустами, окликнула мужа:
– Не забывай, Джошуа, все должно быть по-честному, только смотри сам не проговорись о себе, а то они тебе такого нагадают!.. И не вздумай там положить глаз на какую-нибудь молодую цыганочку… Ты отвечаешь за Джеральда, за то, чтобы с ним ничего не случилось.
В ответ Консидайн поднял вверх руку, словно приносил клятву на суде, и начал насвистывать старую песенку "Цыганская графиня". Джеральд тут же подхватил нехитрый мотив, и мужчины, жизнерадостно рассмеявшись, двинулись в путь, время от времени оглядываясь, чтобы помахать Мэри, которая осталась у калитки.
Был чудесный летний вечер, все дышало спокойствием и тихим счастьем, как в доме молодоженов. Жизнь Консидайна нельзя было назвать богатой на события. Единственное, что выбивалось из обычного размеренного существования, это ухаживание за Мэри Уинстон и упорное нежелание ее родителей дать согласие на брак единственной дочери с тем, кто в их глазах не выглядел блестящей партией. Когда мистер и миссис Уинстон только узнали о притязаниях молодого адвоката, они попытались разлучить влюбленных, для чего отправили дочь из города в долгое путешествие по всем родственникам, которых только смогли вспомнить, да к тому же заставили ее дать слово, что она за время отсутствия не будет писать своему другу сердца. Однако любовь выдержала это испытание. Ни долгая разлука, ни молчание любимой не остудили страсти Джошуа, а ревность как будто вообще была чувством неведомым его разудалой натуре, поэтому, после долгого ожидания, родители наконец сдались, и молодые влюбленные поженились.
Они уже несколько месяцев прожили в небольшом деревенском доме, и он даже почти стал казаться им родным. Джеральд Барли, старинный приятель Джошуа, с которым он познакомился еще во время учебы в колледже и который в свое время тоже стал жертвой очарования Мэри, приехал к ним неделю назад, чтобы погостить, пока дела не позовут его обратно в Лондон.
Когда муж скрылся из виду, Мэри вернулась домой, села за пианино и на час заняла себя музыкой Мендельсона.
Не успели друзья выкурить по сигаре, как уже оказались рядом с цыганским лагерем. Место это было очень живописным, как и положено богатому цыганскому табору, расположенному в деревне. У костра сидело несколько человек, готовых расстаться со своими деньгами ради того, чтобы узнать будущее, а вокруг нерешительно слонялись те, кто был победнее или поэкономнее. К костру они подходить не решались, но им и так было слышно все, что там происходит.
Когда двое джентльменов приблизились, сельчане немного расступились, и к путникам выбежала молодая цыганка с цепкими глазами, она с места в карьер предложила погадать на будущее. Джошуа протянул ей руку, на нее она и не взглянула даже, вместо этого стала как-то странно всматриваться в его лицо. Джеральд толкнул локтем приятеля:
– Нужно дать ей денег, – сказал он. – Это одна из самых важных частей таинства.
Джошуа достал из кармана полкроны и протянул монету цыганке. Но она, не обратив на это никакого внимания, сказала:
– Позолоти руку цыганке.
Джеральд рассмеялся.
– Я вижу, ты для нее важный клиент, – сказал он.
Джошуа был человеком добрым во всех смыслах этого слова и мог спокойно выдержать долгий взгляд красивой девушки, поэтому после некоторых раздумий ответил:
– Хорошо, красавица, вот тебе золотая монета, но за нее ты уж, будь добра, нагадай мне действительно хорошее будущее, – и он вручил ей пол соверена.
На этот раз цыганка приняла монету и сказала:
– Не от меня зависит, каким будет будущее, хорошим или злым. Я только читаю то, что говорят звезды.
Она взяла его правую ладонь обеими руками и повернула внутренней стороной вверх, но едва посмотрев на нее, тут же отдернула руки, словно обожглась. Испуганно глядя на него, она стала медленно отходить в сторону, потом развернулась и побежала к большому шатру в самом центре лагеря и скрылась в нем.
– Опять нас надули! – в притворном отчаянии всплеснул руками Джеральд.
Джошуа стоял молча, переваривая события. Оба друга не сводили глаз с большого шатра, и через несколько секунд из него появилась, нет, не молодая цыганка, а важного вида женщина средних лет с властным взглядом.
Как только она вышла из шатра, все в лагере как будто замерло. Крики, смех, шум работы – на несколько мгновений все стихло. Каждый мужчина и каждая женщина, все, кто сидел, стоял или лежал прямо на земле, разом встали и посмотрели на величественную цыганку.
– Это их королева, разумеется, – шепнул Джеральд. – Нам сегодня везет.
Цыганская королева обвела табор взглядом, словно искала что-то или кого-то, и, увидев Джошуа, молча и решительно направилась к нему.
– Протяни руку, – не попросила, приказала она.
И снова Джеральд сказал sotto voce:
– Со мной так последний раз разговаривали, когда я еще учился в школе.
– Тебе нужно позолотить руку.
– Это уж точно, – шепнул Джеральд, когда Джошуа достал из кармана еще полсоверена и положил монету себе на раскрытую руку.
Цыганка, сдвинув брови, стала внимательно изучать его руку, но неожиданно перевела взгляд ему на лицо.
– Есть ли в тебе сила… сможет ли твое сердце выдержать испытание ради того, кого ты любишь?
– Надеюсь. Я не настолько тщеславен, чтобы прямо заявить "да".
– Тогда я скажу вместо тебя: у тебя в лице я вижу решительность… Решительность отчаянную и непреклонную. У тебя есть жена, которую ты любишь?
– Да! – взволнованно произнес Джошуа.
– Тогда брось ее немедленно… Отныне ты не должен видеть ее лица. Уйди от нее, пока любовь еще свежа, а сердце твое полно только добрых помыслов. Уходи как можно быстрее… и дальше. Забудь ее лицо!
Джошуа поспешно убрал руку, сухо, но с долей сарказма бросил: "Благодарю вас!" и отвернулся с таким видом, будто собрался уходить.
– Постой, дружище! – положил ему на плечо руку Джеральд. – Нельзя тебе так просто уходить. Смешно обижаться на звезды. А твой соверен… По крайней мере выслушай до конца, что тебе скажут.
– Замолчи, – приказала ему королева. – Ты не знаешь цену своим словам. Пусть уходит… в неведении, раз не хочет слушать предостережение.
Джошуа резко повернулся.
– Тогда доведем дело до конца, мадам, – обратился он к цыганке. – Совет я услышал, но заплатил-то я за то, чтобы узнать будущее.
– Слушай меня! – сказала она. – Звезды уже давно молчат, пусть тайна окутывает их и дальше.