Мы то шепчем какую–то ерунду, то снова целуемся. Она греет руки у меня за шиворотом, я у нее на груди. Но мне ничего другого не надо, боже упаси разрушать это очарование доступной недоступности, чистейшей дружбы. Мне хорошо, так по–особенному хорошо, как бывает редко, либо не бывает совсем. И я даже больше не хочу знать, кто она мне, лишь бы эта ночь не кончалась…
Я рассказываю, она слушает - по–особому, не причитая как все девчонки, ой, ты бедненький, или не в тему вставляют что–то вроде - а как это? Она просто слушает - мой благодарнейший подарок неба! За что только, боже, это слишком хорошо для меня! опять же - как и с Дикой! У меня есть друг, снова! и с ней мы никогда не спали - помнили, что слишком разные в этом отношении, и самое главное - друзья ведь, а как вот так вывернуться перед другом, унизиться? Сейчас я думаю, что Дика могла бы, в принципе, но я еще толком не понимал сам, чего хочется, да и друга терять из–за такого не хотелось. нет, точно не вышло бы ничего, слишком страшно! Госпожа должна быть госпожой, а не другом никак! Боже, что я позволяю себе думать, вообще? какое еще счастье, что Ведьма пьяна, и не слышит…
- Ну, че, сегодня куда? - спросила Влада как–то подозрительно поглядывая, как я доедаю суп, будто ждет, когда же я свалюсь от отравы, и боится, что этого не случится. Я пожал плечами - ну нафига она спросила?
- Да тут выписал пару адресочков. Позвоню да пойду, чего скажут, может!
- Ага, только смотри, блядь, оденься по–человечески! А то опять попрешься в этом своем рванье!
- Каком рванье? - тихо спросил я, стараясь не заводиться.
- Я ему как человеку, как сыну нормальную джинсовку купила, а он влез в эту кожу идиотскую, как собака на замках весь, не отодрать! Скоро соображать перестанешь, где у тебя че - где твоя, где купленная кожа–то!
- Влада, моя косуха - очень даже приличная, и совершенно новая, ты же знаешь, я за нее чуть жизнь не отдал. Вот если бы я джинсы рваные одел на собеседование…
- Да иди ты! В чем хочешь иди! Перед людьми ж стыдно! Ну что ты как удолбище все шляешься, нет бы постригся, помылся!
Я мытый! Ты Харлея видела? Я еще и в половину как он не хожу. Я не панк, а металлист!
И кто тока за тебя замуж пойдет, красавец–мужчина? - зло ухмыляется она, задевая за оч–чень больное - знает, кобыла, кем я себя считаю, взгляда недостойным, "мужчина" как ругательство! Какие замуж?! Для того и говорит, и моменты знает нужные! Опускаю глаза, беру себя в руки… раз - я не убожество! Два - панкерша какая–нибудь за меня пойдет с большим удовольствием! Три - не твое собачье дело, сука накрашенная! Четыре…
Дальнейшие препирания лишены всякого смысла, и я удаляюсь. Будь грязный, вечно в мазуте, автомеханик и байкер, пять лет (серьезно!) нестриженный, оборванец Харлей ее сыном, она бы в задницу его целовала, я уверен. Носилась бы с ложечкой: "Сереженька, покушай!" Но мне она как сыну джинсуху купила. Вот в том–то и дело! Или у меня уже паранойя? Тока ее не хватает в жирный плюс к извращенности.
Что поделать с Богом, решившим послушать дружный человеческий хор, твердящий одно: "Вот такая, блядь, весна!" На дворе - 27 мая, а других слов, не подворачивается! Неизменный дождь - возможность не вылазить из родной косухи, и невозможность неприлично отметить переползание на второй курс! Подвал, подъезд, переход, но только не природа!
Под серым низким небом топаю на собеседование в серьезный офис фирмы видеорекламы. Я ведь художник - да-а! И не просто, а комповый график! А это вам не хухры–мухры, и не воробей чихнул. К тому же, как известная примета времени в моде извращенное мышление - глядишь, пригожусь! Это дает определенную надежду как–то устроиться в жизни, не слишком затеряться… но уж и не знаю, надеяться мне на что–то, или сразу думать - я прусь туда только для очистки совести, а потом отправлюсь в пионерлагерь посуду мыть (хе–хе!), или по привычному со школы маршруту - на стройку. Почему–то при мысли об очистке совести, мне представились эти самые очистки, похожие на свежесоструганную кожуру ядовитого зеленого картофеля, но было в них что–то чересчур живое, и потому отвратительное… Бр-р!! Скорее подумать о другом - как я зайду туда, в этот офис, а там секретуточка в кудряшках вежливенько попросит подождать, а сама не сдержавшись, усмехнется - вот тип волосатый, клепанный. А еще хочет чего–то. А хочу я, девочка моя, не чего–то, а денег. Плевать мне и на тебя, и на все ваши вакансии. Можно, я буду ножками дрыгать, и деньги получать? Еще могу с колокольни махать… Ох больно! Сердце свело - в толпе мелькнули светло–рыжие смешные соломки - как давно я не видел Ведьмы! И она молчит. И я звонить боюсь. Это смешно и нелепо - человек в 17 лет боится позвонить девушке, в которую он ничуть не влюблен, и просто считает другом… нет, вот в этом и дело - нифига не просто! Ох, надо бы уже на что–то решиться, вот и повод хороший - рассказать как прошло собеседование, пригласить на "чашечку портвейна". Положительный результат обмыть на радостях, отрицательный - с горя, для утешения. В любом случае, она мне друг, вот пусть и отрабатывает! Вот пусть и отрабатывает… по лицу, и униженно сгорбленной спине… коленями на гречневую крупу… и тонким хлыстом… аааа!
Ободренный такими мыслями, я толкнул тяжелую дверь с табличкой "Акцент - Видео". Эх, что я делаю, какого фига здесь толкусь? Не по мне это все, уже тоскую! Или это опять паскудная неуверенность в себе? Ну, Русый, а неожиданности? Если только! Но сердце жмется как–то не так. Нехорошо это все!
- Так вы, Станислав, сейчас на каком курсе?
Длинный субъект в сером костюме безукоризненно вежливо буравит меня взглядом инквизитора.
- На второй перешел.
Так это и есть ужасное "оно" - офисное собеседование? Ох, провалиться. Щас будет опыт работы. Жопа.
- Ага, понятно! - он опускает глаза, педантично протирает очки. Я нервничаю и мучаюсь. Снова надевает очки, бросает выразительный взгляд на меня, потом надолго утыкается в резюме. Господи, да что же это? Он же его уже раза три прочитал, какого же фига еще? Я его практически ненавижу. Как маленькому ребенку, хочется скривить рожу, покорчиться, обозвать его мудаком на худой конец. Ну что ж он тянет? Послал бы что–ли, чем так! Я читал об этом в газете "Баzар", что при собеседовании тебя будут изучать под микроскопом и намеренно тянуть время, испытывая на прочность нервы, но оказался к этому совершенно не готов! Меня мелко трясет изнутри, я чувствую себя будто в коровьих внутренностях, еще теплых, и мелко подрагивающих… Меня подташнивает от таких ассоциаций.
- Скажите, Станислав, - наконец отрывается субъект от проклятой бумажки, - а опыт работы у вас в подобной сфере, в креативе, имеется?
Я делаю вид, будто задумался, а сам сцепив под столом пальцы стараюсь как могу выползти из дохлого коровьего брюха, оно уже остывает, и такое скользкое! Он повторяет вопрос - только бы не облеваться!!
- Извините, я как–то… Можно воды?
Он терпеливо кивает. И откуда эта мерзость?
- Да знаете, я раньше больше физическим трудом зарабатывал.
Он с сомнением окидывает взглядом мои узкие плечи и тонкие руки - да, я художник и музыкант, но этим не разживешься на "косуху". И сколько бы я не ворочал тяжести - мышцы не растут и все! Я не знаю, может это наследственное, а может, я сын наркоманки - за что–то же был брошен Владе под дверь. Но он обойдется и без этих сведений, крыса офисная.
- Но я не боюсь совершенно любой работы, в том числе и творческой! - кажется, я что–то совсем не то сказанул. О, нет, опять эта корова! Говорить, говорить, или я облююсь, прямо на стол!
- Я имею несколько образований, в том числе творческих, я это указал в резюме!
Смотреть на листок, не думать о плохом!
- Я выполнил выпускную работу на "отлично" на курсах компьютерной графики. Я заканчивал курсы визажа в 2000 году, все лето проучился. Деньги на это зарабатывал сам. Но я еще несовершеннолетний, почти, и все было по договору.
- Но тогда мы… как вам объяснить?
Я поднял глаза - морда у него совершенно крысиная, я аж поморщился, почему сразу не заметил?
- Но мне через месяц исполнится 18, и соответственно, все права совершеннолетних… - что я хотел сказать? А вот Ведьме вообще 22 в сентябре, и ничего! Она мне этого не говорила, а я знаю, только что это понял! Я хочу к ней, я ненавижу эту крысу напротив. И мне противно здесь находиться. Не берите меня, я не буду работать в таком мерзком месте, где меня щупает взглядом крыса в сером костюме, а я мечтаю как минимум показать ему fuck!!
Я закипая ненавистью следил за его мелкими аккуратными движениями гадливого животного - вот оно набрало номер, сняло трубку и пискнуло туда:
- Альфия Мугалимовна, зайдите пожалуйста!
Надо же, какая разумная крыса! Я повернул голову - в нору вползло такое же серое офисное "что–то" женского рода. Оно дрессированно изображало вежливую улыбку. Потешаясь, я поздоровался с ним. Оно уселось в кресло и оглядело меня маленькими красным глазками, шурша хвостом выслушало крысака, склонив набок ушастую серую голову. Боже мой, какого… какого? - я здесь? Почему?! Я - и крысы!
- Послушайте, молодой человек, мы - серьезная фирма, и предлагаем своим сотрудникам приличную заработную плату. Это первое. Да к тому же - полный социальный пакет! - оно отложило в сторону резюме, сложило когтистые лапки на столе перед собой, а меня захлестнула ненависть с головой - да она меня просто насилует, топчет! Я молчал, чувствуя, что ненадолго. Что еще?
- А у вас просто… как сказать?
- Как есть, пожалуйста! - перебил я. Вот сейчас, еще немного!