16. Почти полностью пожелтевшие листья
Опубликовано: октябрь 2007
Отредактировано: на этой неделе
Играет: My Chemical Romance "This Is How I Disappear"
Некоторое время (примерно недели полторы) я пребывал в депрессии, которая больше напоминала апатию. Настроение вроде бы было в норме: никаких суицидальных помыслов, столь модных (в случае несчастной любви) среди тех, с кем я общался, у меня не наблюдалось, но и желание заниматься чем-либо также напрочь отсутствовало. Дни напролет я лежал на кровати и смотрел в потолок, изредка почитывая книгу и почти не посещая занятия в институте.
Впрочем, довольно быстро я решил "взяться за ум" и начал ходить на учебу. Тем более что начало осени всегда было моим любимым временем академического года. Преподаватели особо не нагружали, до зачетов-экзаменов оставалась еще пара месяцев, студенты делились впечатлениями от летнего отдыха, а общая атмосфера в университете была лёгкой и непринужденной и напоминала скорее о месте общения молодежи, нежели о суровых бессонных буднях сессионного периода.
Единственное, что несколько беспокоило меня – оставшийся незакрытым с июня экзамен. На проверку же, вопреки моим ожиданиям, с этим не возникло проблем. Я неплохо подготовился и был уверен в своих знаниях, но их даже не пришлось подтверждать. Аспирант сразу узнал меня, взял зачетку и спросил, насколько я бы сам оценил свою подготовку.
– Ну, может, не на отлично… Но на хорошо – точно, – немного подумав, ответил я.
Парень тут же начал писать название предмета и оценку – "Хор" на нужной строчке в зачетной книжке.
– Судьба возвращает должок, – шутливо заметил он.
Воодушевленный таким поворотом, я решил устроить себе выходной посреди недели и поехал на Пушку, где не был два с половиной месяца. Мои глаза заливало солнце – яркое, высокое, но уже не слишком теплое – осеннее. Спокойствие внутри меня умиротворяло настолько, что казалось: еще чуть-чуть, и я растаю в этом полуденном октябрьском пейзаже среди почти полностью пожелтевших листьев.
Грин оказался на месте, как тому и следовало быть. Я был рад его видеть, как и он меня:
– Ооо, здоров, чуви! Давно же тебя здесь не было! Что делал? Всё с Натой тусил, наверно? – Грин ехидно поддевал меня локтем.
– Да если бы. Не, просто че-то забегался. Сначала к себе ездил, потом практика была.
На Пушке с приходом нового учебного года всегда значительно обновлялся состав тусовки. Так же было и в этот раз – на площади появилось много новых лиц, увешанных мини-пирсингом и с розовыми челками. В этот раз их было даже чересчур много. Я спросил об этом Грина. Он сделал скептическую гримасу и пожал плечами:
– Да, чуви, ты прав. Это стало модно. Теперь их слишком много. Я здесь уже не раз видел детей лет двенадцати в футболках "Tokio Hotel". Опопсела субкультура.
– Может, не так все плохо? Смена растет.
– Я тебя умоляю. Когда субкультура становится модной – это влечет за собой ее смерть. Скоро всех начнут раздражать эти эмо. Не только бритых, вообще всех. Еще через какое-то время Пушка вновь порядеет, но новых притоков людей не будет – уже не модно. А потом эмо исчезнут совсем, оставив о себе лишь ностальгические воспоминания.
Я подумал, что Грин все же слишком сгущает краски, но определенная доля истины в его словах присутствовала. В разговоре "старых" участников тусовки все чаще можно было услышать новый термин – "позеры". Так они называли новеньких, копирующих внешний вид эморей, детей и подростков, слушающих в большинстве своем группу "Tokio Hotel". На вопрос, в чем же принципиальное отличие позеров от непозеров, "старики" обычно говорили об отсутствии у "молодых" идеологии, затрудняясь при этом ответить, в чем она состояла. Очень часто проскальзывали слова: "неподдельные, настоящие эмоции", которые, впрочем, с большим трудом можно принять за "идеологию".
"Интересно, что об этом всем сказала бы Натка", – подумалось мне.
Через несколько секунд она "заговорила" в моей голове:
– Сказала бы, что подростки просто тянутся друг к другу. А это просто рамки общения такие.
Я мысленно "обратился" к девушке:
– Пожалуйста, можешь больше так не делать? Я рад тебя "слышать", но голоса в голове – это, все-таки, слишком.
– Извини.
Я еще некоторое время стоял, уткнувшись в одну точку и осмысливая произошедшее. Возможности Натки переходили все разумные грани. Мое молчание прервал Грин:
– Так, а чё у вас с девчонкой-то? Вы вместе?
– Уже нет. Разошлись пару недель назад.
– Жаль, вы неплохой парой были. Классно смотрелись.
Я вспомнил, что вечером предстоял концерт "Muse", "билеты" на который Антон "сделал" в одиночку во время моей хандры. Он отдал мне три экземпляра утром в университете. Я предложил их Грину.
– А ты, что, не пойдёшь? – недоумевал тот.
– Да че-то неохота. Не особо их люблю.
– Это зря. Они крутые. Ты все-таки сходи, – Грин взял два билета, оставив третий мне. – Мало ли, какими они станут через пять лет? Может, там уже отбоя не будет от таких вон "фанаток", – он кивнул в сторону двух девочек лет тринадцати. – А сейчас хоть в нормальной обстановке классную музыку послушать можно. Популярность меняет творчество, а "Muse", хоть и уже очень известны, сдается мне, станут вообще суперзвездами. И хорошо это или плохо – не знаю.
– Ладно, посмотрим, – я убрал билет в карман и еще какое-то время болтал со старыми знакомыми под ласковым солнцем и свежим ветром золотой осени. Погода была настолько классной, что до общаги я шел пешком.
Оглядываясь назад, можно только поразиться дальновидности моего друга с зелеными дредами. Он предвидел все – от заката эмо-культуры до бешеной раскрутки и популярности "Muse" среди маленьких девочек после участия группы в саундтреке к фильму "Сумерки".
Я сходил на концерт в Лужниках тем вечером. Благодаря Грину, слова которого заставили меня передумать, я испытал огромное удовольствие и посетил один из лучших концертов в своей жизни. А песня "Supermassive Black Hole" вообще стала одной из самых любимых до выхода пресловутого киноблокбастера и сопутствующего опопсения. Летом следующего, 2008-го, она звучала отовсюду и, как мне тогда показалось, утратила свою эфемерную притягательность. Но сейчас, переслушивая ее после перерыва в несколько лет, понимаю – черт, песня все-таки шикарна.
17. О футболе
Опубликовано: ноябрь 2007
Отредактировано: на этой неделе
Играет: The White Stripes "Seven Nation Army"
А потом очень быстро наступила зима. В середине ноября выпал рекордный (как говорили во всех новостях) для этого времени года объем снега. По вязким липким сугробам мы с Антоном пробирались к небольшому уютному спортбару, затерявшемуся в переулках Чистопрудного бульвара. Мой одногруппник воодушевленно рассказывал о футбольном матче Россия-Англия, на котором он присутствовал месяц назад в Лужниках:
– Нет, ну ты прикинь! Англичан переиграли, и как! Тактически! Гус все-таки красавчик!
После той победы народ уверовал наконец в того самого "пророка" от футбола, которого так долго искали и не могли найти в своем отечестве. Им оказался известный нидерландский специалист Гус Хиддинк. Впервые сборную нашей страны возглавил иностранец, и впервые за несколько месяцев своей работы голландец заставил людей поверить в команду. Сборной России оставалось победить в двух последних матчах отборочного турнира, чтобы попасть на Чемпионат Европы 2008. Первой из двух игр была встреча с Израилем, ее мы и направлялись смотреть.
В пабе было шумно, накурено, но в то же время из-за его компактных размеров очень уютно. Хостес проводил нас к столику напротив большого полотна, куда источал лучи света проектор громоздких размеров, висевший под потолком. Все места в заведении были заняты. Люди сидели в футболках, кепках, шарфах с символикой Российского Футбольного Союза или просто содержащих в своей расцветке бело-сине-красный триколор.
– Сегодня выигрываем, – продолжал Антон, – и, считай, мы на Евро! Андорцев обыграть – нефиг делать.
Я за футболом следил, но не увлекался им так, как мой одногруппник. Антон все время заходил на спортивные сайты, читал интервью и статьи, посещал все ключевые домашние матчи России и московского клуба, за который болел – Динамо.
Мы взяли по "Гиннесу" и чесночных гренок к пиву. Все принесли довольно быстро, если учесть, как замедлилась работа официанток с наплывом посетителей. Густая кремовая пенка медленно оседала в бокалах, запотевавших от разницы температур внутри и снаружи стеклянных стенок.
Матч начался с гола, забитого Израилем в дебюте встречи. По бару пронеслась волна недовольного ворчания, но глубоко, кажется, никто не расстроился – отовсюду то и дело доносились обнадеживающие фразы. "Да ладно, еще полтора часа играть", "Англию сделали, что уж, этих не обыграем что ли?", "Да нормально все будет", – можно было услышать за каждым столом. Не отставал и Антон:
– Не, ну первые минуты, все понятно, сейчас отыграемся.