Кое-как прикололи, стоят в обнимку и улыбаются.
- Красивые мы? - спрашивают.
- Очень, - говорю.
Один другого спрашивает:
- Мы с тобой, Миша, на демонстрации?
- На демонстрации, - говорит Миша.
- Мы с тобой, Миша, имеем право?
- Имеем, - говорит Миша.
- Мы с тобой, Миша, красивые?
- Красивые, - говорит Миша.
- Деньги, - говорю, - давайте!
Они стали значки отцеплять.
- На, парень, держи!
И пошли. А идут-то как, красивые! Уж им-то ни к чему значки. Без значков вполне хорошие. Пусть Штора меня ругает не ругает - ничего у меня не получается.
…У него торговля идет, но не шибко. Покупают, но давки никакой нет, все спокойно.
Увидел меня, подмигнул.
- Ну, как? - спрашивает.
Я по карманам похлопал.
- Никак, - говорю.
- Становись, - говорит, - рядом и шуруй! Толку от тебя как от козла молока, пропадешь ты без меня, бальзак, на том свете исправишься.
Я встал рядом с ним, постепенно карманы мои стали освобождаться. Торговали дотемна.
Операция в общем прошла успешно. Оставшееся он собирался завтра реализовать, поехать на маевку. Выпившие люди, по его мнению, по два значка приобретут, на обе стороны груди.
- Только я с вами не поеду, - говорю, - меня дома не отпустят.
- Заработать, значит, не хочешь? Пришел бы завтра. Да ты не надувайся, как пузырь, не надувайся, а то лопнешь! Завтра приходи!
- Как завтра?!
- Сразу и получишь.
- Нет, - сказал я, - сегодня.
- Арбуз на крючок с червяком не поймаешь, - сказал он загадочно, - а грибы на паркетном полу не растут.
- При чем здесь грибы?
- Рыба на деревьях не вьет себе гнезда, - сказал он загадочно.
- Вы что, умнее всех на свете, да? - сказал я.
- Ты надо мной не труни. Вот плоды моих действий, моей философии! Вот они! - Он выгреб из кармана кучу денег, повертел перед моим носом. - Слепой ты, да? Гляди! Мы с тобой еще наделаем продукции! К Новому году, к следующей годовщине Октября, к женскому дню Восьмое марта…
- Ко Дню артиллерии, - сострил я.
- Ну, ты, бальзак, брось! Ты ведь еще не полный бальзак, а кусочек, тебе до Бальзака еще много учиться. Напрасно ты так со мной, вся сумма у меня, ты помни! Ты не особенно-то дергайся, прощай, бальзак!
- Как прощай?!
- Ага! Испугался! Ну то-то! Клад ты, бальзак! Ваша светлость!
Ненавижу я эти штучки. Отдал бы деньги, и все тут. Нечего мне мозги крутить, что за привычка!
Он обнял меня за плечи.
- Да пошутил я. Так же шуток не понимаешь, как моя жена. Неразвитые вы люди! Да разве я могу оставить вашу светлость? Бросить посреди улицы? Садись.
И помчались мы обратно по Буйнаковской улице.
Расходились демонстранты. Пошли переполненные трамваи.
8
Домой я не явился в эту ночь.
Мы затаскивали мотоцикл в сарай, как Штору окликнули.
- А я к тебе в гости после демонстрации, - сказал улыбающийся маленький толстяк, обнимая за плечи улыбающуюся женщину.
- Смотри, Картошин! - воскликнул Штора. - Целую Кате ручку!
- Катались? - спросила Катя.
- Катались, катались, - сказал Штора, моргнув мне. Поднялись в квартиру.
Штора чуть не захлопнул перед моим носом дверь, я успел проскочить, вернее, втиснуться. Забыл, что я сзади иду, что ли?
- Мой помощник, - сказал он Картошину.
- Все великие дела творишь? - сказал Картошин, улыбаясь.
- Угадал, - сказал Штора. - А ты?
- После окончания нас с Катей направили в Кировабад на строительство электростанции. Там остались. Милый городишко. Сейчас в конструкторском бюро. Примчались, как ты сам понимаешь, на праздники, к родным…
- Не думаете из своей дыры перебираться?
- Не думаем.
- А я разворачиваюсь, брат, вовсю…
- Мы с Катей, когда тебя исключили…
Штора перебил:
- Об этом я не жалею.
- Можно было бы тебе восстановиться…
- Брось, Картошин, я плевать хотел на них, мне не надо… Мне это все, знаешь… начхать. При моих способностях, ты, Картошин, знаешь… Я им всем покажу!
- Да, да… - сказал Картошин.
Я заметил, со Шторы вдруг слетело то хорошее настроение, та уверенность в себе, которые только что наполняли его до краев.
- Мы ведь с тобой, Картошин, не виделись с того дня, как я из института ушел, - сказал Штора.
- Да, да, с того дня, как тебя… как ты ушел, мы с тобой не виделись…
- И вот встретились в праздничный день, - сказала Катя.
- Сейчас мы все организуем, - засуетился Штора, - сейчас я своего помощника пошлю…
Он отвел меня в сторону.
Супруги Картошины закричали:
- Не надо ничего, Виконт, не надо беспокоиться, мы просто зашли тебя проведать!
Но он уже хлопнул дверью. Я его убедил, что детям до шестнадцати лет спиртного не отпускают.
- А вы, значит, его помощник? - спросила меня Катя Картошина.
Скажи "да", она сразу поинтересуется, в чем я помощник. Но мне не хотелось распространяться про значки. И Штора, как я понял, не собирался перед ними хвастаться сегодняшним днем. И я сказал:
- Я его родственник.
- Так, значит, вы его родственник? Вы нам что-нибудь расскажете? Виконт и сейчас, вероятно, откидывает номера? В институте он откидывал такие номера! Он был очень живой, правда, Паша?
- Да, он откидывал номера, - сказал Паша, - а что он сейчас делает?
- Работает, - сказал я.
- Ну, это понятно, а где он работает?
- Очень крупное место занимает, - сказал я почему-то.
- И какое же это место?
- Не знаю, что-то позабыл… Как его…
- Какое же?
Они меня вовсю допрашивали. Хотелось выпутаться из этой родственной истории, но не тут-то было. Смотрят на меня в упор, с таким интересом, как-никак родственник…
- Он ваш дядя, что ли?
- В общем-то да, - говорю, - но не совсем.
- Как это понять?
- Матери разные, понимаете.
- А-а-а…
Помолчали.
- А жена у него есть? - спрашивают.
- А какую вы имеете в виду?
- Смотрите-ка, второй раз женился!
- Вы, наверное, стюардессу имеете в виду? - спрашиваю.
- Про стюардессу мы ничего не знаем, ой, как интересно! Расскажите нам про стюардессу! Он нравился женщинам, правда, Паша? Смотри-ка, на стюардессе женился!
Паша задумчиво моргал.
- Да это раньше, - говорю, - у него была жена стюардесса, а сейчас… Как ее… Сикстинская мадонна, в общем…
Они переглянулись, удивились они здорово. Сикстинская мадонна их совсем убила.
Опять помолчали.
- А скажите, стюардесса интересная женщина, как она выглядит? - спросила Катя.
- Она, - говорю, - раньше в кино снималась… Да вы ее знаете… Красоты необыкновенной. Волосы абсолютно золотые, а глаза настолько синие, что хоть сейчас же помирай… А о фигуре и говорить нечего. Все падают…
- В каких же она картинах снималась? - спросила Катя.
- Да в этих, - говорю, - как их…
- Вспомните, вспомните…
- Много больно разных картин в голове перемешалось…
- Очень жаль, мы постоянно следим за новыми лентами… Кино - наша слабость, правда, Паша?
Паша кивнул.
- Интересно, отчего же она в авиацию подалась? И должность не ахти.
- Романтика, - говорю.
- Интересно…
- Очень даже, - говорю. - Она сейчас за адмиралом замужем. Адмирал мне кортик подарил…
- Вот как бывает!.. - воскликнула Катя. - Что значит красота!.. Бросила сниматься, совершила вроде бы опрометчивый, легкомысленный шаг. Ринулась в романтику. Порвала с кино. Ан нет! Выходит замуж за адмирала…
- Любопытная история, - сказал Картошин, - почему они все-таки разошлись?
- Ах, - сказала Катя, - брось ты: почему да почему! Так надо!
Она глубоко вздохнула и уставилась на стену. Я посмотрел туда же. Там на гвоздике висел значок. Тот самый. Первомайский. Она смотрела дальше. В пустоту.
- Нет, почему же все-таки? - допытывался Картошин, уставившись на меня.
Тут я ничего придумать не мог и сказал "не знаю".
- Оставь ты в покое мальчишку, - сказала Катя, но он от нее отмахнулся.
- Ну, а вторая жена, - спросил Картошин, - как вы изволили назвать, живет с ним? Все нормально? В порядке? Да?
- Красивая, - говорю, - очень… Исключительно поет. Зовут в оперу, а она не идет…
- Но с ним она живет? - спросил Картошин, слегка раздражаясь.
- А с кем же ей жить, - говорю, - конечно, с ним…
Катя Картошина смотрела в пустоту. Картошин сказал:
- Какая у него все-таки должность, вы не вспомнили?
- Не могу, - говорю, - вспомнить.
- Пока он не вернулся, вы нам что-нибудь еще расскажите, со стороны племянника видней…
Я им всякую чушь понес.
- Бывают, - говорю, - у него разные гости, наезжают сюда разные директора заводов, фабрик, предприятий, институтов, лечебниц и больниц и обсуждают разные вопросы. Пьют чай с вареньем "Роза"…
Они даже посерели от моих басен.
- …Был один министр с женой… Два мастера спорта, боксеры…
- А как фамилия, не помните?
- Нет. Одного вроде бы Николаем звали… Тяжеловес из Москвы… О! Вспомнил. Королев! Бритая голова, и пиджак по швам трещит, как повернется… А другого фамилию я никак не припомню…
- А министра, министра как фамилия была?
- Министра?
Он весь вперед подался, очень хотел фамилию министра услышать. А я сморщил лоб, будто вспоминаю.
- Ну, ну? - спрашивает.