– Значит, мессия может быть и сержантом! Помните про тот полк? Христос может грубо кричать на трусов и тех, кто побежит из строя, возвращать кулаком. У него может быть облик солдата. Конечно же, разве дело в облике? Ведь он знает, что делает!
– Постой, Денис! При чем здесь сержант?
– Очень даже при чем! Ведь все равно, какой Христос примет облик. Важно другое.
Он держит всех нас и приказывает не покидать строй. Он знает то, чего всем нам знать не дано, поэтому имеет право приказывать.
– Да где ты? – не выдерживает отец Федор.
А я кричу в трубку:
– Вот это не важно! Простите!
Кролик озабоченно сует кока-колу. В стаканчике трясутся кубики льда. Пью и не сомневаюсь – Христос может рявкнуть, если дрогнем: "Стоять! Стоять в рядах, сукины дети!" Он есть, прежде всего, любовь и знает – если разбежится последний резерв – все пропало! А он не хочет, чтобы пропадало! Он любит. Любовь может быть грубой. И с кулаками – тоже! Главное, чтобы была – вот в чем штука!
– Нет, ты сумасшедший, – с сожалением говорит Кролик. – Все вы, поэты, повернутые. Я ведь сам хотел быть поэтом. Не получается. А сейчас смотрю на тебя и думаю – может, это и к лучшему, а? Да очнись!
– Это он от пара одурел! – гудят уверенные голоса. – Кто вас всех в парилку понес после выпивки?
Только сейчас понимаю, "стоять в рядах, сукины дети" – я скомандовал вслух. Те, кто услышал, насторожились: хорош перец! Потребовал мобиль и стал ни с того ни с сего заговариваться.
Гул голосов невыносим: один лишь чертов москвич молчит. Приклеился спиной к стене, словно метр, заливает жажду "Баварией". Видно, как чипсы проходят по всей его длинной тощей шее.
"Пинг-понг" уселась на корточках напротив меня – не замечает, что простыня распахнулась. Она решила окончательно всех добить своей эрудицией. У нас так везде: в университете на лекциях можно преспокойно заняться любовью, а вот если действительно захочешь выслушать курс по античной философии – отправляйся в публичный дом!
Девица, постоянно ссылаясь на всяческие авторитеты, рассказывает, как греки относились к старикам. А я все думаю про Христа. И ведь не важно, что Он там будет рычать своим хриплым, бульдожьим голосом, прохаживаясь вдоль рядов: суть в том, что Христос знает, что делать, чтобы удержать от бегства.
– Но хоть с этим-то ты согласен?! – орет мне в ухо девица. – А не то вас послушать – фашизм какой-то! Просто фашизм!
– А не кажется ли тебе, – вмешивается поручик, размахивая стаканчиком и щедро выплескивая на девчонку дорогущий темный "Хольстен", – что наша препоганейшая цивилизация наплодила уже стольких калек, что они только путаются под ногами, да еще и рожают себе подобных. Чем лучше медицина, тем больше придурочных остается, тех, кого сразу скинули бы со скалы в той же самой Спарте? Наша поганая цивилизация от того подохнет, что шизофреников в ней окажется больше, чем нормальных людей. Если раньше всех недоношенных сбрасывали со скал, то теперь их лечат и разводят всем нам на радость. А они разводят потомство. И чем лучше препараты, тем больше психов! Чем вернее триумф хирургии со всякими там пересадками, тем больше дебилов! А старики! Мучают, мучают человека, впихивают ему до девяноста лет лекарства, заменяют то сердце, то почки. В Древней Греции он давно бы мирно отдал Богу душу, а теперь вынужден ползать, как зомби, – и все оттого, что медицина крута и все стали такими гуманными… Природу хотим переплюнуть. Да мы передохнем от собственных же достижений! По мне – лучше естественный отбор, чем психопаты на улицах!
– Сам ты шизофреник, – с ненавистью шипит спорщица. – Идиот.
Мне вдруг жалко ее становится – и поручика, и даже Кролика. И себя, конечно. Отца вспоминаю; тех сгорбленных солдатиков, которые корчатся в Грозном. Я вот что сообщаю:
– Сержант – он прав, когда загоняет в строй. Он даже офицера может ударить, если тот дрогнет. Понимаете?
Поручик с "пинг-понгом" готовы были друг другу съездить по физиономии – а тут обернулись почти что с ужасом.
Кролик с Васенькой, точно заправские санитары, мягко тревожат мои локотки – и пока поднимают, я всех вспоминаю: Витеньку, Черпака, отца Федора и Зимовского, который продрог на ветру в своем джинсовом костюмчике, когда отправлял нас в вертеп. И Кроликову сестрицу! И, что греха таить, – еще одну маленькую наглую дрянь. Всех жаль – без исключения! Даже слезы брызнули.
Меня вновь угощают "кокой" и конвоируют по лабиринтам мимо дверей и бассейнов. Готовый прийти санитарам на помощь поручик дышит в затылок.
– Плохо? – спрашивают.
– Нет. Именно сейчас-то и хорошо!
Кролик держится молодцом – когда оказываемся в раздевалке, высвистывает банщика:
– Нашатырь и банку со льдом.
Еще полчаса пробегает: одежду мне не выдают, призывают в союзники холод. Призыв наконец услышан. Излечение неизбежно: у меня зуб на зуб не попадает.
– Ты жив? – осведомляется предводитель.
– Жив.
– Прекрасно! А теперь займемся делами! – И представляет терпеливого московского гостя: – Президент инвестиционной компании "Сретенка – Сан-Франциско"! – Гусь-москвич стоит себе с преспокойным видом. – Время заняться делом, – рубит Кролик. – Подробности – по дороге. А ты что думал? – обратился ко мне, хотя я не то что подумать – со скамейки не успел свалиться от новости. – Пора перекинуться в Москву. Но об этом – в машине.
На выходе банщик, не стесняясь дающего, подсчитывает чаевые. Командор при помощи брелка ведет диалог с "лошадкой" – "вольво" демонстрирует верность писком и фарами.
От ночного противоположного дома отслаивается тень: успеваю заметить засеребрившуюся шубку. Разъяренная хищница не отказывает себе в удовольствии залепить своей быстрой лапкой нашему лидеру ослепительную пощечину.
– Ничтожество! – обрывает попытку объяснения. – Я знаю, чем ты занимался!
Разносится еще один хлесткий звук. Затем дама резко меняет стратегию:
– Ключи от моей машины!
– Наталья!
Так хрипят висельники.
– Я тебе уже не Наталья, – неистовствует ураган. – Я тебе никто. И ты для меня никто, сволочь!
Сегодня – день сюрпризов: помощь обрушилась с неожиданной стороны. Дамочка рассматривает поручика как досадное насекомое, а приглядевшись, готова проглотить собственные перчатки – узнала Юлика. Но Киже продолжает ткать замечательнейшую абракадабру:
– Видите ли, дело чрезвычайно деликатно.
– Наслышана о ваших деликатностях! – рвет и мечет тигрица.
Однако поручик упрямо проводит тему чрезвычайной деликатности дела:
– Суть в том, что именно я попросил его оказать небольшую услугу.
– Вы-то тут при чем?
– На этот раз при чем, мадам! Уговорил его ехать сюда именно я!
– Зачем?
Киже глазом не моргнул:
– Мне нужна женщина.
– Вот как! И остальным? В первую очередь, догадываюсь, кому!
– Вы меня не поняли, – всерьез огорчен поручик. – Я достаточно скромный человек. Воспитание, все такое… Короче, попросил вашего друга…
– Чтобы он свел вас с потаскухами? – воплощенная ревность хохочет. – Конечно же, кто еще это мог сделать лучше?! Послушайте, скромняга. Вы хоть понимаете, с кем связались?
Поручик догадывается. И тем не менее:
– Все-таки мне тяжело знакомиться! Может быть, поэтому не женат. А физиология берет свое. Мы же взрослые люди! Я просто-напросто уломал вашего бойфренда. Упросил сопровождать.
Тигрица вслушивается в речь. Вопрос неизбежен:
– Вам обязательно нужны шлюхи?
– А что прикажете делать? Проблемы со знакомством. Подсознательные комплексы. Меня отговаривали. Но, в конце концов, существует мужская солидарность…
– Вы ненормальный, – уверенно перебивает дама. – Настоящий шизоид, раз вздумали искать шалашовок. Они все до одной заразные.
– Знал, на что иду, – отчаянно балансирует Юлик. – Зов плоти. Кто еще согласится, как не падшие женщины? Очень жаль, что так получилось.
Дама вспоминает о сволочи:
– У тебя хватило ума потащить его в баню? Ну, конечно! Решил поделиться опытом.
Интонация изменена: мы ее уловили. Киже наносит удар за ударом:
– Ваш друг не хотел сюда ехать.
– А куда хотел? – интерес блондинки неподделен.
– Предлагал познакомить с вашей подругой!
Протянута не соломинка, а настоящая лестница – Кролик тотчас на нее карабкается:
– Я Софью ему предлагал!
– Он такой, – с горечью обратилась дама к поручику. – Наобещает, а сам палец о палец не ударит. Поволок в дешевый бордель.
И заводит обычную жалобу:
– Соньке не везет на мужиков. В личной жизни – одни скоты!
Кролик спасен – во всех женщинах свирепствуют сводни. Осталось прослушать балладу о Соньке.
– Он вам позвонит, – рассказав, вспоминает тигрица о том, кого она всего лишь минуту назад собралась безвозвратно аннигилировать. – И обязательно познакомит.
Далее следует весьма примечательное упоминание:
– Материально она обеспечена!
На лице поручика – кроткое счастье.
Напоследок мамзель пытливо заглядывает Киже в глаза. Однако Юлик словил кураж: выдерживает самый бронебойный, самый испытующий взгляд.
– Марш в машину! – приказывает дама Кролику. – Я поведу сама!
Издевательски подмигивают фары, взвизгивает от боли снег. Остаемся в тупике совершенными сиротами: два часа ночи – и никаких перспектив.
Московский пижон подает голос:
– Он хоть в офисе завтра появится?
Одновременно поворачиваемся к человеку. Гвоздь удивлен:
– У него же контора! Рядом с предприятием.