Тут уж бабуня Барнакл, которая и правда провела ночь хуже некуда, совсем разнервничалась.
Бабуня Тротски между тем поправилась настолько, что ширмы убрали, и сейчас она забормотала во всеуслышание, разбрызгивая слюни. Самый вид бабуни Тротски, самый звук ее попыток что-то такое сказать вконец вывели из себя бабуню Барнакл. Она глянула в лицо врачу.
- Эх, доктор, чувствую-то я себя не слишком, - сказала она. - И совсем уж мне плохо становится, когда ежели при этой гадине сестре. Чего и не хочешь, может случиться.
- Ну ладно, ладно, она тоже, бедняга, перетрудилась, - чуть не пропел он. - Все мы вам помогаем, как умеем. И вам тоже, бабуня, стараемся помочь.
Когда они ушли, бабуня Барнакл шепнула мисс Тэйлор:
- Миленькая, вид у меня не очень?
- Да нет, бабуня, вы прекрасно выглядите. - Вообще-то лицо бабуни было все в багровых пятнах.
- Слышали, чего мне доктор сказал насчет кровяного давления? Это он, что ли, врет, чтобы я не устраивала лишнего шума?
- Может, и не врет.
- Ей-богу, бабуня Тэйлор, вот возьму да плюну на все напоследок, только меня здесь и видели...
- По-моему, не надо, - сказала мисс Тэйлор.
- Миленькая, а они могут меня в сумасшедшие зачислить?
- Право, не знаю, - сказала мисс Тэйлор.
- Поговорю-ка я со священником.
- Сами знаете, что он вам скажет, - сказала мисс Тэйлор.
- Скажет, ясное дело, положиться на святых заступников.
- Примерно так.
- Ох, и трудная у нас религия, бабуня Тэйлор. Только что мать у меня была католичка, а то бы я ни за что в жизни...
- Я знаю одну женщину... - чуть-чуть заторопилась мисс Тэйлор, - одну женщину, у которой знакомая в нашем больничном комитете. Это все, конечно, дело времени, однако посмотрим, может, они похлопочут, чтобы сестру Бестед куда-нибудь перевели.
- Благослови вас боже, бабуня Тэйлор.
- Обещать я ничего не могу. Но я попробую. Это надо очень тактично.
- Вы слышали? - призвала в свидетели всю палату бабуня Барнакл. - Слышали, что собирается сделать бабуня Тэйлор?
Мисс Тэйлор не очень расстроила первая проба с дамой Летти. Для начала не так уж и плохо. И на даму Летти она еще поднажмет, а может быть, что-то удастся через Алека Уорнера. Хорошо бы он сам поговорил с Цунами Джопабоком, которая состоит в больничном комитете. Если бы еще как-нибудь обошлось без ущерба для служебной репутации этой злосчастной сестры Бестед.
*
- Так эта ваша дама напрямую ничего не обещала? - спросила бабуня Барнакл.
- Нет, пока нет.
- Ну хоть до зимы-то она управится?
- Надеюсь.
- Вы рассказали, как эта стерва орала на бабуню Дункан?
- Мы в частности не входили.
- Надо было рассказать. Что это вы словно и не совсем за нас, бабуня Тэйлор. А я вроде личность ее помню.
- Чью личность?
- Да этой дамы.
Трудность-то в том, размышляла мисс Тэйлор, что вся эта история не такая уж важная. Иногда ей хотелось сказать бабуням: "Ну и что, если вы недаром опасаетесь? Если мы действительно умрем этой зимой, ну и что?" Иногда она им даже и говорила: "Некоторые, должно быть, так и так умрут этой зимой. Это весьма вероятно". На что бабуня Валвона отвечала: "Я в любое время готова предстать перед своим Создателем". А бабуня Барнакл упрямо добавляла: "Только не раньше времени".
- Вам надо воздействовать на вашу знакомую, бабуня Тэйлор, - сказала бабуня Дункан, которая больше всех раздражала сестру Бестед. У бабуни Дункан был рак. Мисс Тэйлор часто подумывала: может быть, сестру рак и пугает?
- Вроде я этой дамы личность помню, - настаивала бабуня Барнакл. - Может, она ближе к вечеру бывала возле цирка Холборна?
- Не думаю, - сказала мисс Тэйлор.
- Может, она у меня газеты покупала, - сказала бабуня Барнакл.
- По-моему, она газеты получает на дом.
- А работать она нигде не работала, дама эта?
- Ну как, на службу не ходила. Но состояла в разных комитетах и тому подобное.
Бабуня Барнакл мысленно оглядывала лицо дамы Летти.
- Это значит, она благотворительностью занималась?
- В этом роде, - сказала мисс Тэйлор. - Что-то в этом роде.
Бабуня Барнакл подозрительно поглядела на нее, но мисс Тэйлор не поддалась и не сказала, что дама Летти была постоянной посетительницей тюрьмы Холлоуэй со своих тридцати лет до недавних пор, пока ей не стало из-за ожирения и одышки невмоготу подниматься по лестницам.
- С дамой Летти я еще переговорю, - пообещала она.
У начальства был выходной, и сестра внесла первый поднос с ужином, слегка присвистывая.
Бабуня Барнакл заметила нарочито громко:
Коль каркает курица, а женщина свищет -
Ни бог, ни муж в них толку не сыщет.
Сестра перестала свистеть, смерила взглядом бабуню Барнакл, брякнула поднос на столик и пошла за другим.
Бабуня Тротски попыталась приподнять голову и что-то сказать.
- Чего вы хотите, бабуня?
- Она говорит, - перевела мисс Тэйлор, - что не нужно обижать сестер только потому...
- Сестер обижать! А что они с нами сделают, когда зима...
Мисс Тэйлор взмолилась о ниспослании душевного покоя. Да что же у них одна зима в голове! Сочиняли бы снова свои еженедельные завещания!..
Этой ночью в мозгу у бабуни Тротски лопнул крохотный кровеносный сосудик, и она умерла, а дух ее возвратился к господу, дарователю оного.
Глава пятая
Миссис Энтони чутьем знала, что миссис Петтигру - добрая женщина. Чутье обманывало миссис Энтони. Но когда миссис Петтигру поступила к Колстонам ухаживать за Чармиан, первые недели она подолгу сиживала на кухне и рассказывала миссис Энтони о своих горестях.
- Вы закурите, - сказала миссис Энтони, разливая крепкий чай и указывая локтем на пачку на столике. - Бывает и хуже.
Миссис Петтигру сказала:
- Не знаю уж, куда хуже. Тридцать лет жизни я положила на Лизу Брук. Все знали, что деньги ее причитаются мне. А потом откуда ни возьмись объявился этот Гай Лит. Ни в каком браке они не состояли. Не настоящий это был брак.
Она пододвинула к себе чашку чаю и, склонившись к уху миссис Энтони, поведала ей, как жестоко и по какой давней причине Гай Лит обманул Лизу Брук и, не смог вступить с нею в супружеские отношения.
Миссис Энтони основательно отхлебнула чаю из чашки, которую держала обеими руками и в которую выдохнула так, что душистый пар уютным теплом обволок ее нос.
- Ну и все же, - сказала она, - муж есть муж. Раз законный.
- Лиза его никогда открыто не признавала мужем, - сказала миссис Петтигру. - Пока она не умерла, никто и не знал, что она замужем, вот же свинюшка паршивая.
- А вроде вы говорили, что она ничего, - удивилась миссис Энтони.
- Я про Гая Лита, - сказала миссис Петтигру. - Это он паршивая свинюшка.
- Ах, вон что. Ну, миленькая, суд еще свое слово скажет, когда время придет. Вы сигарету-то берите.
- Я с вами прямо курякой стану, миссис Энтони. Спасибо, я возьму, а вот вам не мешает курить поменьше, поберегли бы здоровье.
- С двадцати пяти лет по двадцать штук в день курю, а вчера перевалило за семьдесят, - сказала миссис Энтони.
- Как за семьдесят! Господи, да куда же...
- Семьдесят лет мне вчера исполнилось.
- Ах, семьдесят лет. Ну, так вам самое время на отдых. А то с этими... - миссис Петтигру кивнула на кухонную дверь, имея в виду Колстонов, пребывающих где-то за нею.
- Да нет, у них неплохо, - сказала миссис Энтони. - Сам-то он прижимистый, а она хорошая, она-то мне нравится.
- Прижимистый по части денег? - спросила миссис Петтигру.
- То есть не дай бог, - сказала миссис Энтони, повращав глазами и обратив взгляд на собеседницу для пущего понимания.
Миссис Петтигру поправила волосы, густые, крашенные в черный цвет и отлично подстриженные, как ее научила Лиза.
- Вот сколько бы лет вы мне дали, миссис Энтони? - спросила она.
Миссис Энтони, не поднимаясь со стула, откинулась назад, чтобы лучше разглядеть миссис Петтигру. Она взглянула на ее черные замшевые туфли, на ее гладкие ноги - ни одной вздувшейся вены, - на плотные бедра и подобранный бюст. Затем миссис Энтони склонила голову набок, чтобы окинуть взглядом, под углом в пятнадцать градусов, лицо миссис Петтигру. От носа к углам губ пролегли складочки, ротик был накрашен вишневой помадой. Двойной подбородок только-только наметился. Лоб пересекали две морщины. Глаза темные и ясные, нос твердый и приплюснутый.
- Ну что ж, - сказала миссис Энтони, скрестив руки, - я бы дала вам года шестьдесят четыре.
Голосок миссис Петтигру удивительно не вязался с ее яркой внешностью. Он прожурчал еще нежнее обычного, когда она сказала миссис Энтони:
- Прибавьте пять лет.
- Шестьдесят девять, значит. Столько вам никак не дашь, - сказала миссис Энтони. - Ну, у вас-то времени, конечно, хватало следить за собой, и потратиться тоже могли - на пудру, то да се. Вам бы служить, что ли, где.
На самом-то деле миссис Петтигру было семьдесят три, но, накрасившись, она выглядела куда моложе своего возраста.
Между тем она провела рукой по лбу и медленно покачала головой. Ее тревожили денежные дела - в суде все, вероятно, затянется бог весть как. И родня Лизы в свою очередь предъявила свои права.
Миссис Энтони стала мыть чайную посуду.
- А Уорнер-то старик там еще, с нею? - спросила она. - Или ушел?
- Н-да, - подтвердила миссис Петтигру. - Он там.
- Вот и хорошо, можно об ней покамест не волноваться, - сказала миссис Энтони.