И бродил в это время Костя Благовещенский около отцовских кортов, посматривал Костя на теннисистов, следил внимательно за кривыми прыжками мячика, за трепыханием сетки и не знал, что сейчас имя его склоняется кабинете у директора, где сидит Толик Ифигенин, бывший школьник, а ныне работник райкома комсомола, директор Тимофей Тимофеевич что-то в блокнот пишет, Алла Степановна Ходина в окно угрюмо смотрит, Сусанна Андреевна тоже в кабинете сидит и мнёт в руках синенький скромный платочек, Аллочка Сироткина - секретарь комитета, комсомольская богиня школы, здесь же, около окна, слушает, что говорят, и тяжело вздыхает. Подстриглась недавно Аллочка - коса её острижена, в парикмахерской лежит, лишь одно колечко рыжее (точнее, русое) на виске её дрожит. Как в песне поётся… И комсорг десятого "Б" Лёша Казаков с волосами кудрявыми, как горец в бараньей папахе, пристроился на кожаном диване и смотрит удивлённо на Толика Ифигенина.
А Толик пел как птица:
- Помните, Тимофей Тимофеевич, мы с вами недавно говорили, что неплохо к школьникам в канун выпуска разных интересных людей приглашать. Вы просили через райком посодействовать. Так вот, я писателя одного пригласил. Кстати, отца Гектора Садофьева… Пусть он на заключительном комсомольском собрании посидит, послушает, потом выступит. Я сам, естественно, приду, может, ещё кого-нибудь из райкома приглашу!
- А зачем? - спрашивала Аллочка Сироткина. - Ведь имеется комсомольская организация класса. Почему ты за неё всё решаешь?
- Я ничего за неё не решаю, - отвечал Толик. - Я просто советую, как сделать лучше! - и внимательно смотрел на Лёшу Казакова. И все тоже смотрели на Лёшу Казакова, но Лёша глаза отводил или же начинал старательно отряхивать штанину.
- Да что здесь такого? - строго спрашивал Толик. - Разобрать нарушивших дисциплину товарищей?
- Никто не против, - ответила ему Алла Степановна. - Только при чём здесь писатели, товарищи из райкома? Хитришь ты чего-то, Толик…
Толик развёл руками.
- Собрание само по себе, писатель сам по себе. Он же выступать придёт, о своих книгах рассказывать! А что на собрании посидит, так это, может, ему тему выступления подскажет!
- Не знаю, не знаю, - сомневалась Алла Степановна.
- В конце концов, ведь решено же провести собрание, где первым вопросом повестки будут разбираться прогульщики? Или не решено? - спросил Толик.
- Решено, - нехотя ответила Аллочка Сироткина.
- Решено, - вздохнул Лёша Казаков.
- Вами решено, не мной! - сказал Толик. - Так в чём же дело?
- Вот что! - сказал Тимофей Тимофеевич и хитро оглядел присутствующих. - Что касается, например, меня, то я давно вышел из комсомольского возраста. И вообще, мне в роно пора! - Он помахал всем рукой и вышел из кабинета.
Сразу стало тихо.
Сусанна Андреевна вздохнула.
- Наказание виновных видится мне делом второе степенным, - быстро сказал Толик. - Надо, чтобы комсомольцы приняли искреннее участие в собрании, чтобы высказались все, чтобы равнодушных не было!
- А чтоб все поискреннее высказывались, он писателя пригласил, - добавила Аллочка Сироткина. - Для пущей искренности…
- Почему вы так переполошились, не понимаю? - сказал Толик. - Если, по-вашему, никто не виноват, кто ж невиновных наказывать будет? Посидим, о жизни поговорим. Писателя послушаем. Почему вы так всего боитесь?
- Ты, Толик, хитришь чего-то, - сказала Алла Степановна. - Зачем тебе это собрание?
- Какие все подозрительные, - поморщился Толик. - Слова сказать нельзя. Завтра в половине третьего я приду. А отец Садофьева, может, ещё и не придёт. Неизвестно. А вы перепугались…
Зазвенел звонок.
- Ну вот, - сказала Алла Степановна. - Нам пора.
- Кто не хочет, может на собрание не являться, - посмотрел на неё Толик. - Что, Алла Степановна? Вышли вы из комсомольского возраста?
- Злой ты, - сказала Алла Степановна.
30
Из школы Инна и Гектор вышли вместе. Асфальт перед школой был разрисован цветными мелками. Длинноволосые, мечтательные девы с коронами, лопоухие ромашки, классики, надписи: "Ленка дура!", "Серёга осёл!" - всё это славное детское творчество цвело до первого дождя. А если не случится дождя, до утренней поливальной машины.
Гектору было жалко Инну. Комсомольское собрание, о котором объявил на последнем уроке Лёша Казаков, конечно, Инну не обрадовало. Но, с другой стороны, стремительное комсомольское собрание лучше, чем унылая и долгая возня с родителями, скорбные мамы, суровые папы. Так думал десятиклассник Гектор Садофьев. Не очень ему нравилось, что Инна, в данный момент какая-то озабоченная и некрасивая, идёт рядом с ним, демонстративно держит под руку, а их обгоняют одноклассницы и весело помахивают портфелями. Гектор был совсем не прочь погулять сегодня в весеннем парке с Таней Соловьёвой, посплетничать, полюбоваться на красноносых лебедей в пруду и на невиданную египетскую сирень "Клеопатра", которая, по словам Тани, необыкновенно рано распустилась в этом году. К тому же постоянно вспоминалась Алина Дивина, и было совсем не до Инны. Гектор чувствовал, что разговор, в сквере начатый и в сквере прерванный, не закончился. Инна всегда доводила до конца все разговоры. И сейчас она будет добиваться от Гектора ответа, потому что знает - сейчас всё ей простится, не бросит сейчас её Гектор. И не обидит. И Гектор заранее приготовился мямлить, что вообще-то он относится к Инне с симпатией даже, может, больше, чем с симпатией, но как-то сейчас не время, ой, не время, говорить о любви и дружбе, когда надо продумать, как вести себя на собрании, предупредить Костю. Да, да, Костю, с которым, кстати, она, Инна, а не он, Гектор, три дня прогуляла. И странно как-то, ей-богу, слушать о любви от девушки, которая только что прогуляла три дня с твоим другом.
"Конечно же, я заплачу, - думала Инна, - а он начнёт меня утешать, гладить по голове. Во-первых, потому что он добрый, во-вторых, я ему всё-таки небезразлична. Во всяком случае, до последнего времени была небезразлична. Но ничего… Переживу… Сейчас я скажу ему, чтобы он убирался куда-нибудь… И не шёл рядом со мной с сочувствующей рожей! Словно делает мне одолжение!" - Инна поднимала глаза, набирала в грудь воздуха и… только сильнее сжимала локоть Гектора.
"Так как же всё-таки быть? - размышлял, глядя под ноги, Гектор. - Через две улицы надо сворачивать - или я иду домой, или я её провожаю. Ну, допустим, провожаю её до дома. У подъезда говорю: "До свидания Инна…" - "И всё?" - спросит она. Я поцелую её в щёку. "Приходи вечером в беседку напротив дома, - скажет она. - В половине девятого…" - "Хорошо", - отвечу я. "Но только зачем мне приходить в беседку? - думал Гектор. - Зачем мне приходить туда белокурым вечером когда луна висит над одной башней её дома, а солнце над другой, и небо вокруг луны голубеет, а вокруг солнца розовеет… Ах, белые, белые ночи! Надо будет позвонить ей и сказать, что я заболел, что у меня температура, но она ведь не поверит…"
"Итак, сейчас поворот, - думала Инна. - Если он пойдёт со мной, значит… А если нет…"
- Ты сейчас домой идёшь? - остановился на углу Гектор.
- Домой, - ответила Инна. - Пойдём со мной, я научу тебя играть в нарды. У нас дома появилась такая замечательная игра.
- Но мне нужно сначала погулять с собакой, а потом к мамаше сходить на работу, какие-то книжки забрать.
- Думаешь, я навязываюсь? - спросила Инна. - Катись… Гуляй с собачкой, книжки читай. Только… не ври.
- Я не вру!
- Катись, катись! - Инна решительно пошла вперёд, зная что Гектор её догонит. И он догнал её около магазина "Дары природы".
Лось топтал ватных куропаток и понимающе смотрел на Гектора.
- Гектор, милый! - Инна плакала, оглядывались прохожие. - Ну сегодня, только сегодня проводи меня, пожалуйста! Гектор, милый, понимаешь, я загадала, загадала, а что загадала, не скажу. Ты только проводи, проводи меня сегодня до самого дома, ладно? А потом всё. Потом ничего не будет. Я брошу трубку, если ты будешь звонить, я пересяду за другой стол, только сегодня проводи, слышишь?
- Успокойся ты! - разозлился Гектор. - Конечно, я тебя провожу. И при чём здесь сегодня? Я всегда буду тебя провожать, и ты это прекрасно знаешь…
- Нет, только сегодня, только сегодня! - Инна схватила его за рукав. - Только сегодня и до парадной! Не надо идти ко мне домой! Никаких нардов! Только до парадной и только сегодня!
Они перешли Невский и оказались на улице под названием Мытненская. Людей на улице мало: Мытненская - учрежденческая улица. Висят на стенах таблички с десятикратными сокращениями. Вылетел из подворотни мотоцикл, и Гектор снова вспомнил Алину Дивину - странную девушку, с которой он, сам не знал, увидится ещё или нет. А Инна совсем успокоилась. Гектор шёл рядом, держал её за руку, загадка исполнилась, а добровольно Гектор её провожает или нет - это Инну не волновало. Главное, вот он, рядом!
Когда они подошли к парадной, неожиданно грохнул наверху лифт, а потом остановился на первом этаже, и из него вышел Костя Благовещенский. В руках Костя держал огромнейший букет цветов.
- Привет! - сказал он. - Святое семейство в сборе, ха-ха!