Не смущались. Радовались красоте молодых тел, мимолётному отдыху от солнца.
Наперегонки бегали.
Было смешно, бесконечно. Словно берег, плавно уходящий по дуге далеко-далеко, превращался на глазах в петлю Мёбиуса.
Под оглушительную какофонию цикад. Не сосчитать скрипок в этом оркестре и звёзд над головой.
В начале праздника другие мысли. Не утомительные, лёгкие.
Тогда не думалось – как долго?
Когда есть настоящее счастье – это слово не приходит на ум. Оно есть, присутствует в тебе молча. Как и всё, что тебя окружает, и лишь уходя, напомнит. Это может излечить от грусти, но что лечить, если ты перенасыщен молодостью и здоровьем?
Правда откроется позже, если вспомнится.
Истина приходит – не всегда.
Эта необозримость времени плавилась в жарком мареве пространства, тянулась от бесконечных полей подсолнечника у лесополосы абрикосовых деревьев, шелковицы, и дальше, до горизонта, под куполом неба, выбеленного ярким солнцем, на всей протяжённости ленивого, без придуманных границ, моря.
Лоснящаяся спина моря под ярким солнцем. Свободным пространством контурной карты исчезнувшей теперь уже страны.
Море лижет, щекочет ступни ног. Манит покоем, наплывает волнами воспоминаний.
Уютная, тёплая лужа Азовского моря.
Палатки, сшитые долгой зимой, своими руками, по лекалам популярного туристического журнала. Из парашютного шёлка, приобретённого за литр спирта, выданного "на промывку контактов".
Четыре семьи с детьми. Друзья.
Вино искрится, переливается. Золотое. Жёлтое. Драгоценным дурманным настоем выгоревших трав. Горячих рук виноградной лозы. Можно задохнуться от нежности.
Рубль за литр, на шумной трассе Мелитополь-Бердянск.
Только ведро подними повыше. Ждать недолго.
– Ну, шо, хлопчик? Ты шото хотел? Чи шо?
Так долго потом в разговорах мелькает это дивное – "чи шо"! За новогодним столом вспомнится вдруг со смехом.
Водитель улыбается. Белозубый. Лучиком проблеснула фикса. Запылённый, усталый, привычный к жаре и духоте. Загорелый до черноты, головешкой из костра. Без возраста. В домашних "тапках-процмэнках", чёрные "порепаные" пятки. Пропотевший, тёмными пятнами майка, в спортивных штанах-трениках.
Какой-то домашний, нерабочий вид.
Автомобиль-бочка местного винзавода.
Трасса переполнена автомобилями – всеобщая эвакуация на отдых. Мчатся мимо, клаксонят.
Кран большой – как у пожарного гидранта.
Прикроешь глаза. Терпкий аромат шумного, молодого вина.
Светлая струя льётся весело и бесконечно.
Синее эмалированное ведро, обколотая деревянная держалка-вертушка на середине ручки. Местами отбита эмаль, оспины ржавчины.
Надо аккуратно донести до палаток золотую энергию вина, не расплескать.
Раскалённая степь.
Кузнечики стрекочут, замолкают и врассыпную, предвестниками новостей. Один влетает в ведро. В люльку ладошки подхватил, выкинул его, пьяного, в степь.
Засмеялся вслед. Безмятежно.
Вино разливали в трёхлитровые банки. Смотреть сквозь эту "линзу" – обхохочешься!
В ведре закипают початки молодой кукурузы с недалёкого поля. Круто посыпанная крупной солью, обжигающая, вкусная до ломоты в зубах – кукуруза.
Сгорел в плавильне солнца июнь.
Счастье стало белым прахом.
Чё делать?
К панельным многоэтажкам от остановки можно пройти под большой аркой, но сначала надо подняться по семи широким мраморным ступеням. Тогда справа будет большой продуктовый супермаркет, слева аптека, кафе на пять столиков и книжный магазин.
Магазин новый, окна-витрины большие, много света, кондиционеры.
Запах типографской краски улетучивается быстро, а запах тлена и пыли, живущий в доме книги со стажем, ещё не поселился под большущей лупой стеклянных витрин.
Выбор книг хороший, можно заказывать новинки, и привезут из столицы – любую. Оставить номер мобильного телефона, и с радостью сообщат о получении желаемой книги.
Спрос есть – микрорайону лет тридцать, и "бумажные" книголюбы, в основном из старшего поколения, не перевелись.
Отдел канцтоваров – в глубине. Посетителей летом почти нет. Оживление здесь начинается в конце августа.
"Набегут дня за три до школы, скупят всё, и не скоро их увидишь", – грустно думает заведующая Раиса Георгиевна.
Она скрещивает руки на груди, смотрит в окно. Там мелькают покупатели супермаркета. Перемещаются, как ожившие фигуры на шахматном поле. Квадратные серые плиты тротуара навевают скуку, напоминают о том, что завтра снова на работу.
Покупателей супермаркета много, они снуют с озабоченным видом, даже не смотрят в её сторону, и это огорчает Раису Георгиевну. Она вслух уговаривает их заглянуть в книжный магазин. Стоит за пустым прилавком, говорит, как с больным человеком, её не слышат, естественно, спешат, не поднимая головы.
– Супермаркет стал местом встреч, общения, как прежде клуб.
Середина дня. Часов до четырёх посетителей практически не бывает. Раиса Георгиевна отпустила продавщицу Анжелику, попросту – Лику, покушать салат в кулинарии супермаркета, посплетничать с подругой Машей.
Сухонькая старушка появилась на фоне полок, материализовалась из воздуха. Выскользнула из завихрений солнечного света, словно телепортировалась из тёплого сгустка стеклянной витрины. Прямо к прилавку засеменила. В странной одежде. Серая, глухая кофта. Длинная юбка, тапочки какие-то лёгкие. Кожа провисла на ногах неопрятно, почти до белых носочков, и поначалу Раисе Георгиевне показалось, что у старухи съехали коричневые чулки. Косынка на голове белая, в мелкую синь цветущего льна. Лицо – крепко сжатый, костистый кулачок.
Глазки цепкие, острыми свёрлицами, блёклые, разбавленные водицей, как пахта нулевой жирности. Всё видят, но только для того, чтобы тотчас выцепить из происходящего какое-то несоответствие – и тотчас же сделать замечание, процитировать из Библии, священных книг, воззвать к совести, попытаться вразумить и наставить на путь исправления прегрешений. Или всунуть копеечный календарик со святым ликом.
Раиса Георгиевна вдруг застеснялась. Глубокого выреза, панциря чашечек модного бюстгальтера, готовых отскочить под напором большой груди мелких пуговок блузки.
Она подумала, что оделась сегодня непродуманно. Надо вообще от этой блузки отказаться. Хорошо хоть юбка ниже колен. Короткую стрижку баклажанного цвета поправила.
Старуха зыркнула, поняла всё мгновенно, строго, осуждающе, но промолчала.
– Талалаева улица, тридцать два? – спросила она.
– Да. Это наш адрес. Что вы хотели? – ответила Раиса Георгиевна и слегка покраснела.
– Значит, мне не зря откровение явилось.
Раиса пожала плечами. Мало ли чудаков заходит. Но старуху она прежде не видела.
– Общие тетради у вас есть? По девяносто шесть листов – меня интересуют. В линеечку.
– У нас разные тетради. Есть и такие. Пройдёмте. – Увела её вглубь магазина, подальше от полок на входе, забитых детективами и любовными романами на порыжелой газетной бумаге, в глянцевых золочёных обложках, похожих на этикетки молдавского коньяка.
– Вот же они! – укоризненно ткнула перстом старуха.
Она достала с полки толстую тетрадь. На обложке яркая с огненным хвостом то ли комета, то ли другое небесное тело, сметала мелкие звёздочки, как пыль из-под дивана, и сверкала, сгорая на излёте в тёмно-синей, почти чёрной пропасти неба.
Полистала, потёрла между пальцами бумагу, проверила плотность. Посомневалась.
– Немного навощённая. Под тушь нам надо. Переписывать "Огненную книгу будущего". – Головой покачала: – Сколько их у вас?
– Вот – всё, что есть на полке. Летом мы много не заказываем – каникулы.
– Шесть – мало! Нам не меньше двадцати штук надо. Несколько человек у нас над этим трудются. Истинно верующим только и доверено. Переписчики. По главам. Надо сохранить для будущего человечества, – глянула пристально, многозначительно.
Раиса Георгиевна заскучала, а старуха просмотрела каждую тетрадь, дотошно прощупала страницы, сшивку, посомневалась. Поставила на полку, снова взяла крайнюю:
– Нет же! Этот особый знак – Звезда Вифлеемская на обложке… воссияла сполохом. И мне было ясное виде’ние! Вот же – оно!
– Хотите – мы закажем ещё. Надо будет подождать несколько дней.
– Тогда я, пожалуй, возьму. Да – возьму все. Думаю, Степан Тимофеич меня не заругает. Он у нас всем этим делом руководит. Строоогай!
Старуха начинала утомлять, но Раиса Георгиевна была заведующей магазином, опытным продавцом с большим стажем, поэтому молча пожала плечами, давая возможность покупательнице самой принять окончательное решение, но стараясь, чтобы оно было положительным.
Старуха достала из холщовой серой сумы замусоленный кошелёк, долго выковыривала из него копейки, будто чешую с карпа соскабливала. Расплатилась, потом аккуратно спрятала в пустом отделении чек.
– Пакетик вам нужен?
– А сколько он стоит?
– Нисколько. Так положено – вместе с товаром.
Старуха, не разворачивая, сунула невесомый розовый пакетик в свою сумку, кивнула вежливо и вышла.
"Колокольчик над дверью почему-то не звякнул", – подумалось тогда, но мысль продолжения не имела, потому что прибежала смешливая Лика, и Раиса Георгиевна пошла в крохотный кабинетик-скворечник – выпить кофе с корицей, посидеть, помолчать ни о чём, в отрешённости бездумного столбняка.
Обычный ритуал в середине дня.
Потом созвонилась с менеджером насчёт дополнительного привоза тетрадей.