8
Девушку на дороге готов обидеть всякий, тем более, если она хороша собой, умна, воспитана, – тем более, если она едет в храм с благой целью: в очередной раз попытаться причастить бабушку, вернее, добиться хотя бы исповеди от нее.
Хамских приемчиков обидеть девушку много, но нынче – новшество, о котором Дина незамедлительно оповещает мать.
– Мама, ты смотри, он презерватив показывает! Козел, сдвинься вправо!
Галкина заботливо подсовывает Анастасии Егоровне открытую брошюрку "Помоги, Господи, изжить гордыню".
Наставляет:
– Почитай на этой странице… Уйдет гордость… Сейчас исповедуешься, потом причастишься, и перестанешь наконец драться…
Анастасия Егоровна послушно кивает.
Галкина возвращается к прерванному разговору:
– В сорок два года…
Дина поправляет:
– В сорок два с половиной!
– В сорок два года…
– В сорок два с половиной!
– Зачем ты опять хочешь сказать, что старая? А ты… ты наглая молодая кобыла! Наглая и безмозглая!
– Ну ладно, мама, забыли. Но ты скажи, какая может быть жизнь после сорока? Одни слезы!
Закипает:
– Козел, сдвинься вправо! Мама, ты смотри, он опять презерватив показывает!
Кричит:
– Знаешь куда его засунь?! Не знаешь? Значит, Бог ума не дал!
Раздраженно возвращается к прерванному разговору:
– Ну и какая жизнь после сорока? Тут и в двадцать-то никакой… одни нервы вот с такими уродами…
Она сует в окно фак.
– Доживешь – поймешь. Не только слезы.
Мечтает:
– Я вижу ребеночка… Я неотступно вижу ребеночка… Вот он кричит: "Мама, посмотри у меня во рту… Я съел какую-то бяку… Мама, не тупи, давай быстрей!"
– А про Чеснокова говорить? – сомневается Анастасия Егоровна.
Дина вопит:
– Урод! Урод, я сказала!
Анастасия Егоровна поддерживает внучку:
– Ну, да, приворовывал, правильно ты говоришь, внуча… Приворывал Чесноков, это точно…
– Не страна, а полный Гондурас! Держите меня семеро, я ему сейчас яйца отгрызу!
Бабушка любопытничает:
– Где яйца?
Подумала и добавила:
– Ну да. У Марии Степановны две чайные ложки украл… У Яшиной 100 рублей украл… Вот не помню, прищепнула я его, когда обмывала… Или не щипнула… Три года прошло. Прищепнула, Лена?
– Прищепнула… Может и пристукнула…
– А вы говорите не бить. Как наших людей не бить? А если он руки-ноги не гнет, упрямится…
– Мама, хватит о покойниках, я жить хочу…
– Так значит правильно прищепнула?
– Не забывай, мама – мертвого прищепнула!
Галкина вздыхает и опять мечтает:
– Мне кажется все только начинается.
Счастливо добавляет:
– "Мама, не тупи, давай быстрее, я съела бяку! Вызывай скорую!" Именно так ты говорила, доча… А теперь кто скажет?
– А про Кулешову говорить? Крутанала ей ухо, когда ногу не сгибала… Говорить, Лена?
Галкина закипает:
– Говорить! Это же исповедь, мама! Ты страшная грешница, мама, страшная! Ты хоть сама понимаешь, что ты делаешь? Обмывая, ты регулярно избиваешь покойников в последний путь, регулярно!
– Что ты такое говоришь матери?
– А ну повтори честно: обмывая покойников, я их регулярно пощипываю, постукиваю по темени, сую тумака, накручиваю уши…
– Когда? И что ты такое говоришь?
– Слабо, мама? Тоже мне знатная обмывальщица! Ты их уже три года избиваешь, три!
Дина бьется в истерике:
– Убери фак! Среди идиотов мы сами станем идиотами! Убери фак, я сказала!
– Где фак? – интересуется бабушка.
– Страшная грешница! Умей отвечать за свои поступки!
– Нету фака, что ли?
– И оставь гордыню! А ну открой книгу! Открой книгу!
Старушка послушно открывает захлопнутую брошюрку.
…Старушку выводят из храма спустя полчаса. Галкина помогает матери сесть на заднее сиденье машины. Дина поднимает от руля заспанное лицо, прикемарила.
– Никак?
– Как всегда. Нет у нее грехов и все. Как ангел чиста.
Дина вздыхает:
– Третий год не можем причастить…
Включила зажигание:
– Не забудь, в пятницу я на объекте… Проектируемый проезд 6445… Чтоб сгореть ему синим пламенем…
– Слушай, ПП – это не Проектируемый Проспект? Ты точно знаешь?
– Пэпэ – это проезд. Заколупалась… В печенках уже, полгода не могу найти клиента…
– Где фак? – почему-то опять спрашивает Анастасия Егоровна.
Дина уезжает. Галкина тоже поймала машину, села.
9
По понедельникам на подъезде кастинг-центра висят свадебные поздравления, оставшиеся с пятницы. Не всегда Галкина помнит об этом. Вот и нынче: автоматически бросила фломастером на бумагу свою подпись, привычно нарисовала ромашку рядом с той, которую рисовала в пятницу.
По коридору, озирая двери студий, идет светловолосый парнишка, оглядывая листочки.
"Присяжные-Новые, судьи, случайные свидетели", "Шваль-Антагонисты", "Предатели – кто они?"
Навстречу Галкина, за ней Надя, всхлипывая.
Галкина жалуется по телефону:
– Доча, я замучилась с этим личным психотерапевтом.
Голос Дины почему-то сонный, хотя уже середина дня.
– Он сказал, что ты ку-ку?
– Это я сказала, что он полный псих на всю голову!
– Не знаю, не знаю…
– Он не мой личный врач, а мой личный сумасшедший.
Надя мстительно бросает в спину Галкиной:
– Да, я тупая! Но счастливая, в отличии от Вас! Повторяю в сотый раз: тупая и счастливая!
Кружит словно в танце:
– Вот какая я тупая и счастливая, назло Вам! А Вы нет!
Парнишка спрашивает:
– Алису не видели?
– Зачем мне сумасшедший, если я сама ку-ку? Надя, это кто? Срочно в геи!
– Я не такой! – уперся парнишка.
Надя, всхлипывая, с ненавистью наступая на парнишку.
– Да кто это тебе сказал? Кто?
Парнишка прижимается к стенке. Галкина и Надя проходят мимо.
На одной двери листочек "Престарелые жертвы насилия + ДойчТВ". Парнишка заглядывает.
Бабулька за 70, до того выкладывавшая в холодильник из сумки творог и творожную массу, шустро семенит к инвалидному креслу и принимает позу убитого горем человека – жалко трясет головой, скривив лицо как полоумная. Зовут ее Елизавета Мироновна.
– Алису не видели?
– Чего? Не видишь, я глухая? В шоке? Не видишь?
– Вижу. Так не видели Алису, агента по актерам?
Бабулька молчит, старательно трясет головой. В кармане ее халата заливается мобильник "Калинкой-малинкой". Бабулька ловко выуживает аппарат.
– Сколько раз повторять: глухая я и в шоке. Изнасилованная, не видишь?
– Да вижу, что Вы заладили?
Какой голос из-за ширмы интересуется:
– Кто там, Лиза? Чего надо?
Выходит дедок. Паренек, чертыхнувшись, исчезает.
– Лиза, не приставал?
– Не приставал.
– Ну и Слава Богу. А то сама знаешь, сколько сексоголиков развелось теперь. Отвернешься, а он уже…
Парнишка опять идет по коридору, поглядывая на листочки.
"Присяжные к Смирнову", "Синеглазка. 3 сезон", "Самоубийцы", "Семейнозависимые", "Монологи всякой шушеры", "Эмоголики".
Торкнулся на монологи всякой шушеры, закрыто.
Перед дверью "Геи-Новые" парнишка испуганно озирается, несмело открывает дверь. Вскоре выскакивает оттуда как ошпаренный.
Из студии "Синеглазка" выходит Галкина с трубкой. За ней Надя и Алиса.
Галкина раздраженно отрывается от телефонного разговора:
– Я же сказала – этого в геи! Надя, у нас чудовищный недобор!
– Я не такой!
Алиса и Надя наступают, прижимают парнишку к стенке.
– Да кто тебе сказал, кто?