– Да, – серьезно сказал Дима, роняя ложку в тарелку с салатом. – Я ведь пляшущий ангел…
– Это тебя кто так обозвал?
– Не обозвал, – Дима снова уронил ложку в тарелку, и после короткой паузы, продолжил: – Просто назвал…
– Кто? – Толик не унимался – не столько для себя, сколько для хохочущих гостей.
– Какая разница… Пляшущий ангел, так пляшущий ангел…
На этот раз засмеялись только две девицы лет двадцати и худощавый мужик в коричневом костюме, сидящий напротив Толиана. Дима, не обращая ни на кого внимания, принялся поглощать салат. Толик, глядя на него, задумчиво хмыкнул и откусил кусок сардельки.
Услышав звук, похожий на гул тромбона, гости посмотрели в сторону ворот и увидели голубую иномарку. Тут же из дома вышли Дмитрий Николаевич с Татьяной Владимировной.
– Мам, – Дима, как ошпаренный, вскочил, подбежал к матери. – Это как понимать, а?
– Это надо понимать совсем не так, как тебе… – женщина с укором посмотрела на сына и язвительно продолжила: – Мой юный алкоголик! хочется! – Татьяна Владимировна не сильно схватила сына за нос. – Ты меня понял?
– Ладно, – Дмитрий стыдливо отвернулся.
– Что "ладно"?! – мать сорвалась на крик, схватила сына за плечи, повернула лицом к себе. – Мало того, что ты сам позоришься перед людьми, так ещё и меня пытаешься опозорить!..
– Мам, не обижайся… я не хотел…
– Ты иди-ка поспи, сынок… Как думаешь?
– Думаю, да… – сын виновато улыбнулся матери.
– Думаю, да, – Татьяна Владимировна, весело смеясь, передразнила сына и, взяв его за плечо, аккуратно толкнула в сторону двери: – Иди, отдохни… Митя, пошли…
Грымова пошла к иномарке. Дмитрий Николаевич – за ней. Дмитрий провожал их печальным взглядом, пока они не уселись в машину. Когда иномарка тронулась, он сел на свое место за столом и сказал Толику: – Что ты думаешь?
– Что я думаю по этому поводу? – уточнил Толик.
– Ай, – Дима нервно махнул рукой. – Не надо ничего думать. Давай, лучше, накатим.
Под тихий смех гостей юноша взял с середины стола два фужера и наполнил их вином.
19
Надя остановила машину возле двора с двухэтажным домом из белого кирпича. Занеся ладонь над клаксоном, она заметила, как из дома вышел небритый абхазец в белой майке-алкоголичке и черном трико. Аккуратно опустив руку на клаксон, девушка опустила стекло и с улыбкой помахала ручкой хозяину дома. Мужчина тоже улыбнулся во весь рот, небрежно махнул девушке обеими руками и открыл ворота.
– Давай, заруливай, Надежда Евгеньевна, – сказал он Наде. – Смотри, хату не снеси.
Подъехав к дому, Грэтхен заглушила автомобиль.
– Дядя Шамиль, я у вас машинку на два денька оставлю…
– Хоть вообще оставляй. – Ответил дядя Шамиль, игриво хватая девицу за руку. – Можешь даже сама с ней остаться. Бесплатно…
– До свидания.
– До свидания.
Дядя Шамиль улыбался, но в душе негодовал – из-за того, что эта эффектная дама, которая годится ему почти в дочери, не отреагировала на его заигрывания так, как ему бы хотелось. Надя даже не удостоила его взглядом, когда он заискивающе улыбался ей, а прощальные слова произнесла бесцветно.
– Спокойной ночи, Надежда Евгеньевна.
С этими словами дядя Шамиль взял руку дамы за кончики пальцев и, слегка наклонив голову, поднес к своим губам.
– И вам приятных эротических сновидений. – Ответила Надя, выхватывая руку, которую еще не успел облобызать дядя Шамиль.
Затем Грэтхен вынула из окна своего автомобиля сумочку и, повесив ее на плечо, направилась к воротам. Она шла элегантной размеренной походкой, как бы демонстрируя любвеобильному абхазцу свою осиную талию и точеные бедра.
Выйдя со двора, Надя обернулась и уловила вожделенный взгляд своего экзотического приятеля. Дядя Шамиль ничуть не смутился, или просто сделал вид, что не смутился. Пройдясь пальцами по своим щетинистым щекам, он послал Надежде Евгеньевне воздушный поцелуй, который девушка привычно проигнорировала, и принялся закрывать ворота.
Пройдя несколько участков, Надя достала мобильный телефон и через поисковик набрала номер бабушки. Нет ответа… Странно!.. Обычно бабушка отвечает после второго гудка… Надя держала телефон возле уха, пока длинные гудки не сменились короткими. Затем она сложила свою "раскладушку", замедлила шаг, и тревожно огляделась по сторонам.
Присев на лавочку у очередного участка, Грэтхен снова набрала номер бабушки. Снова нет ответа. Надя сидела с полминуты в тревожном раздумье. Затем убрала телефон в сумочку и продолжила путь.
Она шла быстрым шагом. Цоканье ее каблуков неприятно резало ночную тишину.
Пройдя очередной частный дом, Надежда услышала позади себя неприятный мужской голос: "Не брякай, каза!..", обернулась и увидела, как из окна дома выглядывает щуплый мужичок неопределенного возраста. Погрозив грубияну пальцем, Надя пошла дальше своей дорогой.
Пройдя еще метров десять, девушка увидела, как кто-то перелазит через забор.
Человек ловко перелез через забор и галопом понесся по обочине. Спустя полминуты через этот же штакетник перелез еще один человек; судя по его движениям, это был либо нетрезвый человек, либо индивид с небольшими отклонениями опорно-двигательной системы. Ступив на тротуар, он пригнулся, огляделся по сторонам и побежал вслед за первым.
Надя минуты две стояла, как вкопанная. Ее взгляд сверлил бегущего человека, а рука нерешительно поигрывала телефоном-раскладушкой. Когда ночной бегун растворился в ночной темноте, Грэтхен продолжила путь.
Она подошла к ветхому деревянному заборику – тому самому, через который недавно перелазили ночные хулиганы.
За забориком – деревянный дом с острой крышей. Неподалеку от дома – собачья будка, из которой доносится тихое рычанье. Дальше, за домиком, – курятник и небольшой кирпичный гараж. Двор, вмещающий дом, курятник, гараж и собачью будку, окружен частоколом. За частоколом – огород с картошкой, кабачками, яблонями, луком и клубникой. Клубника отделена от всего остального стенкой из автомобильных шин, наполовину вкопанных в землю.
Надя отворила калитку, вошла во двор. Подойдя к дому, она дернула дверь. Дверь не поддалась. Тогда Грэтхен подошла к окну и, захватив кончиками пальцев углы рамы, попробовала открыть его. Тщетно. Недолго подумав, девушка подошла к другому окну и заметила, что оно не закрыто полностью. Открыв окно, она влезла внутрь, включила свет, и увидела бабушку…
Бабушка без сознания лежала на полу. В нескольких шагах от нее, между шкафом и креслом-качалкой, валялась шахматная доска.
Звонко вскрикнув, Надя приложила руки к вискам, и, хватая ртом воздух, подбежала к телу. Взяв бабушку за запястье, она пощупала пульс, прижалась ухом к ее груди. Услышав медленный стук сердца, Надежда облегченно выдохнула, подбежала к шкафу и, распахнув его двери, достала бутылочку с нашатырным спиртом. Пошарив глазами по полке с аптечными принадлежностями, она взяла рулон бинта и оторвала от него небольшой кусок. Скомкав лоскут бинта, и смочив его нашатырем, девушка поднесла его к носу бабушки. Старая женщина пришла в сознание за считанные секунды.
– Бабушка… – Позвала внучка дрожащим голосом. – Катерина Игоревна…
Не дождавшись ответа, Грэтхен с остервенением швырнула кусок бинта в угол и легонько похлопала пожилую женщину по щекам. Бабушка засопела, потом резко вдохнула носом воздух и открыла глаза.
– Фу-ух, – Надя шумно выдохнула и улыбнулась. Щеки ее порозовели. Она помогла бабушке подняться и подвела ее к кровати. Катерина Игоревна присела на кровать, сделала два глубоких вдоха и, слабо мотнув головой, надтреснутым голосом промолвила: – Да-а… Черти! Чуть не убили!
Затем она помолчала некоторое время, тупо глядя перед собой и, уже окончательно придя в себя, улыбнулась внучке: – Ладно, хорошо хоть жива осталась…
– Катерина Игоревна, ты ляжь, а я тебе зеленого чайку заварю… Угу?
– Угу, – Катерина Игоревна с нежностью посмотрела на внучку. – Какая ты у меня славная внучка.
– Это потому что ты – очень хорошая бабушечка.
Одарив бабушку теплой улыбкой, внучка удалилась.
Пока Надежда хлопотала на кухне, Катерина Игоревна вспоминала недавно случившееся.