Столько времени, уйма времени - и все впустую. Теперь-то я спокойна, потому что знаю: все равно уже слишком поздно.
- И когда все это началось?
- В пустых классах, когда я убиралась в школе. Еще хранилось тепло детей, я одна, заперта с цифрами на таблицах, деление как умножение, умножение как деление… и вот сама я становлюсь цифрой "три"… нет, правда-правда, так оно и было.
- Ваш муж говорил, иногда вам казалось, будто вы разговариваете с прохожими.
- Ах вот как, значит, он вам и об этом рассказал… Что ж, мне и вправду случалось выдумывать всякие разговоры, иногда на меня находило такое. Я знала, что они мне не верили - ни он, ни она. Но временами мне нравилось, когда они принимали меня за сумасшедшую… так, попугать их немножко. После этого на душе у меня становилось еще спокойней.
Правда, порой я и в самом деле с кем-то разговаривала, но все происходило совсем не так, как я им рассказывала… вот это ни разу.
- А теперь, если вы не возражаете, давайте-ка вернемся к убийству.
- Думаю, вам уже сказали, что об этом времени я почти ничего не помню.
- Почему вы это сделали?
- Это вы о чем?
- Почему вы ее убили?
- Если бы мне удалось выразить это словами, сразу бы закончились все эти расспросы, да и вы тоже вряд ли пришли бы сюда, чтобы поговорить со мной. Вот насчет всего остального, это я могу.
- Всего остального?
- Ну да. Если я разрубила ее на куски и побросала эти куски в поезда, то ведь надо же было как-то от них избавиться. Поставьте себя на мое место, куда их еще девать?
А вообще-то говорят, будто это было не так уж плохо придумано.
Мне ведь совсем не хотелось, чтобы меня забрали в полицию… покуда не забрали… вот я и избавилась от нее так, как сделал бы на моем месте любой, у кого голова в порядке.
Вы и представить себе не можете, до чего тяжело было разделывать ее на куски - ночью, в погребе, прямо как в мясной лавке, никогда бы не подумала, что это такая тяжелая работа. Если вам кто-нибудь скажет, будто тем, что я сделала там, в погребе, я еще усугубила свою вину, как бы добавила к убийству еще одно преступление, можете передать им, что все это неправда.
- Так вы что, так и не знаете, почему ее убили?
- Этого я вам не скажу.
- А что бы вы могли мне сказать?
- Все зависит от того, какой мне зададут вопрос.
- Неужели, вам еще ни разу не задали насчет убийства ни одного правильного вопроса?
- Нет, ни разу. Правда-правда. Если бы мне задали правильный вопрос, я бы сразу нашла ответ. А какой это должен быть вопрос, я и сама толком не знаю.
- А как, по-вашему, есть кто-нибудь еще кроме вас, кто мог бы ответить на этот вопрос: почему вы ее убили?
- Нет, никого. Разве что в самом конце.
- А сами вы не пытались найти этот самый правильный вопрос?
- Конечно, пытаюсь, да только у меня никак не получается. Правда, я не очень-то и старалась. Так намучилась, пока все это делала, что теперь и думать об этом не могу.
Они задавали мне столько всяких вопросов, один за другим, но среди них я так и не услыхала ни одного, который бы…
- Неужели так-таки ни одного?..
- Ни единого. Например, они спрашивали: "Может, потому, что она была глухонемая и действовала вам на нервы?" Или: "А вы, случайно, не ревновали ее к своему мужу? Не завидовали, что она была намного моложе вас?" Или вот еще: "Может, вам просто было скучно?" Или еще: "А вас не раздражал заведенный в доме порядок?"
Вы хоть по крайней мере не задаете мне этих дурацких вопросов, и на том спасибо.
- А что же было в этих вопросах, что казалось вам таким уж дурацким?
- Они были все по отдельности.
- По-вашему, правильный вопрос должен был включать в себя все эти и еще какие-то другие, так, что ли?
- Может, и так. Откуда мне знать? А что, вам действительно интересно узнать, почему я это сделала?
- Да, интересно. Мне интересны вы сами. А стало быть, и все, что вы делаете.
- Может, так оно и есть, да только, не убей я ее, вам никогда бы и в голову не пришло обратить на меня хоть какое-то внимание. И я бы так все сидела, сидела себе там в саду и молчала, как прежде. Знаете, порой мне казалось, будто рот у меня залит застывшим цементом, вроде того, из которого была сделала моя лавочка.
- А вы не могли бы привести мне хотя бы один пример вопроса, который был бы, на ваш взгляд, правильным? Само собой, не из тех, какие мог бы задать вам я. А из тех, какие, скажем, могли бы задать мне вы сами…
- Задать вам? Это еще зачем?
- Ну, хотя бы чтоб узнать, по какой причине я вас расспрашиваю… Почему вы меня интересуете? Что за человек я сам?
- А я и так уже знаю, почему вы мной интересуетесь. И что вы за человек, тоже догадываюсь.
А в остальном, вот посмотрите, как я поступала с Альфонсо. Когда он заходил поговорить с Пьером о работе или о чем другом, я всегда выходила в коридор или еще пряталась за дверью и подслушивала, что он там говорит… И с вами надо было бы поступить точно также.
- Вы хотите сказать, мне надо было бы говорить где-нибудь вдали от вас?
- Да, и с кем-нибудь другим, не со мной.
- И чтобы я не знал, что вы меня слушаете?
- Да, чтобы вам это и в голову не приходило. Чтобы все это было как бы случайно, ненароком…
- Выходит, из-за дверей лучше слышишь?
- Всегда. Это одно из чудес света. Вот так я однажды и увидела Альфонсо насквозь, до той самой глубины, куда он и сам-то, наверное, сроду не заглядывал.
Всякий раз, когда Пьер заставал меня за дверью, он сразу же отсылал меня в сад - живо в сад, и никаких разговоров… Представляете, ничего себе жизнь, а?
- А у Пьера, какой голос был у него, когда вы слушали его из-за двери?
- У него-то? Да точно такой же, как и по ту сторону, никакой разницы.
Поверьте, это все, что я могу сказать… Вот если бы вы нашли правильный вопрос, тогда, клянусь, я бы ответила как надо.
А что говорят о причинах, почему я ее убила?
- Да всякое…
- Понятно, это вроде как следователь со своими вопросами…
- А слово "почему", оно кажется вам более уместным?
- Почему?.. Пожалуй. Думаю, это уже поближе.
- В таком случае, я задаю вам вопрос: почему?
- А ведь и правда… Почему?..
Но это слово снова возвращает меня к вам, к вашим вопросам…
- А вдруг причина все-таки есть, но о ней никто не знает, просто она никому не известна…
- А кому же она сейчас может быть не известна?
- Да ни вам… ни мне… Никому.
- И где же она скрывается, эта самая причина, которая никому не известна?
- Кто знает… Может, в вас?
- Почему это именно во мне? Почему не в ней?.. Не в доме?.. Не в ноже?.. Или в смерти?.. Да-да, именно в смерти…
Скажите, а безумие, оно может быть причиной?
- Кто знает…
- Когда долго ищут и никак не могут найти, то наверняка скажут, что это безумие, уж мне ли не знать.
Что ж, тем хуже. Если уж я и вправду лишилась рассудка, если моя болезнь называется безумием, то меня это не очень-то и огорчает…
- Не стоит об этом думать.
- А я и не думаю. Это вы об этом думаете. Уж я-то знаю, когда люди думают, будто у меня крыша поехала, - я сразу чувствую это по голосу.
- А что вы делали по дому?
- Ничего. Ходила за покупками через день. Вот и все.
- Но чем же вы тогда занимались целыми днями?
- Да ничем.
- А как же проходило время?
- Быстро-пребыстро, с какой-то бешеной скоростью, как лавина.
- Ваш муж говорил, что вы ежедневно наводили порядок у себя в комнате.
- Для себя самой, я убирала свою комнату, мылась, стирала свое белье, чтобы все было чисто… и я тоже. Понимаете, так я всегда была готова, и комната… Чистая, причесанная, кровать застелена. Могла спокойно идти в сад, никаких следов позади.
Что ни говори, а мне все-таки чуть-чуть грустно, что я сумасшедшая. Если и другие тоже сумасшедшие, что меня ждет среди них?
- Итак, вы навели порядок в комнате, помылись, привели себя в порядок, и к чему же вы таким образом готовились?
- Да ни к чему. Просто была готова… Если вдруг что-то случится - я готова, вот и все. Вдруг кто-то приедет за мной или я исчезну, уйду куда-нибудь и больше никогда не вернусь, никогда - после меня ничего не найдут, никаких особых следов, только одни чистые следы. Понимаете?
- О чем вы думаете?
- Я думаю о саде. Это далеко. Это приятно. Это кончилось навсегда. И об Альфонсо, который все рубит и рубит дрова, хотя все уже кончилось. И о Пьере, который ходит на службу. Мне кажется, и у Альфонсо тоже было все, чтобы стать умным, а он не был умным, мне никогда не понять, почему, как и насчет себя самой. Выходит, нас было двое во всем Виорне, Альфонсо да я…
Вот про Пьера Ланна я бы никогда такого не сказала…
Как, по-вашему, все, что я вам рассказываю, это правда или нет?
- Мне кажется, правда.
- Тогда послушайте. И мне тоже кажется, что это чистая правда. Я никогда еще не говорила так много, и я не лгу. Кто знает, может, если бы мне представился случай, я могла бы ничуть не хуже рассказать все это и раньше…