- Меня турнули из школы… Да что нынче это за профессия - учитель? Когда любой кооператор в десять-двадцать раз больше зарабатывает, продавая на углу с лотка блинчики с саго или кукурузные брикеты… Да и учить по старым учебникам уже просто стыдно. А новых не написали. Чему ребятишек десятилетиями учили, что вдалбливали в головы - все это был бред сивой кобылы, ложь!
- А кто тебе мешает заняться бизнесом? - Лариса направила на него прищуренный серый глаз с коричневым пятнышком у самого зрачка. Глаза у нее небольшие, и она удлиняет их к вискам тушью.
- Ну, деньги - еще не самое главное в жизни…
- Про это я в книжках читала, - вставила она. - В старых лживых книжках, которые давно уже умные люди выбросили на свалку, вернее, сдали в макулатуру.
- Торговать я не буду, - сказал Николай, - Со школой, пожалуй, тоже все кончено.
- А дальше, что дальше? Не будешь ведь ты век раздумывать, чем заняться? - видя, что он замолчал, сказала Лариса. Она с интересом слушала его.
Что делать дальше - он пока не знал. Возможностей теперь открывается много. Кроме торговых кооперативов, есть ведь и научно-исследовательские, гуманитарные, даже изобретательские. Можно уехать из города в село и там попробовать себя в сельском хозяйстве. Уезжают ведь туда инженеры, даже кандидаты наук. Перспектива сменить городской удушливый климат на чистый сельский воздух и природу привлекала его, но, наверное, слишком он городской человек. Его родители и он сам родились в Ленинграде. Одно дело провести в деревне отпуск, а другое - поселиться там навсегда. Студентом он с приятелями и аспирантами института "шабашил" в совхозах Псковщины. Один раз за летний сезон заработали каждый по тысяче рублей. Построили вместительный скотник в Пореченском районе. Правда, и вкалывали с раннего утра до заката. Местные смотрели на них как на ненормальных. Сами-то работали в колхозе спустя рукава, иногда всей деревней запивали на неделю. Ревела некормленая, недоенная скотина, гибли телята, поросята… Эти шабашки оставили все-таки приятные воспоминания. Были и уловистые рыбалки, и купания в чем мать родила на тихих лесных озерах, и даже мимолетный роман с молодой агрономшей…
- Я уже один раз поторопился, поступил не в тот институт. Теперь не буду спешить, - уклончиво ответил он.
- У Павлика новенькая "девятка", - сказала Лариса. - А ты все ездишь на старых "Жигулях" с лысой резиной?
- Аккумулятор сел, а новый не достать. Так что пешком хожу.
- Хочешь, попрошу Павлика? Он все может.
- Как-нибудь без Павлика обойдусь, - проворчал Николай. Наверное, он сделал движение в сторону стула с одеждой, потому что Лариса резко приподнялась и спустила полные белые ноги на ковер. Он мельком отметил, что у нее желтые пятки, а костяшки больших пальцев немного оттопыриваются.
- Ты спешишь? - закинув вверх руки и поправляя волосы, спросила она.
- Куда мне спешить? - усмехнулся он, но и сам почувствовал, что в голосе прозвучали неискренние нотки. Уйти из этой душной и сумрачной комнаты с большой продавленной посередине тахтой ему уже давно хотелось. Его взгляд зацепился за безвкусную картину в позолоченной раме: растопыривший веером хвост с медалями павлин клюет из серебристого блюда вишни, причем каждая ягода размером с яблоко, сквозь павлиний хвост смутно вырисовывался кособокий терем, напоминающий китайскую пагоду. На широком облупленном подоконнике - несколько горшков с хилыми кактусами.
Они молча оделись. Лариса сложила простыню, одеяло и запихнула в светлый шкаф, поправила накидку на тахте, даже подняла с пола изогнувшееся серпом перо из подушки и сунула в пепельницу. За мутным в разводах окном виднелась желтая, с мокрыми потеками стена здания. Ни одного окна. Внизу громко мяукала кошка, урчал мотор, грохотали металлическими баками мусорщики. Из кухни доносился хриплый голос, занудливо выводящий: "Синий туман, синий туман"… Николай частенько слышал этот неприятный голос, глупые однообразные слова. Лариса не выключила репродуктор и дурацкая песенка все больше раздражала. Сколько бездарностей хлынуло в эфир, на телевидение! "Хрипачи" и поющие "хипачи" начисто вытеснили настоящее искусство. С утра до вечера завывают электронные инструменты, хрипят и сипят лохматые бородатые бездари в странных одеяниях, а иногда почти голые.
Николай поцеловал в темной прихожей Ларису. Губы ее были сухие и на поцелуй она не ответила. Опять чем-то недовольна! Всякий раз, уходя от нее, он чувствовал себя виноватым. По-видимому, Лариса Пивоварова принадлежала к тем людям, которые всегда морально давят на других, заставляя их чувствовать себя без вины виноватыми. На своем веку Уланов таких встречал немало.
- Я тебе позвоню, - произнес он на пороге дежурную фразу. Металлическая ручка держалась на одном винте. Мужчин в доме нет, что ли?..
- А может, не стоит? - возразила она. Четкий профиль ее отпечатался на фоне дверного проема кухни. Белая заколка едва сдерживала ее темные волосы, небрежно собранные в узел. На Ларисе стеганый сиреневый халат. Наверное, тоже подарок Павлика…
- Что-нибудь не так? - спросил он, сдерживая раздражение.
- Я тебе сама позвоню, - сказала она, нетерпеливо дернув плечом. Рот ее перекосился от сдерживаемого зевка.
- После свадьбы?
- Может, и до, - улыбнулась она. - Ты уж прости, Коленька, на свадьбу я тебя не приглашу.
- А я хотел величальную речь произнести… Твой Павлик лопнул бы от гордости, что ему такое сокровище досталось!
- Я рада, что ты обо мне такого высокого мнения, - произнесла она и зевнула. Глаза ее превратились в две щелки. Старая обшарпанная двустворчатая дверь захлопнулась. Со стены упал на цементный пол кусочек шпаклевки.
Казалось, небо совсем опустилось на крыши домов, на тротуары. Да и неба-то не было - сплошное туманно-серое колыхание. Проскочивший мимо "Москвич" обрызгал полу куртки и джинсы. Николай даже грозить кулаком шоферу не стал: кругом блестят лужи. Не по воздуху же им летать. У многих прохожих сумки в пятнах грязи. Это не от машин - от ног.
Встреча с Ларисой на этот раз не принесла большой радости. Конечно, ему было хорошо с ней, но вскоре снова вернулись апатия, скука. Если женщина уже не принадлежит тебе, то это чувствуется, даже если она и уступила. Надев свой стеганый сиреневый халатик, Лариса сразу отдалилась, тоже заскучала и даже не сделала попытки его удержать возле себя. Время-то до прихода ее родителей еще было. Пожалуй, это и к лучшему. Выйдя из парадной ее дома, он даже почувствовал облегчение. Может, не в женщине дело, а в погоде?..
Возле пятиэтажного с кариатидами дома на улице Марата собралась толпа. Она окружила лежащего в одном костюме на тротуаре мужчину. Одна рука неестественно завернулась за спину, ноги широко раскинуты. Николаю бросились в глаза новые красные туфли с желтой подметкой. От разбитой головы отделилась узенькая темная полоска крови. Она стекала на проезжую часть и растворялась в луже.
- Выпрыгнул из окна последнего этажа, - слышалось в толпе. - Вон, обе створки распахнуты! Коричневая штора торчит, видите?
- Может, выбросили?
- Говорят, сам. С минуту постоял на подоконнике, потом руки распахнул, будто с вышки в воду собрался прыгнуть, и а-ах! Я слышал сам вопль.
- Мог бы кому-нибудь на башку сверзиться… вон сколько народу!
- Не работают люди… Вот и шляются по городу.
- Последние товары скупают… Скоро гвоздя в магазине не увидишь.
С весело крутящейся синей мигалкой и сиреной резко затормозила милицейская машина, оттуда выскочили несколько милиционеров. Вскоре появился комментатор телевидения с оператором. Он решительно сквозь толпу направился к трупу. Зажужжала видеокамера, комментатор в кожаной куртке совал под нос прохожим округлый микрофон и задавал вопросы. Кое-кто коротко отвечал, а большинство отворачивались и отходили. Защелкал фотоаппарат, врач подоспевшей скорой помощи склонился над лежащим мужчиной, но, как говорится, и невооруженным глазом было видно, что тот уже покойник.
- Позавчера показывали в "Секундах" мужа и жену самоубийц, - глухо бубнил высокий мужчина в мешковатой куртке с капюшоном. Во рту - дымящаяся сигарета, глаза близоруко помаргивают - Взялись за руки и шарахнули с пятого этажа… Чего это они последнее время распрыгались?
- Кто? - неожиданно звонким голосом спросила молодая женщина в узком длинном пальто с широким кожаным поясом.
- Не воробьи же, - буркнул мужчина и неприязненно посмотрел на женщину.
- У человека, может, трагедия, а вы… распрыгались! - звонкий голос женщины прервался, она всхлипнула.
- Перепил он и все дела, - уверенно заметил другой мужчина - в зимней шапке и с покрасневшими глазами, - Я нагнулся, так от него алкоголем махануло…
- Это от вас разит, - заметила другая женщина.
- Граждане, разойдитесь, - сказал лейтенант, - К скорой помощи не пройти!
Самоубийцу уже положили на брезентовые носилки и понесли к задней дверце белого фургона.
Николай обошел толпу - она все увеличивалась - и зашагал к Невскому. Мимо проплыл роскошный синий "мерседес" с темными тонированными стеклами. За рулем сидел моложавый мужчина в клетчатой кепке, рядом - миловидная глазастая блондинка. Она улыбалась ярко накрашенным ртом. "Вот она, странная жизнь наша! - подумал Уланов - Одни кончают самоубийством, другие разъезжают на великолепных автомобилях…" Он успел заметить, что белый номер на пластмассовом бампере не дипломатический, а ленинградский. Есть же люди, которые за астрономические суммы покупают такие машины! Себя же он даже в самых фантастических мечтах не представлял владельцем современного "мерседеса". Ему даже наша давно устаревшая "Волга" недоступна. За нее южане, да и не только южане, готовы вдвойне-втройне заплатить.