– Всё-всё-всё!!! – не выдержав латыни, взмолился Игнатов, вскочил и сбежал.
– Место там получше выбирай! – хором крикнули ему в спину довольные победой Данилов с Данилиным и не спеша отправились следом, продолжая свой разговор.
* * *
– Ну что, самоучка, огребли по самое не балуй? – хмыкнул один из "масонов" с последнего ряда, и так как в опустевшем зале больше никого не оставалось, смело закинул ноги на спинку впереди стоящего кресла. – Слыхал, как ботаны разухарились? Всем сёстрам по серьгам нахлестали…
Румын и Рыжий – а это были они – хоть и явились на концерт тайно, в надвинутых на глаза бейсболках, усевшись на последнем ряду лишь после того как выключили свет в зале, пришли всё же с добрыми намерениями (показав на входе свои студенческие билеты строительного института, в которые в суматохе выпускного вечера даже никто не стал всматриваться). Идея Ромкина была – дать отыграть Златке пару песен и только потом появиться за кулисами, дабы почувствовала, каково это одной, чтобы увидела, как рассыпается всё и оценила их протянутую, как всегда бескорыстно, братскую руку. А у Златки ничего не рассыпалось, более того, зазвучал со сцены "Архиблэк" настолько по-новому, что остались сидеть обескураженные пацаны на своём ряду до самого конца.
Сашке изначально не очень нравился этот замысел друга, он до последнего ждал Златкиного звонка, один день даже несколько часов ошивался возле подъезда её родительской квартиры, надеясь как бы случайно встретиться и разрулить их дурацкую ссору с Румыном. Но не дождался. И случайно не встретился. И сам не позвонил, хотя злился на себя и Ромку, который вытребовал с него слово, что не будет он звонить ей первым.
– Ну в чём-то они и правы, – бесстрастно ответил Рыжий, – на барабанах я и впрямь самоучка… Мимо нот, конечно, уже редко лажаю, но такую ударную партию, – кивнул он в сторону сцены, – придумать не смог… Да и вообще, Ромыч, – повернулся он к другу, решительно сдвинув на затылок бейсболку, – надо признать, что без нас наш "Архиблэк" зазвучал намного лучше!
Ромка взвился было, всем своим существом протестуя против такой крамолы, даже ноги скинул со спинки кресла, собираясь вскочить от возмущения, но осёкся, так и остался сидеть.
– Звук хороший… – нехотя согласился он, – объёмный… Твой мутант расстарался на славу… Зато мы, как мудаки, припёрлись, хотя нас никто тут не ждал, – мрачно добавил Ромка.
– Насчёт мудаков спорить не буду, – поднимаясь, тихо сказал Сашка, – а вот насчёт "никто не ждал", ты, брат, не прав. Ждала она нас… Может ещё даже на первом бисе ждала… А у нас ведь собственная гордость… – с трудом сдерживаясь, нарезал слова Рыжий. – Нам же мало быть мудаками… Нет, нам обязательно надо быть редкостными мудаками! – и уже не сдерживаясь, громко выругался.
* * *
Отец позвонил, как и обещал, ровно через две недели. Было одиннадцать часов утра, Златка с Михой ещё валялись в постели, но спросонья разглядев замигавшую на мобильном телефоне надпись "Папчка", она спешно смахнула вместе с простынёй, которой укрывалась, все остатки своего сна, и довольно бодро отвечала, дабы избежать насмешек отца, который лишь в выходные дни позволял себе просыпаться на час позже обычных семи утра.
Все согласования на выдачу разрешения для обустройства на безымянном островке в русле Темерника временной сцены ко Дню города отец обеспечил, все распоряжения отдал, и сейчас, довольный собой, рассказывал об этом дочери.
– …На аквапарк я передумал твой проект вешать. Запитаетесь от них электричеством и всё, больше они тебе не нужны. Организационные вопросы будешь решать с Сергеевым, директором нашего муниципального парка, запиши его телефон… – говорил отец.
– Погоди, папчка, ручку найду… – Злата свесившись с кровати пошарила в своей сумке, что лежала рядом на полу. – Ага, диктуй… – записывала она цифры на глянцевой обложке какого-то журнала, что валялся тут же неподалёку.
– Антон Юрьевич мужик понятливый и расторопный, с ним у вас проблем не будет, поэтому я на "Дружбу" всё и оформил, – продолжал отец. – Как только с деньгами определитесь – сразу ко мне, я Михаила с директорами одной строительной компании сведу, они вам помогать будут. Главное не тяните, чем быстрее начнёте, тем будет лучше, – поучал отец.
– Спасибо, папчка! Сегодня же позвоню…
Пока Златка разговаривала с отцом, проснувшийся Миха подсматривал за ней сквозь полуприкрытые веки, внутренне улыбаясь. Ведь размытая сквозь ресницы и оттого плавающая в радужных световых пятнах картинка казалась ему ошеломительно красивой и волнующей.
Златка, лохматая со сна, лежала на животе на краю кровати, чуть привстав, опираясь на локти, и держа в одной руке телефон, а в другой теребя авторучку, что-то отвечала отцу, благодарила и, соглашаясь с чем-то, кивала. Смятая фланелевая простынь, которой она укрывалась ночью, большим мягким комом сбилась в ногах. И в контровом свете на фоне окна силуэт обнажённого тела, её грудь, которой она касалась подушки в такт кивкам, эти изгибы неприкрытой спины казались ему такими прекрасными, что он старательно прятал за ресницами свой взгляд, дабы продлить, не спугнуть невольным прикосновением этот плывущий в его сознание образ…
Закончив разговор, Златка повернулась к Михе, который лежал с закрытыми глазами лицом к ней.
– Ты ещё спишь, соня-засоня?
Не дождавшись ответа, она, улыбаясь, пробормотала: "Ну, тогда пора тебя будить…", – приподняла край его простыни, но он неожиданно перехватил её руку, сильно притянул к себе, затем перевернулся вместе с ней и спустя мгновение уже склонялся сверху, закидывая за голову её руки.
– Бессовестный обманщик! – весело смеялась она, а он в ответ лишь молча натягивал простынь, укрывая их с головой, и, когда яркий свет окна внутри этого фланелевого кокона вдруг стал мягко жёлтым, пробиваясь сквозь бежевую ткань, настойчиво поцеловал её в губы.
– Отец звонил… – хотела рассказать она.
А он, не слушая, снова и снова целовал её. Она попыталась было обнять его за шею, но он, не отрываясь от её губ, настойчиво завёл её руки обратно за голову, и она подчинилась. И теперь уже она сквозь полуприкрытые ресницы плыла в этом мягко-фланелевом свете, откликаясь на все его желания… на его язык, который так настойчиво раздвигал её губы… на прикосновения его рук, что так сильно и нежно ласкали её… так сильно и нежно, что, вздрогнув, качнулось всё вокруг первый раз…
И сразу посыпались все маски, которые она придумала для себя. И вслед за маской циника, что прикрывалась маской Микки Мауса, исчезла маска обманщика вместе с маской расчётливости. И где-то там, куда не было хода никому, пряталась та маленькая одинокая девочка, про которую никто не должен был знать. Но не было больше пут в этом их фланелевом коконе, и уже не держало её ничего. И она взлетала. Каждый раз, когда вздрагивая, качалось всё вокруг…
Глава 8.
Татуировка с трезубцем
"Каменные лица Ростова"