а он, днем и ночью, зимой и летом, стрелял и стрелял, трах-та-ра-рах, ружье или винтовка, в лесу или на поляне, и в 43 году, неполных тринадцати лет, на первой облаве, в день открытия сезона, оказался одним из трех первых, невиданное дело, бил по четыре птицы влет, не увидишь - не поверишь, мальчишка, сопляк - как лучшие стрелки Мадрида, и с той поры он стал ходить вместе с Пако, и пользоваться его нюхом и его службой, и решил его подшлифовать, потому что Пако неважно заряжал, и дал ему старое ружье и два патрона, и сказал
каждый вечер, перед сном, заряжай и разряжай по сто раз, пока не устанешь
и подождал, и прибавил
станешь заряжать быстрее всех, тебе равного не будет, с твоим-то чутьем, поистине божий дар, с твоей-то памятью, помощник самого высшего класса, ты уж мне поверь
и Пенёк Пакито, послушный по природе, каждый вечер заряжал ружье, вжик-вжик, вжик-вжик, вкладывал и вынимал патроны, и Регула говорила
ты что, одурел?
а он ей отвечал
Ивансито сказал, я буду самый лучший а через месяц сообщил
Ивансито, дружок, я их мигом кладу и вынимаю
а Ивансито сказал
проверим, меня не обманешь
и Пако доказал ему свою ловкость, и он похвалил
неплохо, так и держи
и то, и се, Ивансито, Ивансито, и время бежало, и однажды утром, как и следовало ожидать, Пако радостно сказал
ну, Ивансито, дружок, бери ружье, стреляй
и сеньорито молча взял ружье, и прицелился, и мигом уложил двух куропаток спереди, двух - сзади, и первая еще не упала, когда он посмотрел на Пако, и властно сказал
с этого дня говори мне "вы" и "сеньорита Иван", я уже, не мальчик
потому что ему исполнилось шестнадцать, и Пако попросил прощенья, и стал говорить "сеньорито Иван", он ведь и впрямь подрос, его правда, а у сеньорито росла страсть к охоте, и все уже знали, что он не только настреляет больше всех, но и подстрелит самую дальнюю, самую быструю куропатку, ему не было равных, и он призывал Пако в свидетели
министр говорит, далеко, а вот скажи, Пако, на каком расстоянии была птица, которую я уложил там, на болоте, она еще взмыла в облака и свалилась в Черепашью заводь, ты помнишь?
а Пако широко открывал глаза, и гордо поднимал подбородок, и говорил
как не помнить, куропатка, метров девятьсот, не меньше
а если речь шла о быстроте, они вели такую беседу
скажи-ка, не крути, как летела та куропатка, ну, в лощине, я еще удивился, что она пьет из колоды?
и Пако наклонял голову набок, и подпирал пальцем щеку, и думал
ну, вспомни, за рощей, где земляничные деревья, ты еще сказал, ты сказал
и Пако прикрывал глаза и складывал трубочкой губы, словно собирался свистнуть, но не свистел, а говорил
быстрей самолета
и хотя сеньорито не знал, как высоко были чужие птицы и быстро ли они летели, его куропатка оказывалась и быстрее, и выше, и, чтобы это доказать, он призывал в свидетели Пако, и Пако гордился, что мнение его так весомо, и хвастался, что друзья сеньорито завидуют первым делом, что у того такой помощник
самая лучшая собака не сослужит тебе такой службы
говорили они
ты и сам не знаешь, что у тебя есть
и часто друзья сеньорито просили Пако найти подбитую птицу, и не садились тогда закусить после охоты, и не спорили с другими егерями, а шли за ним, чтобы посмотреть, как он ищет, и, увидев, что его окружили такие охотники, он гордился и говорил
а куда вы стреляли, разрешите спросить?
и посол, или помощник министра, или самый министр говорил
вон перья, Пако
а Пако спрашивал снова
куда же она полетела, разрешите спросить?
и охотник отвечал
туда, прямо за кусты
а Пако говорил
одна она была, или две, или много, разрешите спросить?
и охотник отвечал
две их было, Пако, да, теперь я вспомнил, пара
и сеньорито Иван насмешливо глядел на гостей и взмахивал головой, как бы восклицая, а, что я вам говорил, и Пако без промедления садился на корточки, и вынюхивал землю метра на два там, где она упала, и бормотал
двинулась вот отсюда
и сколько-то метров шел по следу, а потом вставал
вот ее след, значит, она или в тех кустах, или там, у дуба
и все шли за ним и находили птицу или в кустах, или у дуба, и посол, или помощник министра, или министр говорил в удивлении
а по какому такому правилу она не могла быть еще где-нибудь?
и Пако, гордо на него взглянув, говорил, не скрывая пренебрежения
если куропатка низом пошла, хочет спрятаться, она не вильнет в сторону
и они глядели друг на друга и кивали, а сеньорито Иван, заложив большие пальцы в прорези куртки, широко улыбался
а, что я вам говорил?
и гордился, словно показывал американскую винтовку или Гиту, породистого щенка, и, возвращаясь вдвоем с Пако, говорил ему
ты заметил? этот кретин француз не отличит куропатки от рябчика
или так
этот кретин посол плохо владеет левой рукой, ты заметил? ай-ай-ай, как же он стал дипломатом!
ведь для сеньорито Ивана всякий взявший ружье был кретин, и он, как на беду, то и дело повторял это слово, просто наваждение какое-то, а иногда в разгар облавы, когда голоса охотников смешивались вдалеке, и на опушках пели рожки, спугивая птиц, и куропатки метались над лесом, свистя крыльями, и сеньорито вскидывал ружье и сбивал двух сразу, и еще двух, дуплетом, и выстрелы трещали справа и слева, как на фронте, и Пако считал про себя, тридцать две, тридцать четыре, тридцать пять, и едва успевал перезарядить ружье, и оба ствола раскалялись, и он запоминал, где упала какая птица, - так вот, иногда Пако распалялся, как охотничий пес, и рвался в дело, и, сидя на корточках у болота, скулил потише, чтобы не спугнуть птиц
пустите меня, сеньорито, пустите!
а сеньорито отвечал
тихо!
а Пако молил
богом прошу, пустите!
распаляясь все больше, а сеньорито Иван вскидывал ружье и говорил
слушай, Пако, не доводи меня, подожди, пока отстреляем
но Пако не мог спокойно смотреть, как перед его плоским носом падают куропатки, и кричал
пустите меня, сеньорито, пустите, бога ради!
пока сеньорито не рассердится, не даст ему пинка в зад и не скажет
если вылезешь раньше времени, в тебя и выстрелю, а ты знаешь, метко ли я бью
но сердился он недолго, для острастки, и когда через считанные минуты Пако отправлялся за дичью, и приносил шестьдесят четыре птицы из шестидесяти пяти, и беспокойно докладывал
одну куропатку, сеньорито, которую вы застрелили вон там, где дрок, Факундо забрал, он говорит, это его хозяина
гнев сеньорито Ивана переключался на Факундо
Факундо!
грозно кричал он, и Факундо являлся, и он говорил
ах ты, какой проворный! а куропатка-то моя, это уж как хочешь, давай поладим
и протягивал руку, но Факундо пожимал плечами, и тупо глядел на него, и говорил
вы другую убили, нехорошо так
а сеньорито Иван все держал руку, и пальцы у него затекали
не доводи меня, Факундо
говорил он
не доводи, ты знаешь, терпеть не могу, когда забирают моих птиц, так что давай куропатку
и загнанный в угол Факундо отдавал птицу, и так бывало всегда, и Ренэ, француз, который пока что не пропускал ни одной охоты, удивленно говорил
как можно, что Иван убей шестьдесят пять птицы и Пако найди шестьдесят пять, не понимай
и довольный Пако хитро смеялся и говорил
да, это мы быстро, раз - и нашел
а француз широко открывал глаза и восклицал
это быстро, жоп-ля - и готов
а Пако, вернувшись к сеньорито, удивлялся
жоп-ля говорит… неприлично вроде… наверное, так у них принято
и сеньорито подтверждал
да, ты угадал, именно так у них принято и с того дня и сам он, и его гости говорили, собравшись без женщин в лесу или на поляне
патроны хорошие, сразу уложат, жоп-ля - и все!
или
шустер, однако, жоп-ля - и прошу, готово!
и повторяли это десятки раз, и всегда смеялись, хохотали, никли от хохота, и охотились снова, и, после пятой облавы, уже в сумерки, сеньорито Иван совал два пальца в карман охотничьей куртки и протягивал Пако бумажку, двадцать дуро
бери, да не трать на выпивку, ты мне недешево обходишься, а жизнь и так дорожает
и Пако незаметно брал бумажку, и быстро клал в карман, и говорил
так сколько раз я с вами ходил, сеньорито Иван?
и на другое утро Регула, с Рохелио на буксире, отправлялась в Кордовилью, к Хашимиту, купить ситцу для ребят или какую утварь, в доме вечно что-нибудь нужно, и так всякий раз после охоты на дичь или на голубей, и все шло хорошо, пока у сеньорито не разгорелась ссора, потому что, Ньевес говорит, за завтраком шла речь о культуре, и сеньорито Ренэ сказал, что во Франции или там в Германии уровень выше, а сеньорито Иван обиделся
это ты так думаешь, Ренэ, а у нас нет неграмотных, сейчас не тридцать шестой год
и пошло, и пошло, и все кричали, и совсем разошлись, и ругались хуже некуда, и сеньорито Иван не мог вытерпеть, и с горя велел позвать Пако, и Регулу, и Сеферино, и заорал
глупо нам спорить, Ренэ, сейчас ты все увидишь собственными глазами
и когда пришел Пако и все прочие, сеньорито Иван сказал французу важно, как сеньорито Лукас
смотри-ка, Ренэ, эти люди когда-то не умели читать, а теперь, Пако, сделай милость, возьми шариковую ручку и напиши свое имя, только получше, ты уж не поленись
и сладко улыбнулся
речь идет ни мало ни много о национальной чести