- Неинтересно мне все, что сейчас творится… - раздумчиво сказал Никита - У людей вылезла наружу вся дрянь, что раньше скрывали внутри себя. В стране кризис, товаров в магазинах нет, а все жадно делают бабки! Любыми путями, вплоть до убийства… А мне на деньги наплевать! И на карьеру - тоже. Теперь никто не знает, что такое общечеловеческие ценности. Какой-то мир деляг!
- Мне все это тоже не по нутру, - признался Прыгунов.
- А твой друг из дельфинария… не будет за мной следить? - помолчав, спросил Никита. - Я этого не люблю.
- Ты думаешь, людям доставляет удовольствие заниматься такими, как… каким ты был? Все от тебя самого зависит, Никита. Если хочешь знать, я ему даже не сообщил, что ты грешил наркотиками.
- А есть теперь кто-либо без греха? - прямо взглянул ему в глаза Никита, - Разве что господь бог на небесах.
- Я не священник и грехи не отпускаю, - заметил Алексей.
Из тамбура выглянула яркая блондинка в железнодорожной форме, бросила взгляд на круглые привокзальные часы с зелеными цифрами и произнесла:
- Сейчас отправление. Пассажир, займите свое место!
Никита еще раз пожал руку Прыгунову, вошел в тамбур. Немного позже Алексей увидел его размазанное лицо в пыльном окне. Никита улыбался и шевелил пальцами в прощальном приветствии. "Аврора" бесшумно отчалила. Монолитный красный экспресс легко набирал скорость. Все чаще и звонче перестук колес. Вырвавшись на простор, он разовьет скорость до 160 километров в час. Шагая по перрону, который, казалось, никогда не был безлюдным, Алексей, хмуря черные густые брови, размышлял, как встретит в Крыму его ученый друг Вадим Селезнев земляка-ленинградца? После этой криминальной истории в мастерской скульптора Никита, кажется, всерьез задумался о смысле жизни. Много часов Алексей провел с ним. Они встречались в спортзале почти каждый вечер, там Прыгунов научил его нескольким самбистским приемам, необходимым при обороне. Никита с огромным интересом наблюдал за боями мастеров. В течение всего месяца парень ни разу не употребил наркотик, хотя, как он признался, и мучился поначалу. На него удручающее впечатление произвело то, что в пьяной драке пострадала Алла Ляхова. Ей наложили на шею пять швов. Хотя Никита и молчал, а девушка в милиции заявила, что не помнит, как ее зацепили острым осколком, Алексей подозревал, что виноват Никита. Его родители на пару с народным артистом заплатили за учиненный разгром в мастерской. Павлик-Ушастик тоже там был. Никита попрощался с отцом и матерью дома, не захотел, чтобы они его провожали на вокзале…
На Невском было жарко, каменные здания, казалось, источали зной и духоту. Небо над городом было белесым, чуть разбавленным голубизной, и ни одного облачка. Прохожие брели по тротуарам распаренные, с багровыми лицами, в толпе мелькали девушки в майках на голое тело и коротеньких шортах. С улицы Маяковского аж на Невский проспект выплеснулась разношерстная очередь в пивной бар. Рядом с забубенными похмельными забулдыгами дымили сигаретами совсем юные девицы и парни в джинсовых костюмах. А напротив высоченный желтый башенный кран раскачивал на стальном тросе контейнер с красным кирпичом. Здесь шел капитальный ремонт многоэтажного здания. Из амбразур окон выглядывали девушки-штукатуры в заляпанных раствором робах. Кабина башенного крана так ослепительно сверкала, что было не разглядеть крановщика.
- К черту работу! - вдруг подумал Алексей, - Сяду в троллейбус, доеду до Финляндского вокзала и на электричке на Финский залив!.
И решительно повернул к Литейному проспекту, где была ближайшая остановка.
Глава восьмая
1
Уланов проснулся будто от толчка в бок. Голова ясная, нет никакой расслабленности. Ущербная луна облила голубоватым мерцающим светом яблони под окном, слышно было, как на болоте стонали лягушки. После заката обычно из березовой рощи доносились соловьиные трели, а ближе к полуночи заводили свои гортанные песни лягушки. Похрапывали в комнате Гена с Чебураном, под полом шуршали мыши. Брат сказал, что с весны в четыре мышеловки попало 74 мыши. Деревенских дом полон ночных звуков и шорохов. Сколько же их тут обитает, ночных постояльцев!
Николай уже собирался повернуться на другой бок и постараться снова заснуть, как непривычный звук привлек его внимание: приглушенный кашель и скрип петель. Резко присев на кровати, он прислушался. Звуки доносились со стороны кроличьих клеток, протянувшихся метров на тридцать вдоль забора. На цыпочках подойдя к низкому окну с марлей на форточке, стал напряженно всматриваться в голубую тьму. Возле клеток двигалась смутная невысокая фигура, дверцы нескольких клеток были распахнуты. Звезды равнодушно смотрели с темного неба, легкий ветерок шевелил ветви яблонь. Человек в ватнике - Николай разглядел его - нагибался к клеткам, наверное, шарил щеколды.
Николай босиком метнулся к двери, осторожно отворил и выскользнул наружу. Он был в трусах и майке. Обошел дом с фасада, крадучись подобрался к клеткам с задней стороны. Высокая мокрая трава холодила ноги. С озера донесся резкий крик птицы, немного погодя у берега бултыхнуло. У клеток суетился человек, он одну за другой распахивал дверцы на ременных петлях, иногда засовывал внутрь руку и выбрасывал на землю кроликов, которые испуганно шарахались в разные стороны. Приподняв рубероид, спускающийся с клеток почти до земли, Уланов прополз на свой участок. Совсем близко увидел ноги в резиновых сапогах. Резко вскочив, он сгреб ночного злоумышленника за шиворот.
- Ах ты, сволочь! - вырвалось у Николая, - Ишь до чего додумался!
Не удержавшись, несколько раз наотмашь смазал ошарашенному человеку по физиономии. А когда тот попытался вырваться, врезал кулаком в подбородок, так что ночной гость снопом рухнул на мокрую траву. Подняв его за затрещавший ворот ватника, повел в дом. А оттуда уже выскакивали с ухватом и лопатой в руках Геннадий и Чебуран. Маленький Коляндрик на всякий случай держался за широкой спиной рослого брата.
- Ловите кроликов! - распорядился Николай, - Он, паскуда, успел только пять-шесть клеток открыть.
Бросив лопату, Геннадий бросился в огород. Чебуран, оглядываясь, затрусил за ним, наверное, ему этого делать не стоило, потому что вскоре он за что-то зацепился и с руганью шлепнулся прямо на грядку с луком. Николай привел вора в дом. Включил свет и увидел перед собой незнакомого белобрысого парня лет двадцати. Подбородок у него распух, нижняя губа отвисла, небольшие светлые глазки бегали по сторонам, он избегал смотреть на Уланова. Нос толстый, губы чуть вывернутые, а, может, просто распухли.
- Ты что же, гаденыш, творишь? - спросил Николай, силком посадив его на скамейку у русской печки. - Чем тебе наши кролики помешали?
Парень рыскал глазами по комнате, ни на чем долго не останавливаясь, не заметно было, чтобы он чувствовал себя сильно напуганным и виноватым. Один глаз превратился в синюю щелку, на вспухшем подбородке редкая белесая щетина, как у неопаленного борова.
- Все равно вас выкурим отсюда, - пробурчал он, облизывая нижнюю губу.
- Чем мы вам помешали? Ты, вроде, не из этой деревни?
- Больно заломно вы тут за все взялись, - развязался язык у парня. - Лучших судаков в нашем озере повыловили, луг митрофановский распахали, теперя прожорливых кролей, как саранчу, разводите. Народ недоволен вами.
- Это ты - народ? Или Митрофанов? Собаки вы на сене - вот кто! - гневно вырвалось у Николая, - Сами погрязли в лени и безделье и другим мешаете жить.
- И суседка жаловалась на вас, мол, траву рвете у ей прямо под окном, - гнул свое парень.
- Тут земли прорва! Кругом целина, а в Палкино всего-то пять-шесть дворов! Кому же мы на хвост наступили?
- Жили бы, как все дачники, - продолжал парень, - Никто бы вас и пальцем не тронул.
- Не боишься, что тебя посадят за вторжение на чужую территорию и нанесение ущерба?
- Теперя непросто посадить, - ухмыльнулся тот - Да я ни одного вашего кроля не украл. Надо они мне!
Вскоре вернулись Геннадий и Чебуран. Оба тоже в вымокших трусах и майках. Сверху спустилась разбуженная Алиса. На одной щеке алело красное пятно. Девушка была в халате с поясом, перетянувшим ее тонкую талию. Со сна ее глаза моргали, в волосах трепыхалось перо из подушки.
- Вора поймали? - полюбопытствовала она, разглядывая парня, - На что же он позарился? У нас и красть-то нечего.
- Двух только не поймали, - сказал Геннадий, натягивая брюки. Коляндрик забрался под одеяло на свою койку. Его черные глаза поблескивали, губы трогала усмешка.
- Не убегут далеко, - сказал он, - Утречком я их поймаю.
- Внук нашего соседа Ивана Лукича, - остановил свой недобрый взгляд на парне Геннадий, - Работает на том берегу механизатором в совхозе. Костя Бобров. Теперь я знаю, кто мои сети спер!
- Какие сети? - заморгал неподбитым глазом Костя, - И слыхом не слыхивал.
- Ты, гнида, и шины на моем "Запорожце" проколол у ручья! - все тем же угрожающим тоном продолжал брат.
- Он, кто же еще! - подал хрипловатый голос с кровати Чебуран, - По роже видно.
- Первый раз вижу вора, - вставила Алиса.
Бобров бросил на нее злой взгляд:
- Не пойман - не вор, - буркнул он.
- Ну и нахал! - покачал головой Николай. - Разве я тебя не поймал с поличным в нашем огороде?
- Я же кролей-то ваших не в мешок клал? - возразил Костя - Выпускал на волю…
- Иван Лукич подучил? - спросил Геннадий.
- Вы тут в деревне, как бельмо на глазу, - проговорил Костя. Первый испуг прошел и он все больше наглел, - Дождетесь, что избу подожгут!
- Раньше я тебя за разбой года на три посажу, - пообещал Гена. Он шагнул поближе к Боброву, потянул носом - Да он, скотина, нарытый!