Среди ночи, когда лисица спала, голый поднялся на подгибающихся ногах, поднял с тумбочки пуговку и, подойдя к окну, закопал в цветочный горшок, возле корешка герани. Сантиметра два в глубину. И вмиг ему показалось, будто его самого сейчас похоронили в земле сырой… но ничего, это лучше, чем ничего о себе не знать…
- Ты чего? - сквозь сон пробормотала Люся. - О, мой тополь, мой кипарис! Лишний сучок вырос, спать не дает? Иди сюда…
Как это ужасно! Гибельно. Какая безнравственность! Да что уж теперь?!. Несколько суток он жил, спал с этой Люсей (уже не кололись, кончились заначки), дремал, дергаясь от лютого озноба, а когда неведомая сила начинала его ломать вместе с костями, Люся поила Миню то скисшим молоком, то мутным самогоном…
Наконец директору совхоза, видимо, надоело - из района звонят, почту не забирают, да и новый человек может умереть на территории "ХХ партсъезда" (а уже был случай год назад, солдатик скончался в Люсиной постели, правда, ее спасло то, что у солдатика при вскрытии нашли порок сердца). И вот среди хмурого дня в дверь загремели коваными сапогами милиционеры, вошли большие угрюмые люди, от которых веяло холодом, среди них и кто–то в белом халате.
И очнулся Миня окончательно в "воронке". Его везли в районный центр.
- Фамилия? - кто–то спросил у кого–то.
- Галина Ивановна сказала - Тихонов.
Ах, а пуговка–то, пуговка осталась в горшке! Стало быть, ничего вы мне не можете сделать. Даже захотите убить - не убьете, потому что я хитрый, я не здесь, а вона где…
8
Прошло несколько дней, но Татьяна никак не может забыть ужасного разговора с Каргаполовым. Снова и заново прокручивает в памяти, как кино. И посмеяться бы, да рыдать охота, где–нибудь запершись в одиночестве….
Он явился в темных очках, в сверкающем белом плаще с поднятым воротом и в шляпе. В руках - широкий букет красных роз. Позвонил в дверь и этак зычно, как диктор:
- Здравствуйте, Татьяна Сергеевна. - И снял шляпу.
- Это… ты?..
Гость хохотнул.
- А вот это зря. - Татьяна кивнула на цветы. Сама она к встрече надела темное длинное платье. - Увидят - решат: веселюсь, в миллионах купаюсь. Ну, что ж… проходите.
Вдруг устыдясь самой себя, отвернулась, загремела шторами на железных висюльках. Задернула окно в зале и включила свет.
- Ну и что такого, что к тебе в гости пришли? - усмехнулся Каргаполов. - Что ж теперь, гроб купить и в гробу лежать? Кто осудит? - Поскрипывая белыми, из гладкой кожи ботинками, он прошел и сел, поставив стул посреди комнаты, как на сцене. - Ну, пропал Миня… И хоть дураки в ментовке, нашли бы, если бы был живой. Хотя, поверь, я его тоже очень любил…
- Да? - тихо удивилась Татьяна. И заглянула ему в глаза. - Ты бы хотел, чтобы он сейчас был с нами?
Каргаполов громко рассмеялся, крутя головой с золотистыми волосами.
- Запрещенный прием, Таня! Ха–ха–ха. Но я отвечу. - Голос его сделался проникновенным. - Я бы хотел, чтобы он был жив. - И после паузы, не удержав улыбки: - Где–нибудь в Америке. Но, ей–богу, никак не могу поверить… такой маленький, скромный…
- Ты ненамного выше. И воротник поднял. Впрочем, волосы яркие… до сих пор красишь?
- Воротник я поднял специально, - засмеялся Каргаполов, как бы не заметив слов насчет крашеных волос. - Чтобы люди не запомнили. Или пусть думают - из ФСБ, из милиции. Нет, правда же!.. Я Лаврикова даже зауважал… В голову не придет!.. Видно, неспроста говорят люди: в тихом омуте…
- Ну, хватит, Вячеслав Михайлович! - отрезала Татьяна и отошла в дальний угол. - Для меня он живой. Тут уже приходили… будто бы кто–то видел его в Москве.
- Как фамилия? Кто приходил?
- Какая–то Мала… Маланина, следователь.
- Маланина?.. Да, такая дама кончала наш юрфак. Дура.
- Все у тебя дуры, Вячеслав Михайлович. - Татьяна минуту всматривалась в него. - Зачем позвонил? Что хочешь сказать? Сам что–то узнал? Чего улыбаешься?
- Вижу тебя, вот и улыбаюсь.
- Не надо мне улыбаться, Каргаполов, - разозлилась Татьяна. - Если вы считаете себя его другом, вы тоже должен быть… в каком–то смысле в трауре.
Она понимала, что говорит что–то не то… но гость на этот раз не позволил себе усмехнуться. Адвокат. Лицо тренированное.
- Я в трауре, Татьяна, - ответил он. - Более того, я разговаривал с авторитетами уголовного мира… с Полковником, с Лысым, с Одноухим… Ты, возможно, про них слышала? Пошел ради Мини на такой разговор. Так вот, Мини в нашем городе нет.
- Значит, куда–то вывезли.
- Они говорят: или работа заезжих гастролеров… или молодых волчат, пацанов… Эти вообще могли якорь к ногам - и в Енисей.
- Боже!.. - Татьяна подошла, села на стул.
Зазвонил телефон.
- Опять какой–нибудь "кредитор"?.. Слушаю. Ты, Лена?!. Так она к тебе побежала. Может, с мороженым идет. - Бросив трубку, пояснила. - Девчонка отбивается от рук…
- Таня, - тем временем продолжал Вячеслав Михайлович толстым, хорошо поставленным голосом. - Я знаю, от тебя денег требуют… думают, вы с Минькой сочинили этот сюжет… Если вы действительно не договорились… - И не давая возразить. - Я‑то верю! Таня!.. Я про людей… Если ты действительно не знаешь, где он, хочешь, чтобы люди поверили… выходи за меня!
Татьяна рывком поднялась и прошептала:
- Каргаполов, ты с ума сошел!..
- Я согласен, даже фиктивно!.. - торопливо заговорил гость. - А уж потом когда–нибудь, когда убедишься, как я тебя до сих пор… люблю… Ну, почему? Почему??? Если выйдешь замуж, значит, поверила, что он погиб. Или сбежал, бросив тебя. Это для людей, для людей!
У Татьяны от безнадежности закружилась голова. Татьяна заходила по комнате, застонала.
- Слава, нельзя так! Да что с тобой?! Он не мог бросить! Он верный! А как Вальку любил…
- Выходит, погиб, погиб! - также поднялся и ходил за ней, как тень, Каргаполов. - Я его не лажаю… ну нет его больше! Даже больше того скажу… можешь верить, а можешь нет, но я расписку могу показать…
- Что еще? - Татьяна обернулась.
Каргаполов смутился, но слово сказано, надо продолжать. Он полез в карман пиджака.
- Ну, коли хочешь знать правду до конца. Он занял у меня двадцать тысяч баксов. Под залог своей квартиры, говорит. Да я ему и так бы дал! "Нет, напишу расписку". Ему зачем–то нужны были такие деньги, Таня. Ты не знала об этом?
Татьяна, ошарашенная новостью, молчала.
- Прости. Значит, не знала. И я слышал, еще у многих занял. Может, его кто–то шантажировал? Какая–нибудь дрянь, сбоку бантик?
- Что ты имеешь в виду? - Татьяна наконец расплакалась от бессилия и пристукнула каблучком. - Нет! У него не могло быть неизвестных мне связей. Его товарищ говорит, он хотел купить акции МЗ.
- А-а, тогда понятно! - Каргаполов закивал. - Что ж, Таня… нынче все так… Но не всегда везет! Я вот купил ценных бумаг - прогорел. А купил три бензоколонки - и поправил дела. Конечно, и на "крышу" отстегиваешь, и ментам, и пожарникам, и экологам… это, учти, при моей известности… Посмотри сюда. - Он достал листочек бумаги. - Я сейчас же рву это… на твоих глазах…
- Нет! - крикнула Татьяна. - Нет, Слава! Он вернет!
- Золотко мое!.. Ну, хорошо. - Он убрал смятую бумагу в карман. - Чтобы не сорить здесь… порву в другом месте… Только одного не пойму: зачем тебе в наши темные времена жизнь усложнять?! Тебя скоро начнут бабы ненавидеть… сначала жалели, а сейчас скажут: пережидает, чтобы потом в Америку махнуть или в Крым… Из мэрии еще не гонят? Погонят.
- Уж не ты ли постараешься?..
- Тата! - Вячеслав Михайлович театрально раскинул руки. - Да я тебя, наоборот, защищаю, как могу! В городе есть горячие головы, уже готовы пугать… мол, давайте дочь украдем… Или сразу пускай поделится!..
- Чем?! Каргаполов?! Забирай квартиру и уходи! - Мать приложила мизинцы к вискам. - Боже мой!..
- Танечка! Дослушай. Когда человек занимает рубль, его не уважают. А когда десятки тысяч баксов… О том, что я дал ему двадцать, в городе уже знали… наверное, от него самого… Он после меня мог уже и тридцать занять, и сорок… Великолепный психолог. Я думаю, так и произошло.
Татьяна опустилась на стул, по щекам ее текли слезы.
- Этого не может быть! Зачем, зачем ему такие деньги?!
- Сама же сказала - акции… А теперь, когда он исчез, все кому не лень повалят на него свои долги! Потому тебя и защищаю! Хочу оградить от беды! Выходи за меня! А с ними я разберусь!
Татьяна показала рукой на дверь:
- Каргаполов… там открыто…
Золотоволосый Вячеслав Михайлович (вот, мол, неразумная!) отошел к порогу и вновь остановился.
- Татьяна! В милиции гора заявлений! Поди проверь, что правда, что неправда! В народе говорят: нет дыма без огня… Я уже две банды подмазал… отдал "видик", несколько зеленых бумажек… чтобы только ваш дом обходили… Но если они увидят, что ты меня гонишь… они набросятся. Хоть фиктивно, Танечка!
- Я ваш "видик" отработаю… И все ваши подачки…
- Таня!.. - Каргаполов вдруг приблизился, подтянул брюки - уж не хочет ли встать на колени.
- Нет!.. - воскликнула, вскакивая, Татьяна. - Не мучь меня!
- Танечка!.. С первого курса, ты же помнишь…
- Я все сказала! Мы к моей маме в деревню переедем…
Каргаполов помолчал и пошел на выход. Лаврикова крикнула ему вослед:
- А если при смерти где–нибудь лежит? И чудом вернется? Как ты ему в глаза посмотришь? Славка?!