21
Вечером следующего дня Дима зашел в гости к Антону и рассказал ему все подробности своего последнего свидания с Леной. Лукавцев слушал внимательно, но почему-то не придал повествованию соседа особого значения. Когда Дмитрий закончил, Антон безучастно промолвил: – Вот как, значится… Это не плохо, это нормально.
– Это нормально?! – воскликнул удивленный Дима. – Это блаженство, Антон Юрьевич! Полное блаженство!
– Ах, какое блаженство, ах какое блаженство… – Тихо пропел Антон, безучастно глядя куда-то мимо собеседника.
Недолго помолчали. Затем Антон сказал: "Извини, друг, мне надо сделать один звоночек", и вышел из кухни. Через минут пять он вернулся и сказал Диме: – Ты, Димка, заходи ко мне вечерком в четверг. Хорошо?.. Сейчас мне надо встретиться с очень важным человеком.
– Ладно. Зайду в четверг. А что за человек?
– Мой работодатель.
– Может, он и мне работенку даст?
– А ты ж вроде где-то работаешь…
– Мне эта работа уже осточертела. Я хочу другую. А ты сам-то что делаешь?
– Я делаю то, что тебе, Димка-бимка, не по нраву и не по силам. Хотя, вообще-то, приходи в четверг после дождичка, – может и тебе чего найдется. Придешь?
– Приду.
Дима допил свой чай, вкинул в рот конфетку и, помахав соседу ручкой, удалился.
В четверг вечером Дима, как и обещал, зашел к Антону.
– Поехали, Димка, работку смотреть. – Сказал Лукавцев, выходя на площадку.
– Смотреть? – спросил удивленный Димка.
– Смотреть, смотреть.
– Как это?
– Меньше вопросов, больше дела. Поехали.
Антон потащил Дмитрия за собой – к серебристой иномарке, что стояла неподалеку от беседки.
Парни сели в автомобиль. Антон щелкнул ключом зажигания.
Когда Антон выехал со двора, Дима спросил: – Все-таки, куда мы едем, Антон?
– Меньше вопросов, Димка-бимка. – Бесцветно ответил Лукавцев, переключая передачу. – Я тебе плохого не посоветую.
Проехав километра два, Антон свернул на шоссе и включил пятую скорость. Минуты три "ниссан" лихо несся по шоссе, обгоняя грузовики и цветные иномарки с юными девицами.
Сбавив скорость, Антон завернул в переулок и, проехав с полкилометра, остановил автомобиль у разноцветной высотки. Затем он заглушил двигатель и вышел из машины. Следом за ним из машины вылез Димка и, уже в третий раз, повторил свой вопрос. Антон растопырил пальцы, поджал плечи и с деланной кичливостью проговорил грузинским акцентом: – Зачем спрашиваешь, человек?.. Сичас зайдем – сам посмотришь!
Молодые люди вошли в подъезд высотного дома и поднялись на второй этаж. Одна из дверей была приоткрыта. Антон вошел в нее и жестом поманил товарища за собой.
Миновав прихожую, два товарища вошли в гостиную. У окна комнаты стоял высокий крепкий парень, и что-то держал перед собой.
– Здра… – только и успел вымолвить Дима – Антон прикрыл ему рот рукой и шепотом пояснил: – идет процесс видеосъемки. Тише!
– Да все уже, снял. – Сказал высокий парень, и опустил руки.
В одной руке у него была миниатюрная видеокамера, в другой – монокль. Заметив Диму, парень повёл бровью протянул ему руку и представился: – Павел.
– Дима. – Дмитрий аккуратно пожал длинную мускулистую ладонь.
– На, посмотри, как одевается блондинка. – Паша отдал Диме монокль. – Дом напротив, седьмой этаж, окно с бежевыми шторами.
Дмитрий навел бинокль на окно с бежевыми шторами и увидел молодую девушку. Она неспешно натягивала на свое тельце короткое платье. Неподалеку от нее, в широком мягком кресле сидел полураздетый мужчина. В одной руке у него был стакан-полусфера с каким-то зеленым напитком, а в другой – пятидесятидолларовая купюра. Когда девушка оделась, грек отдал ей зеленую бумажку и, улыбнувшись, что-то сказал, – видимо, слова благодарности, которые интеллигенты говорят девочкам по вызову. Когда эта девочка по вызову снова подошла к окну, Дима присмотрелся к ней внимательнее. Девица была очень похожа на Лену, – такая же стройная, с высокой упругой грудью, плечи покатые, шея длинная, даже овал лица такой же…
Паша стоял в сторонке и внимательно наблюдал за своим новым знакомым. Вначале парень выглядел спокойным и невозмутимым. Потом прикусил губу, учащённо задышал, пригнулся – будто уклонился от удара в голову. Заметив, как на шее Димы забилась жилка, Паша окликнул его: – Дима… Что с тобой?
Дмитрий резко повернулся лицом к Паше и Антону, которые с тревогой наблюдали за ним. Его рука с моноклем повисла, другая рука сжалась в кулак, лицо покрылось багровыми румянцами.
– Лена… – тихо и отстранённо пролепетал Дима.
– Димка-бимка… – Антон с опаской посмотрел на друга. – Что? Что случилось? Что за Ленка?
– Лена… – еле слышно простонал Димка, садясь рядом с товарищем, и ударяя себя кулаками по коленям.
Димка смахнул с глаза выступившую слезинку, сбросил с плеча руку Антона, уткнулся лицом в большую замшевую подушку, и заплакал.
Прерывистое сопение, сопровождающееся подергиванием плеч, длилось минуты три. Пока Дмитрий плакал, Антон что-то тихо объяснял своему большому приятелю. Паша внимательно слушал. Когда Дмитрий притих, длинный товарищ Антона подмигнул ему и сказал: – А девушка красива…
Дима, услышав слова Павла, повернулся к нему лицом. Румянцы ярости уже сошли с его щек, но по нему было видно, что до спокойствия ему еще далеко.
Антон цыкнул на товарища, наступил ему на ногу. Павлик отдёрнул ногу, и улыбнулся Диме: – Как дела, Дима?
Дмитрий полусидел-полулежал на подлокотнике дивана, глядя в потолок невидящими глазами. Когда Паша повторил вопрос, он принял сидячее положение, на несколько секунд задумался, и, шмыгнув носом, сказал: – Очень плохи дела. На много хуже, чем я думал.
– Короче, твоя… – начал было Паша, но Антон, оскалившись, ущипнул его за руку.
– Да правильно он говорит, – Дима положил ладонь на бедро Лукавцева. – Правильно. Я увидел блондинку, которую…
– Увидел блондинку, которую… – Паша снова не смог довести реплику до конца – цепкие пальцы Антона скрутили ему ухо.
От боли Пашка ойкнул, ударил друга кулаком в грудь. Лукавцев в ответ ткнул товарища пальцем в живот.
– Эй! – обиженно выкрикнул Павел. – Совесть имей!
– Я имею совесть, Павлик. – Сказал Антон, и, погладив друга по голове, прижался к его плечу щекой. – Я тебя люблю, как брата, Павлик.
– Видал, Дима, это он так поступает с человеком, которого любит, как брата!.. А что ты сделаешь с тем, кого вообще не любишь?
– Убью без малейшего зазора. – Совершенно серьезно ответил Антон, и почему-то косо поглядел на Димку. – А того, кого ненавижу, – живьем зарою в землю!
Павлик посмеялся с товарища, и обратился к Димке: – Понял, какие у тебя соседи?..
– Как обидно! – простонал Дмитрий, и снова уткнулся в мягкую подушку.
Пашка, посмеиваясь, подмигнул товарищу. Тот недовольно цыкнул и потормошил Димку: – Обидно, Димка. Конечно, обидно. Понимаю.
– На, посмотри на неё. – Паша отдал Антону диск, который вынул из видеокамеры. – Твой фасон.
Лукавцев вставил диск в "дивиди", взял пульт. Дмитрий резко соскочил с дивана, вырвал из рук Антона пульт и, швырнув его в угол, прокричал: – Не надо на неё смотреть! Не надо!
– Фигня-вопрос, Димка… – Как можно спокойнее ответил Антон, вдавливаясь спиной в спинку дивана: его юный друг превратился из недоделанного меланхолика в холерика на грани фола. – Не будем смотреть.
Дима стал ровно, успокоился, сделал два размеренных вдоха-выдоха, и с обидой вымолвил: – Потом всё равно будете смотреть!
Сказав эти слова, Дмитрий быстрым шагом вышел из квартиры. Павел закрыл за ним дверь. Потом включил "дивиди". На экране возник образ светловолосой девушки – той самой, которую только что через монокль наблюдал Дима.
Антон выключил телевизор и сказал недоумевающему другу: – Я обещал не смотреть на нее.
– А мне надо посмотреть. Я должен просмотреть материал, прежде чем выложить его в инете.
– Ты собираешься выложить его в инете?
– Извини, Тошка, я ее две недели пас, улучал момент, чтоб предложить ее Леониду Ефимычу! Тариф сбавил! И все это бесплатно?! Фиг вам, батенька!
– А я думал, ты можешь хоть иногда быть бескорыстным челом…
– А я и есть бескорыстный – я ведь с тебя ничего не взял… Кстати, давно хотел тебя спросить: на что тебе это?
– Это ни мне, это Димке-бимке. Жалко парня. Любит эту дивчину без памяти, а она его за цепную собачку держит. Теперь хоть будет смотреть на нее открытыми глазами.
– Ну и зачем тебе сдалось это?.. Пусть бы и любил ее дальше. Пусть бы и женился. Она бы налево ходила, любила бы его. Знаешь, как проститутки любят?.. Не капризничают по мелочам. Изменяют грамотно – незаметно и не часто… Это раз. Два: ты уверен, что он сейчас не порежет себе вены и не утопится?
– Это уж пусть как хочет. Пусть хоть живьем себя в землю закапывает.
Павел на минуту задумался. Потом засмеялся и сказал: – Если бы все были такими, как ты, мир был бы очень несчастным.
– Да. – Согласился Лукавцев. – Горькая правда рвет душу, особенно неприкаянную. Но эта ж самая правда и дает человеку лейтмотив для начала своего духовного становления. Создать этот лейтмотив – дело похвальное. А если кто, ощутив свою духовную неприкаянность, захочет руки на себя наложить – это дело сугубо его и никого больше.
Пашка слушал эту недолгую речь с надменно-кислой миной, а когда Антон закончил, сказал: – Ладно, духовный наставник, ты, если не хочешь смотреть, иди на кухню, пиво пей, а я буду изучать свой новый материал.