55
Закат поднимался над городом красным,
Окрасив стены домов измождённых.
Но тени, сгущаясь объятием алчным,
Сжимают тела мостов разведённых…
"Все рифмы - одни прилагательные, - подумал Костя Благовещенский. Он шёл по тёмному между домами и светлому на перекрёстках Невскому, задевая прохожих. - Отчаянье, - думал Костя, - оказывается, это вовсе не страдание… Пустота, пустота - вот что такое отчаянье! Всё равно как пчела возвращается в родной улей, куда она всё лето таскала мёд, а все соты голые! И ведь какая это пошлость, - думал Костя, - несчастная любовь… Да, я глуп, смешон, нелеп, потому что я хочу чего-то от человека, который от меня совершенно ничего не хочет! Но я не по своей воле глуп, смешон и нелеп! Я ненавижу себя, когда я глуп, смешон и нелеп! Но когда я рядом с ней - это мой удел! Почему? Опять этот Невский, - думал Костя и вспоминал строчки из какого-то стихотворения: "стёрто здесь немало дней твоих, надежд и каблуков…" Много, много здесь всего стёрто… Была девушка, - думал Костя с нежностью, - она сидела перед зеркалом, расчёсывала волосы, а в глазах у неё плавали льдинки… А я сидел, как пёс, которого выгоняют, пинают ногами, жрать не дают, а он, подлец, скулит, не уходит… Лижет ручки… Как звонко положила она железную расчёску перед зеркалом! "Костик! - сказала она. - Я любовница Гектора Садофьева… Иди домой…" И я пошёл, - думал Костя, - как тупой нож вонзился в вечереющий Невский, и белая ночь задыхалась на небе, а часы на Думе пробили двенадцать! Уж полночь минула, а Костика всё нет! Вперёд! Ах, Инна… Ах, Гектор… Почему же вы так долго молчали? - думал Костя. - Надо всё проанализировать, - твердил он себе. - Во-первых, правильные, всё объясняющие мысли спасают от отчаянья… Во-вторых, вдруг она меня обманула? Конечно! Конечно, она меня обманула! Чтобы я к ней не приставал, не звонил, не ездил на дачу! Господи, а я, дурак, ей поверил… У них ничего не было! Я же столько говорил с Гектором перед отъездом! Нет! - кричал себе Костя. - Не надо себя утешать! Инна сказала правду! Инна любит Гектора, но Гектор не любит Инну. Она сама… Да, она сама! Она, а не он! Я уверен! Я бы мог взять её на руки и унести куда угодно… Над городом, над Невским, над толпой, над всеми я бы понёс её… Будь же ты проклята, первая любовь! Теперь я знаю, за что люблю Восток - за выжженные пустыни, за ненависть к женщине! В гаремы, как овец, по триста штук! Мужчина - всё! Она - ничто! Великий мой Восток… Моя первая и последняя любовь…" - опустив голову, шёл Костя Благовещенский по Невскому. И всё было как всегда. Те же троллейбусы со знакомыми с детства номерами, и магазины, и булочные, и дома, и мосты, и памятники - настолько знакомые, что хотелось свернуть, пойти другой улицей, но и там тоже всё было знакомо. Невский кончился. Костя ступил на Охтинский мост и пошёл над Невой, по которой плыли баржи и буксиры. Нева - река-работяга. Костя стащил с головы вельветовую коричневую кепку. Он был похож в ней на венгерского гусара времён первой мировой войны. Так сказала ему в библиотеке гардеробщица. Юной девушкой жила она в Галиции, где в тысяча девятьсот четырнадцатом году хозяйничали венгерские гусары в таких, как сейчас у Кости, высоких кепках. "Первая мировая война, - усмехнулся Костя. - Первая мировая любовь… В этом глупом сопоставлении есть логика. Прощай, моя первая мировая любовь! Я дезертирую… Я сражался за тебя, пока были силы… Теперь всё… - Костя снял кепку и бросил её в Неву. - Надо завтра повторить части речи…" - подумал Костя. Кепка несколько раз перевернулась в воздухе и шлёпнулась в воду. С моста её было не видно. Дальше Костя пошёл простоволосый.
56
Они плыли - загорелые парень и девушка, плыли и смотрели сквозь голубую воду на камни и водоросли внизу, смотрели на горизонт или на солнце, или на небо, где не было ни единого облачка. Некоторое время можно было плыть и не думать о том, что надо возвращаться на берег. Более того, эта проклятая зависимость от берега, невозможность плыть вечно в тёплой голубой воде раздражала. Гектор нырял, плыл разными стилями, пытался хватать Алину за ноги, но она плыла более целеустремлённо, по-женски плыла Алина Дивина, не тратя сил на всякие глупые ныряния и переворачивания в воде.
- Если я поступлю, дам телеграмму на музей, - говорил Гектор, - а если завалюсь, то приеду обратно.
- Ты поступишь, - отвечала Алина.
- Спасибо, добрая женщина! - усмехнулся Гектор.
- Я совсем не добрая женщина, - возражала Алина. Теперь они уже плыли к берегу. Алина дышала ровно, а Гектор устал - давала себя знать ненужная прыть, пока плыли вперёд. Буёв нет, плыви куда хочешь, а начнёшь тонуть - спасать не будут. Некому.
- Я не добрая женщина, - повторила Алина. - Я спокойная. А это гораздо хуже…
- Спокойствие, как серая рыбка, - ответил Гектор. - Иногда оно надевает брачный наряд. Всё начинает переливаться, весь мир, а потом снова приходит спокойствие. Так, наверное, многие живут…
- Ты разговариваешь, как старик, - сказала Алина. Как будто тебе девяносто лет.
- На ошибках учатся - утешение для идиотов, - сказал Гектор. - Самое последнее дело - учиться на собственных ошибках. Надо учиться на ошибках других…
- Это невозможно, - засмеялась Алина. - Ты мальчишка, ты максималист, ты изобретаешь велосипед, а он давным-давно изобретён… Голова твоя - азбука - тридцать три буквы, а что из них получаются миллионы слов, ты не можешь себе представить…
Гектор в последний раз нырнул. На дне лежал огромный камень. В голубой воде он был похож на притаившуюся акулу. Гектор встал на камень, и вода оказалась ему по грудь.
- Иди сюда! - позвал он Алину.
Стоять вдвоём на скользком камне было трудно. Гектор обнимал и целовал Алину с открытыми глазами. Словно какое-то нелепое состязание шло между ними - ни он, ни она не закрывали глаз и смотрели друг на друга. Вокруг синела вода, в неё погружались солнечные лучи, и, даже нырнув и посмотрев наверх, можно увидеть солнце…
- Согласен, - сказал Гектор. - Многого я не понимаю… Я, по-видимому, кое до чего ещё не дорос… Но если я люблю тебя, значит…
- Это ничего не значит, - ответила Алина. - Просто так уж получилось. Море, солнце, степь, потом… этот негодяй Григорьев. А тут ты прилетел, а тебе поступать в университет надо - экзамены сдавать, и парень ты вроде неплохой, жалко мне тебя. Смешной ты какой-то. Вот и вся наша любовь…
- Ты так говоришь, - терялся Гектор.
- Мне надоело стоять на этом проклятом камне! Я хочу сегодня рисовать.
Они поплыли к берегу, где лежало серое одеяло, красные сандалеты Алины и выгоревшая рубашка Гектора.
- Ты раздражаешь меня своим поросячьим оптимизмом, - сказала, выйдя из воды, Алина. - Ты нахал, ещё хуже Григорьева! Возомнил какую-то любовь, приехал сюда ко мне и даже не поинтересовался за всё время: приятно ли мне тебя видеть? - Алина поправила волосы. Высыхая, они не желали лежать ровно, а топорщились в разные стороны. - Я прекрасно понимаю, что с тобой, - сказала Алина, глядя на красные босоножки, лежащие на песке. - Ты, как ребёнок на карусели… Всё крутится-вертится, а тебе хочется во что-то вцепиться. Ты вбил себе в голову, что любишь меня. Тебе показалось, что я спасительница, мадонна, очищающая и облагораживающая. Ответь я тебе взаимностью - и все грехи с тебя спишутся, всё в норму придёт. А я обыкновенная разведённая баба, несентиментальная к тому же. Скульптора из меня не получилось, мотогонщицы тоже. Права и те отобрали. Я плохой объект для обожания…
- Какая-то у тебя мания, - сказал Гектор. - Расставлять все точки над "и". Причём такие жирные точки, и вовсе не там, где надо.
- Ошибаешься, - ответила Алина. - И скоро сам в этом убедишься. Чувства - это чувства, а жизнь - это жизнь. И многое в ней против наших чувств…
- А Григорьев? - спросил Гектор. - Думаешь, он случайно к тебе приставал?
- Я не хочу о нём говорить, - покраснела Алина. - А ты, маленький негодяй, всё-таки хочешь навязать мне роль горничной в богатом доме!
- Короче, - сказал Гектор. - Ты не хочешь понять меня, я не хочу понять тебя. А на самом деле всё просто. Я тебя люблю, а ты меня нет!
Алина подошла к Гектору и поцеловала его в лоб.
- Юноша, - сказала она. - Если подобным образом строить схемы, станет неинтересно жить. Есть настоящая любовь, а есть мелкая разменная монета. Есть настроение, есть минутные симпатии, много всего есть важного для женщины. Тебе этого не понять…
- Что значит мелкая разменная монета?
- Возможно, я неправильно выразилась.
- То есть, ты хочешь сказать, что…
- А разве тебя не удивляет, что я тебе ни разу не сказала: "Гектор! Я люблю тебя!" Или… тебе всё равно? Тебе достаточно только своего чувства, да?
- Нет, - ответил Гектор. - В том-то и беда…
- Но в любом случае утверждаться через женщину - глупо!
- Я и не думаю о каком-то утверждении. Просто я тебя люблю, и я к тебе приехал. Вот и всё.
Гектор попытался обнять Алину, но Алина медленно пошла вдоль берега. Гектор следом, бросая в море плоские камешки. Они прыгали по воде, а потом тонули…