– Слушай-ка, Нострадамус, скажи-ка лучше, как я оставшиеся экзамены сдам?
– Следующий не сдашь и на осень останешься. Кажется мне так. С последним проблем не должно быть.
Говоря это, Натка как всегда в таких случаях внимательно смотрела на меня. Мне последнее её "пророчество", конечно, не понравилось, но, учитывая степень трудности предмета и скверный характер преподавателя, оно вполне могло оказаться правдой. Я решил проверить "судьбу":
– А спорим, не останусь?
– Спорить не буду, но с удовольствием посмотрю, как ты с этим справишься.
– Договорились.
Эскалатор медленно опускал нас на станцию "Спортивная". Практически весь его занимали молодые люди и девушки, возвращавшиеся с концерта. Я стоял лицом к Натке, на ступеньку ниже ее. Спустившись на опустевшую к вечеру платформу, мы поспешили запрыгнуть в закрывающиеся двери поезда, ждавшего, кажется, только нас.
Мы расположились в конце вагона и предпочли не занимать сидячие места, хотя их было достаточно много. Не знаю, почему, но именно в этот момент мне очень захотелось поцеловать Натку. По-настоящему, с чувством. Она, конечно, догадалась – резко подняла глаза и смотрела на меня неотрывно, пока поезд нес нас по темному подземному тоннелю. Время замерло. Я завороженно рассматривал солнце в ее глазах (так мы в шутку нарекли интересную форму гетерохромии Наткиных глаз – голубая радужная оболочка у самых зрачков становилась желтой и напоминала солнце в небе). Я очень медленно (или так только показалось) наклонился к девушке, она двинулась мне навстречу, и через долю секунды наши губы, робко соприкоснувшись, слились в пространстве и времени. Натка наполнила этот недолгий поцелуй всей нежностью и теплом своей души. Эмоции, которые я испытывал в этот момент, уже не могли быть выражены словами. Более того, они вообще перестали поддаваться общепринятой классификации. Казалось, что мои мысли, чувства, ощущения представляют из себя разноцветные энергетические нити, и в эти секунды они переплетались, запутывались, скручивались с такими же нитями с Наткиной стороны. Когда все закончилось, моя подруга выглядела не менее удивленной, чем я. Ее зрачки были расширенными, а учащенный сердечный ритм чувствовался даже в пальцах рук, за которые я ее держал. Я выдохнул:
– Ого…
Состав приближался к станции "Парк Культуры". Натка чуть встряхнула головой, как бы приходя в себя, поправила челку, а потом, чуть смутившись, ответила:
– Да уж, космос какой-то. Ладно, пойду я. Ты готовься к экзаменам.
Как только поезд остановился, а двери едва открылись, моя подруга выпрыгнула из вагона и убежала в сторону перехода на кольцевую линию. А я поехал дальше и всю дорогу, приводя мысли в порядок после внезапной энергетической бури, думал о том, почему она так любит уходить, толком не попрощавшись.
12. Не угадывать будущее, а творить его
Опубликовано: июнь 2007
Отредактировано: на этой неделе
Играет: Oldboy OST "The Searchers"
На осень я все-таки остался. Правда, совсем не так, как предсказывала Натка.
Следующие после концерта "романсов" трое или четверо суток я непрерывно читал конспекты лекций и решал задачи по вычислительной математике – дисциплине, которая давалась мне с большим трудом. Не ходил гулять, не играл в футбол, даже в "аське" практически не сидел. В результате на экзамене я появился абсолютно не выспавшимся, но зато неплохо знающим теоретическую часть предмета. С практикой дела обстояли хуже. Оставалось надеяться, что задача в билете попадется не сложная, т. к. без решения практической части преподаватель – пожилой профессор старой закалки – сразу ставил "неуд", ни на какие уговоры не поддавался и вообще был неуступчивым и принципиальным.
С билетом мне более-менее повезло: задача оказалась из тех, что мы десятками прорабатывали на семинарах. В то время как я отвечал на теоретический вопрос, профессор внимательно изучал листок с математическими формулами, исписанный моим неровным почерком, и подозрительно хмурил брови. Когда я закончил, преподаватель вежливо кивнул и сказал:
– Решение задачи неверное. Не ту формулу в самом начале применили.
Я ждал продолжения, в то время как мой пульс, должно быть, зашкаливал за двести ударов в минуту. Профессор еще раз мельком глянул на листок, затем – поверх очков – на меня, тихонько постучал шариковой ручкой о стол, а потом вдруг взял мою зачётку и поставил "25", что в нашем вузе обозначало низшую ступень "тройки". Оценка здесь не играла абсолютно никакой роли, т. к. главной моей целью в данном случае было не получить "неуд".
– Можете считать, что сегодня вам повезло, – снисходительно, но в то же время строго резюмировал наше общение пожилой преподаватель.
– Спасибо большое! – я был приятно обескуражен и сразу же, как только вышел из аудитории, написал Натке SMS о том, что сдал злополучный экзамен. Через несколько минут пришел ответ:
"Супер! Ну вот видишь, и я порой ошибаюсь:)))"
Однако, как выяснилось уже через три дня, ошиблась моя подруга только в деталях, а общий итог оказался именно таким, как она предрекала. На предэкзаменационной консультации по теории вероятности – последнему оставшемуся перед летними каникулами рубежу – преподаватель (молодой парень-аспирант) предложил группе выбор:
– В общем, товарищи студенты, альтернатива такая: либо обычный экзамен… хотя нет, лучше так – либо очень сложный экзамен (спрашивать буду дотошно и долго), либо ставлю всем автоматом среднеарифметическую оценку по результатам ваших работ по ходу семестра, – аспирант поднял ладонь, чтобы остановить начавшийся гул. – Второй вариант с условием: кто-то один из вас, случайно выбранный жребием, получит "два" и останется на осень.
В аудитории воцарилась тишина: теперь выбор был уже не так очевиден.
– Чтобы все было более-менее объективно, – снова взял слово аспирант, – проголосуем за принятие или неприятие второго варианта. Необходимый порог – ну, скажем, 80 % голосов.
Из двадцати семи человек, присутствующих на консультации, за "автомат" подняли руки двадцать пять. Я был против, т. к. чувствовал, что неудачный жребий при таком раскладе выпадет именно на меня. И не ошибся.
На следующее утро, в самом начале экзамена преподаватель, "перетасовав" стопку зачеток подобно колоде карт, вытащил одну наугад из середины и прочел мою фамилию. Я молча встал, прошел по аудитории, забрал зачетную книжку у него из рук и направился к выходу. Уже у самой двери аспирант окликнул меня:
– Слушай, а ты же, по-моему, против был? Чувствовал будущее?
– Нет, просто знал его.
Молодой преподаватель на пару мгновений задумался, а потом предложил:
– Ну, хочешь, приму у тебя экзамен?
– Нет, спасибо, – ответил я и вышел из аудитории.
– Ну и какого хрена ты не стал сдавать?! – Натка очень разозлилась, услышав мой рассказ по телефону.
– Да что толку, все равно бы не сдал. Чему быть, того не миновать, – я попытался иронизировать с нотками умудренного жизнью старца в голосе.
Натка не успокаивалась:
– Вот давай без этой херни, хорошо?! Не надо ссылаться на меня, если сам лоханулся!
– Нат, все нормально. Ты же сама мне тогда сказала, останусь на осень. При этом ты что-то не особо волновалась…
– Да блин, хватит чушь пороть! Это все – мои ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ, понятно? Я не вижу будущее и не знаю ничьей судьбы! Может, это все вообще у меня в голове! Я сказала, что ты завалишь ближайший экзамен, ты его СДАЛ. Понимаешь? Нужно не угадывать будущее, а творить его! Ты вполне мог не остаться на осень.
– Хорошо, как тогда ты объяснишь, что именно я случайным образом стал тем, на кого упал неудачный жребий?
– Важно не это, а то, что у тебя был шанс самому все решить.
– Ладно, теперь-то уж ничего не исправить – на прошлое мы точно влиять не можем.
На том конце провода повисла тишина. Через какое-то время Натка очень усталым голосом сказала:
– Я из Москвы уеду на некоторое время. С родителями.
– Отдыхать? Сама-то сессию закрыла?
– Да уж давно. Ага, отдохну немного, мысли в порядок приведу, а то столько шума вокруг…
– И куда вы? Надолго?
– К морю. У отца там домик-мастерская. Недели на три, может, на месяц.
Отец Натки был известным в художественных кругах акварелистом, но она не любила об этом говорить, только упомянула как-то раз.
– Ясно. Ну, я, наверное, тогда к себе поеду. Тоже где-то на это же время.
– Давай. У нас сегодня вечером поезд, так что увидимся уже только ближе к августу.
Я привязался к Натке, хотя встречались мы не часто – раз в неделю, а то и реже. Месяц казался очень долгим сроком.
– Хорошо. Тогда давай, приятного отдыха и медитаций у водной глади. Целую.
Я слышал улыбку моей подруги, когда она отвечала:
– Спасибо! За этим и еду. И тебе хорошо отдохнуть. Чмафки.
Я допил купленный в "синей палатке" "кулер" примерно до середины бутылки, поставил тару около доверху набитой картонной коробки, пожелал отличных каникул празднующим одногруппникам и поехал в общагу.
Начиналось Лето. Не календарное, настоящее Лето с большой буквы Л, в младших классах наступавшее в конце мая, в университете – в июле, а во взрослой жизни большинства людей – в плавающем промежутке на пару недель долгожданного отпуска. Медленно отцветал тополь, усыпавший белой ватой московские дворы, воздух становился горячим и ленивым.