На территорию храмового комплекса во внутренние помещения можно было попасть через украшенные обелисками ворота-пилоны, выполненные в виде высоких и монументальных усеченных башен. От вестибюля к Нилу тянулась двухрядная колоннада двадцати метровой высоты с капителями в форме цветков лотоса. Всюду широта декоративного убранства и нескончаемые колонны, увенчанные цветками папируса или лотоса. Стены с остатками высеченных монументальных рельефных композиций, почетно увековечивающие воинские доблести фараонов. Обращали на себя необычные прорези наподобие окон из необработанных камней и расписные нескончаемые колонны. Поражали громадные, монолитные, колоссальные статуи фараонов. Подчеркивающие неземную силу, их скульптуры имели в обязательном порядке ореолы-капюшоны, как у сфинксов и необычные подпирающие голову от груди узкие бородки. Всюду пышность убранства и барельефные росписи.
Во внутренних помещениях и сумрачных галереях изумляла оригинальная игра светотеней в гармонии с остатками потолка и перекрытий, которая имитировала синеву неба, усеянного когда-то золотыми звездами.
После затемненных помещений выход в громадный зал – святилище Амона – казался встречей с солнцем.
– Как же это было красиво и неповторимо во времена фараонов, – прошептала Юлия.
– Вы читаете мои мысли, – откликнулся Роман Григорьевич, – Здесь мне кажется, что не мы, а они смотрят внимательно на нас.
– Пожалуй.
Между десятым пилоном храма Амона и храмом богини Мут возвышались величественные красивые головы царя и царицы.
– Это фараон Эхнатон, – обратил внимание Роман Григорьевич, – Ему приписывают неземное происхождение.
– Почему?
– Слишком оригинален и необычный провидец.
Юлия остановилась.
– А что это за женщина рядом… Какой яркий профиль!
– Красавица Нефертити.
– Неужели…сама Нефертити?…
– Я много видел обелисков с описанием гармоничной жизни этой семьи…
– Да… Открытая мягкая красота… Мудрая, благостная… Они оба, действительно, очень гармоничны, – с восхищением заключила Юлия, – А много ли у них было детей?
– Пять мудрых дочерей…
– Он видно утопал в женской идиллии? – лукаво улыбнулась Юлия, – А мальчиков, значит, не было?
– Был, – произнес твердо Роман Григорьевич.
– Это как?
– От молодой следующей жены.
– Ну вот… вам и гармония, – пренебрежительно покосилась она.
– Этот мальчик-фараон прожил не долго… Знаменитый Тутанхамон, гробница и останки которого известна всему миру…
– Конечно, я понимаю… Он был фараон.
Немного помолчав, она взглянула ему в глаза:
– А вы, Роман Григорьевич, хотели бы быть фараоном и иметь молодую жену?
Он понял ее намек, даже немного обрадовался, но не нашел, что ответить, и промолчал.
– Вот видите, все мужчины одинаковы во все времена… хотя, возможно, я не понимаю гармонию, – то ли насмешливо, то ли укоризненно тихо произнесла она.
– Вы знаете, Юлия… Понятие гармонии не всегда однозначно, тем более в те времена… Да и сейчас это редко совпадает с общепринятым мнением, – с надеждой в голосе отпарировал он.
– Каждый мужчина должен хотеть быть фараоном, – уверенно сказала она и пошла дальше.
С южной стороны храма Амона они увидели останки Священного озера.
– Красивая, величественная водная гладь, – повернулась Юлия.
– На нем была пристань, к которой причаливали сделанные из кедра священные ладьи.
Роман Григорьевич знал о священных ладьях, которые через Елисейские поля ведут в "Страну мертвых", в последний путь, но не стал говорить об этом.
Сегодня должно было состояться ночное световое представление в Карнаке, подобное Великому Сфинксу в Гизе. Они взяли билеты и решили только завтра утром вылетать в Каир.
После этого Юлия побежала в номер, и Роман Григорьевич тоже решил отдохнуть. Он стоял у окна своего номера и смотрел на шатровые папирусные зонтики, бассейн в виде восьмерки с оригинальным мостиком посредине. Красивый большой теплоход, стоящий на причале у подножия отеля, разбавлял пейзаж райского уголка.
Зазвонил телефон. Это показалось сигналом из другой эпохи. Он осторожно взял трубку.
– Роман Григорьевич, что же вы меня бросили здесь… кругом интересно и непонятно.
Он вышел в фойе отеля и увидел Юлию. Она беседовала с арабом в национальной одежде, который имел здесь специальное место и торговал росписями многочисленных посланий и пожеланий на папирусе.
– Роман Григорьевич, – она подошла ближе к нему, – Я заказала себе торжественное послание от древних египтян со скарабеем или… змеей.
– Не забудьте, чтобы он написал ваше имя на этом манускрипте, – засмеялся он.
Увидев Роман Григорьевича, араб подошел ближе:
– Я могу разбавить пожелание и вашим портретом.
– Извольте, если дама не возражает, – сказал Роман Борисович, глядя на Юлию.
– Не возражаю, – демонстративно ответила она.
Роман Григорьевич пригласил ее в ресторан, но она повела его на улицу.
– Давайте проедемся на этой лошадке, – она показала на старомодную коляску с черным верхом и ярко-красную внутри со странными кистями и балдахинами, похожими на конские хвосты.
Он махнул кучеру. Тут же подъехал старый экипаж.
Они проехались по городу и широкой набережной с постриженными деревьями и пальмами.
Косивший под старину кучер в чалме, белом балахоне и коричневой накидке то и дело подхлестывал необычным длинным хлыстом ленивую лошадку.
Юлия была весела и радовалась каждому оригинальному строению и останкам развалин, которые слились в этом городе воедино с новыми постройками.
После поездки Роман Григорьевич собирался все-таки пообедать, но тут снова подошел молодой араб и предложил прокатиться по Нилу на кораблике-яхте на остров, где росли очень вкусные бананы-малютки.
Услышав предложение, Юлия сразу загорелась поездкой.
Они прошли к берегу и увидели несколько небольших лодок длиной не более 10 метров с мачтами, похожими на колодезных журавлей. В одну из таких шаланд они погрузились и поплыли против течения по Нилу. Команда лодки из двух арабов очень ловко управляла судном, поминутно меняя галсы.
Небольшого роста юнга, как обезьяна, не отрывая рук и ног от мачты, словно ходил перпендикулярно вверх и вниз по гроту, вызывая восхищение у пассажиров. Второй араб сидел на руле и легко поворачивал податливое судно.
Скоро лодка прибыла на небольшой лесистый полуостров. Лодочники показали пассажирам, в какую сторону необходимо идти за бананами, а сами исчезли куда-то. Роман Григорьевич и Юлия не ожидали, что окажутся одни в этой банановой роще. Юлия сразу забеспокоилась, но Роман Григорьевич взял ее твердо за руку, и она ощутила его покровительство.
– Вперед, вот туда, – показал он на дорогу вглубь леса.
Пройдя совсем немного, они увидели большие плетеные столы, на которых, как оказалось, уже лежали небольшие в половину обычной длины желтоватые и совсем зеленые бананы.
– А я думала, что надо будет лезть на деревья, – смеялась Юлия.
Она уже успокоилась от неожиданного одиночества, и теперь было видно, что ей это даже нравилось.
Роман Григорьевич взял спелый банан и передал ей.
Она оборвала кожуру и начала есть, лукаво смотря на него.
– Ну, прям голодная обезьянка, – легко прижав ее руку к себе, отозвался он.
Она смеялась и заразительно молниеносно поглощала плоды.
– Они, действительно, удивительно вкусны!
– Я же предлагал вам покушать в ресторане, – заметил он.
– Здесь намного лучше.
Бананы были нежного вкуса, с незабываемым ароматом, но много их съесть было невозможно.
Они пошли обратно. Казалось, что они были уже здесь не однажды.
Лодочники, как будто зная график посещения рощи, сразу были готовы к отплытию обратно в отель.
Быстро оторвались от берега к середине реки и теперь уже мягко поплыли по течению спокойной водной глади.
Они сидели на корме шаланды по разные стороны рулевого. Солнце ярким красным кругом заканчивало свое движение вниз, и только небольшая кромка неба отделяла его от горизонта воды Нила. Рыжие волосы Юлии впитывали и дополняли радость заката. Роман Григорьевич чувствовал себя счастливым и мысленно сравнивал себя с улыбчивым юнгой, сидящим у мачты.
Когда они входили в отель, араб-художник подбежал к Юлии и подал опус с посвящением. На золотом фоне папируса красовалась царская фигура на троне рядом с грациозной царицей, над головой которой расправила крылья красивая птица.
– Вот это явно Нефертити, – улыбнулся Роман Григорьевич.
– Похожа?
– Видите… В табличке ваше имя: вот большая запятая – буква Ю, лев – Эль, две палочки – И, а птица – А, – пояснил он.
– А рядом кто?
– Не знаю, – робко ответил он и расплатился с арабом.
– Вы это все придумали, – не унималась Юлия.
– Вовсе нет, – опять улыбнулся он.
Она взяла папирус и побежала в номер.
Вечером она появилась вновь, красивая и радостная.
Представление света и теней в Карнаке невозможно ощутить в отсутствие звука, который явно исходил из древнеегипетской жизни. Голос был всегда символом мысли, силы и воли, а здесь он олицетворял власть эпохи. Трибуны были расположены на самом высоком месте, так что храмовый комплекс казался огромным. Возникало ощущение необъятного простора этой древней земли.