- Ой ли? - усмехнулся участковый. - А вот сам Карасёв утверждает, что будет вас ждать. А где, вы знаете сами. И, возможно, в данный момент вас ждёт. - И он, для пущей убедительности, что ли, даже засёк время на своих наручных часах, тускло мерцающих на тыльной стороне руки.
- Как может что-то утверждать человек, которого нет? - спросил сбитый с толку Фаянсов.
- А вот так! - Капитан, хитро поглядывая на Фаянсова, снова развернул предсмертную записку Карасёва, отогнул нижнюю часть, дотоле скрываемую от остальных, и медленно, вбивая каждое слово в сознание Петра Николаевича, зачитал: - "Пэ. Сэ. Передайте Фаянсову: я его буду ждать. Где, он знает сам". Что из этого следует? А то, что вам известно место встречи. И даже её время.
- Не может быть, - пробормотал Фаянсов и потянулся к записке.
- Не положено. Документ. - Капитан вначале отдернул листок, но сейчас же передумал. - А впрочем, убеждайтесь сами.
Фаянсов с первого взгляда узнал руку Карасёва, и в записке всё повторялось слово в слово, как и прочёл капитан.
- Как это объяснить? - спросил он, ничего не понимая.
- Нет, это я вас спрашиваю, где вас ждёт покойный Карасёв? - неумолимо возразил Рындин.
И тут Петра Николаевича осенило.
- Кажется, я знаю где.
- Так. Выкладывайте! - Впервые в голосе капитана послышалось вполне человеческое волнение. Он напрягся, весь превратился в сплошное ухо.
- На том свете! - чуть ли не ликуя, объявил Фаянсов.
- А вот шутить с милицией я вам не рекомендую, - холодно предупредил Рындин.
- Я и не шучу. Подумайте сами, где ещё может ждать умерший? Ну разумеется, в ином, загробном, мире!
- Однако нет ни загробного, ни ещё какого иного мира, есть только наш, реальный, вот этот, - и капитан для наглядности гулко похлопал ладонью по столу: мир, мол, вполне осязаемый.
- А Лев Кузьмич считал по-своему.
И Фаянсов вкратце изложил теорию Карасёва о теле-коконе, об освобождении души и переселении её в некий космический мир.
- Видимо, тут перелёт с образованием. Есть недолёт, у Карасёва перелёт, - сказал капитан, усиленно работая головой. - Но допустим, что он так и думал. Тогда вопрос второй: почему он ждёт… то есть наметил ждать именно вас? Что у вас общего? Какая меж вами связь?
- Нет у нас ничего общего. Нет и связи. Мы с ним были разными, каждый сам по себе.
- Но ждать-то он будет вас? Не того же Утюгова? А вас, по фамилии Фаянсов? Почему?
- Ну, возможно потому, что делился со мной своими размышлениями.
- Какими? - с той же скорострельностью спросил капитан.
- Да о том же самом. О другом мире.
- Значит, вы его единомышленник? Тоже верите в Тот свет?
- Не верю. По крайней мере до сего дня я был атеистом.
- А что будет завтра?
- Завтра, надеюсь, то же самое.
- Он это знал? Про ваш материализм? Или вы скрывали?
- Мои философские воззрения не были для него секретом. - Фаянсов набрался смелости и улыбнулся.
Но, видимо, улыбка получилась очень бледной. То ли Рындин был чересчур толстокож, словом, он её не засёк.
- И тем не менее, почему-то он делился с вами. Не нашёл никого другого? - заладил своё участковый, вцепился мёртвой хваткой и не отпускал.
- Этого я не знаю, - сказал Фаянсов, он и вправду не мог объяснить тот странный интерес, который к нему проявлял Карасёв. - Да и в чём вы меня подозреваете? Разве я нарушил закон? - потеряв выдержку, спросил он, пошёл ва-банк.
- Ну ладно. Как говорится, хватит тянуть эту резину. Никого я не подозреваю. И вы ничего не нарушили. По крайней мере, пока. И вообще, во всём этом нет состава преступления, - вырвалось у капитана. - Дело здесь не заведёшь, и не надо. А вот околодело есть. Я это называю так, для собственного служебного пользования. Преступления как бы нет, а дело имеется, - пояснил Рындин. - Когда в событии замешана смерть, сквозь него должно просвечиваться всё, ровно чистое стекло. А тут в глазу целая заноза. С одной стороны, человек умер, с другой - вас ждёт. Но где? Вы знаете, как утверждает Карасёв, но темните, рассказывая байки про Тот свет… А если, допустим, он есть? Вы часом туда не собрались? Следом за своим сообщником? - встрепенулся участковый.
- Ну уж нет! Туда я не спешу. Хочу задержаться на свете этом. И подольше, насколько можно! - с жаром отверг Пётр Николаевич предположение, показавшееся ему неимоверно диким.
- Вот видите, гражданин Фаянсов, сколько непонятного в вашем околоделе, - назидательно проговорил капитан. - Но я его размота…
Его тираду прервали, зазвонил один из трёх телефонных аппаратов, составивших сбоку от стола настоящий пункт связи. Капитан приставил к губам палец, мол, тсс… и уставился на звеневший аппарат, точно кот, обнаружив перед носом беспечно гуляющую мышь, потом прыгнул… то есть решительно снял трубку. И затаился, не подавая голоса.
- Баскакова! - услышал и Фаянсов далёкий повелительный рык.
Капитан мигом вытянулся в струнку и по-военному отчеканил:
- Слушаюсь! Баскаков будет доставлен! - и, уважительно положив трубку на стол, спросил: - Кто у вас Баскаков?
- Директор. Иван Иванович.
- Понял, - сказал участковый и, не доверив столь ответственное поручение околоподозреваемому Фаянсову, сам вышел за дверь и вернулся с директором. В открытых дверях вопросительными знаками застыли главный редактор и секретарша.
Директор взял трубку, и оттуда загрохотала яростная брань. Всех слов Фаянсов не разобрал, но было ясно, что ругань связана с Карасёвым. Директор вздрагивал, словно на его темя падали увесистые кирпичи. Временами он бормотал в своё оправдание "виноват, но я…", однако ему тотчас затыкали рот новым взрывом гнева. Когда на том конце провода в сердцах дали отбой, Иван Иванович обречённо признался:
- Я их подвёл. Из-за моей глупости господин губернатор сам попал в дурацкое положение. Нет у того Карасёва, - директор указал почтительным взглядом на потолок, - ни племянника, ни племянниц. Выходит, Лев Кузьмич, земля ему пухом, нас водил за нос. Столько лет!
- Своевременная информация, - первым откликнулся капитан Рындин и бросил Фаянсову выразительный взгляд: мол, теперь-то понимаете, сколь оно запутано, это околодело?
Пётр Николаевич и сам был на покойного в большой обиде за те неприятности, что тот причинил ему своей предсмертной запиской, и всё же он не выдержал, вдруг полез на рожон, заступился за Карасёва:
- Но Лев Кузьмич сам никогда не утверждал, будто тот Карасёв, - он тоже посмотрел на потолок, - будто тот Карасёв ему родня.
- Но и никогда не отвергал, если утверждали другие, - сказал с упрёком директор.
- Более того, успешно снимал с этого пенки, - зло напомнил главный редактор. - Хотелось бы знать, кто распустил этот слух? Мы непременно должны провести служебное расследование. Вот и товарищ капитан нам окажет помощь, лично я уверен, здесь не обошлось без наущения самого лже-Карасёва?
- Так, так, - сразу вцепился в него участковый, - вы утверждаете, что он к тому же и не Карасёв?
- Я хотел сказать, что да, он Карасёв, но Карасёв другой, не этот, то есть не тот, - смешался главный редактор под пристальным немигающим взглядом блюстителя порядка. Ему на глаза попалась секретарша, и он напустился на неё: - Между прочим, это вы мне сообщили про дядю! Вы были первой, кто мне сказал!
Секретарша залилась румянцем и, путаясь в днях и часах, не имевших в этой истории никакого значения, рассказала, с чего всё началось. По её словам, к ней пришла Эвридика и, положив на стол газету с портретом московского Карасёва, спросила: "Ты не находишь, что он похож на нашего Льва Кузьмича?"
- С первого раза я не нашла, - с гордостью сказала секретарша.
Но тогда Эвридика взяла со стола линейку и прикрыла ею и указательным пальцем шевелюру и густые усы московского Карасёва. И спросила: "А теперь?"
- После этого я нашла, - прошептала секретарша, виновато опустив голову.
- А с чего вы взяли, будто он дядя? Не отец, не брат, а только дядя? - слегка оживившись, спросил директор.
- Для сына Лев Кузьмич был слишком стар, для брата не подошло отчество, - сказала секретарша, не поднимая головы.
- Разумеется, можно, лихо орудуя линейкой и пальцем, найти сходство у кого угодно с кем угодно. Стоит только захотеть, - ядовито заметил главный редактор и снова принялся за своё: - И всё же одно мне непонятно. С чего это вдруг Титовой взбрело в голову разглядывать лик того Карасёва таким необычным образом? С помощью линейки и пальца? Кто её надоумил? Сама она для этого проста.
- Да, сама бы до этого она не додумалась, - подтвердила секретарша, - газету ей дал Карасёв и сказал: "Присмотрись и найдёшь кое-что любопытное".
- Вот вам и доказательство. Мошенник есть мошенник! - обрадовался главный редактор.
- Не будем злопамятны. Об умерших всё-таки не принято говорить плохое, - великодушно напомнил директор.
- Только вам неприятностей из-за этого умершего ещё хлебать и хлебать. Может, и лаптем, - многозначительно усмехнулся главный редактор.
- Ничего, не пропадём, - бодрясь, возразил директор. - На хлеб и молоко как-нибудь заработаю. А в моё кресло воссядете вы.
На этом, слава богу, все выяснения были закончены. Получив, наконец, руководящий указ по поводу объявления о смерти, Фаянсов покинул кабинет. Вместе с ним вышел и капитан Рындин.