Кира осторожно стала расспрашивать про паспорт и документы, оказавшиеся в холодильнике. Людмила поведала ей страшную историю. Якобы она шла по улице, и на нее напали, отобрали сумку с ключами, документами, записной книжкой и деньгами. Приехала из Ильинки подруга Лиля, пошла с ней в полицию, где ей оформили новый паспорт. А потом нашелся старый (Кира видела на тумбочке этот старый паспорт), а новый она решила спрятать в холодильник вместе с документами о собственности на квартиру. Вот только деньги куда-то опять делись. Много денег. Сначала нашлись и вдруг снова потерялись. Наверное, где-то засунуты в книги – у нее такая привычка: рассовывать деньги в книги.
– Людмила, какие деньги? Тебе переводят пенсию на сберкнижку, да и деньги за проданную дачу, ты говорила, у тебя лежат на книжке?
– Ты не знаешь, это мой муж, гад. Он всегда прятал от меня деньги в книги. Вот они и выпали, а потом опять пропали. Наверное, кто-то украл…
Кира поспешила переменить тему.
– Людмила, давай я оплачу твои квитанции за квартиру, телефон, свет и газ. Отключат ведь! – предложила она.
– А их нет.
– Как нет? Ты же мне по телефону сказала, что все подготовила?
– Вот так и нет. Пока ты ко мне ехала, их украли вместе с деньгами. Дверь в квартиру была приоткрыта, кто-то влетел, схватил и убежал. Я выскочила на лестницу, а его и след простыл.
Кира не стала спорить и выяснять, как она могла выбежать из запертой квартиры. И так все ясно.
– Людмила, ты же соседке отдавала запасные ключи. Давай у нее обратно попросим, и у тебя будет две пары – те, что я привезла, и еще одни. Все же не сразу потеряешь?
– Нет, я с ней давно не общаюсь, она у меня все тут обшарила как-то, и теперь я ей не доверяю.
– Тогда пойдем вместе в мастерскую, чтобы при нас сделали запасные, заодно и прогуляемся, – предложила Кира.
– Хорошо, – неуверенно согласилась Людмила.
Вдруг раздался телефонный звонок. Людмила взяла трубку:
– Да, Лиля, все, уже ничего не надо. Меня уже открыли… Ну так и открыли! Все в порядке, нет, ничего не надо. Это моя подруга, – бросила она Кире.
Кира попросила у нее трубку.
– Здравствуйте, я – Кира, дочь…
– Да, я знаю, – затараторила женщина. – Хорошо, что вы приехали, дайте мне ваш телефон, будем как-то вместе ей помогать. Я вам домой позвоню, и мы все обсудим.
Кира сходила с Людмилой в мастерскую, затем в магазин за продуктами и проводила ее до дома. Пора было уезжать. Они тепло попрощались и договорились ежедневно перезваниваться.
После смерти отца Кира несколько лет просила Людмилу отдать ей фотографии дедушки и бабушки, но та упорно уходила от ответа. Когда-то, на заре их отношений, Людмила, чувствуя свою вину перед Кирой за то, что утаила от нее (как, впрочем, и от второй дочери Ирины) смерть отца – просто не отвечала на ее телефонные звонки и скрывалась у знакомых ровно полгода, предложила ей унаследовать их квартиру. Кира тогда рассмеялась, напомнив Людмиле о столь незначительной разнице в их возрасте, сказав, что еще неизвестно, кто кого переживет.
Она предложила только разобрать рукописи отца, перевести их в электронный вид и подготовить к печати, а может, что-то опубликовать, пока у нее есть такая возможность. Людмила живо навострила ушки и поспешно отказалась, заметив, что все авторские права принадлежат только ей одной. "Кому они нужны? – думала Кира. – Кто сейчас будет читать про ту войну, когда в стране и так то тут, то там что-то загорается?" Ей просто больно было думать о том, что живые мысли ее отца, как бы она к нему ни относилась, угаснут на ближайшей помойке, как, впрочем, брошенные на проданной даче остатки тиражей его книг вместе со старинной мебелью.
А благородный "квартирный порыв" закончился у Людмилы прежде, чем Кира успела доехать в тот день до дома. "Уже два раза звонила. Что, не наговорились? – съехидничал Кирин муж, открывая ей дверь.
– Кирочка, – услышала она в трубке Людмилины "колокольчики". – Вопрос с квартирой преждевременный, мы будем общаться, дружить, разбирать рукописи… потом, все потом.
Но потом ничего не случилось. Под любыми предлогами Людмила отказывалась разбирать рукописи ("Сделай это сама, если не доверяешь", – предлагала Кира) – то высоко лезть и тяжело снимать их с верхней полки, то там пыль, то некогда (она не работала уже лет 25).
Вечером ей позвонила Лиля и много чего порассказала. Да, она давно замечала за Людмилой такое. Вот в прошлом году они собрались с ней поехать в Крым (у Лили там свой домик прикуплен). Лиля приехала к Людмиле, привезла билет на поезд, помогла собраться. Завтра рано утром они уезжали. Не успела она перешагнуть порог дома, как позвонила Людмила.
– Если ты, стерва, не вернешь мой паспорт и деньги, я заявлю на тебя в полицию! – орала в трубку Людмила.
Лиля не растерялась, приказав той грозным голосом поискать все это у нее на журнальном столе. Вскоре Людмила ворковала по телефону:
– Лилечка, прости, дорогая, я их не заметила, все в порядке, еще раз прости меня, дуру бестолковую.
В тот раз все обошлось. Но осадок у Лили остался. Ей жалко было никчемную Людмилу, все же они были дружны уже лет 40. Особенно они сошлись после смерти мужей. Несмотря на то, что Людмила рассорила ее с другой давней подругой из Ильинки (обе женщины занимались продажей Людмилиной дачи), она переживала за нее, боясь, как бы ее не прихватили какие-нибудь "черные риэлторы". Да мало ли что грозит человеку, внезапно теряющему память, в нашей неспокойной жизни? Они хорошо отдохнули в Крыму и договорились поехать туда весной следующего года. Однако в этом году Лиля не рискнула взять ее с собой и отправилась туда одна, попросив Киру на время ее отсутствия постоянно держать Людмилу в поле зрения.
Кира добросовестно звонила Людмиле через день и пару раз ее навестила. Та казалась вполне адекватной, утверждая, что никакие врачи ей не нужны, что с ней все в порядке, хотя без конца твердила о том, что кто-то влетел к ней в квартиру, схватил квитанции и деньги (иногда это были ключи) и убежал. В квартире оставалось все по-прежнему, да и выглядела она не лучше. Входная дверь зияла пустыми глазницами вывороченных замков. Но один все же оставался.
В "старый" День печати, 5 мая, который чтили все Кирины однокашники и коллеги, игнорируя новую навязанную дату, Людмиле исполнялся 71 год. Надо бы что-то ей подарить и как-то это событие отметить. Но телефон Людмилы молчал, причем не первый день. Вспомнилась Лиля. Может, она знает, куда та подевалась?
– Да, Кира, да, она у меня в Ильинке! Мы готовимся праздновать ее день рождения! Она сейчас подойдет.
– Людочка, поздравляю тебя с наступающим днем рождения и желаю тебе всего самого-самого! – сказала Кира, облегченно вздохнув (не потерялась и хорошо).
– Спасибо, Кира! А я тебя поздравляю с Новым годом! – ответила она под недоуменный шепот Лили.
Кира попрощалась и со спокойной душой отбыла на дачу.
После майских праздников ей позвонила взволнованная Лиля:
– Кира, тут такое опять! Звонит мне Людмила, плачет, говорит, что ее заперли, ключи украли, она не может выйти из квартиры… Я сразу поехала к ней, нашла слесаря, взломали дверь, потом меняли замки… Я оплатила телефон за два месяца, предложила заплатить за квартиру и прочее, но она денег не отдает ни за замки, ни за телефон… Все их прячет куда-то. Поздно вечером я уехала домой. А вчера мне позвонил участковый и попросил приехать в отделение на Малой Грузинской, сказав, что на меня поступило заявление, в котором я обвиняюсь в краже денег и документов и в том, что я насильно заперла человека в его квартире и утащила ключи. Я сейчас туда еду разбираться. Вы подтвердите, если понадобится, что я не виновата? Хотя и соседи видели, когда я приходила вскрывать дверь, и обещали все подтвердить!
– Конечно! – не волнуйтесь, успокоила ее Кира, не решившись предложить свою помощь Лиле под строгим взглядом мужа, убеждавшего ее не связываться с Людмилой. Он считал ее самовлюбленной попрыгуньей-стрекозой, которая "все лето пела", а теперь пусть попляшет. "Почему ты должна о ней заботиться? Она много о тебе думала? Давай, трать на нее остатки здоровья, она сядет тебе на шею и ножки свесит. Могла бы хоть что-то и хоть кому-то дать в этой жизни! Нет, все только себе любимой. А вы, дуры, черная кость, ублажаете ее!" – ворчал он и в чем-то был прав. "Но у нее же с головкой того… Что может быть ужаснее?" – слабо возражала Кира.
Вечером Лиля перезвонила и передала свой разговор с участковым. Он не стал ее долго допрашивать, сказав, что ему и так все ясно. Оказалось, что Людмила позвонила своей второй подруге из Ильинки Тамаре и умоляла ее спасти от этой мерзавки Лильки, которая заперла ее в квартире, обворовала, забрала документы на квартиру и обрекла на голодную смерть. Тут же примчался сын Тамары, который теперь рассекает по Ильинке на Людмилиной иномарке, взломал все двери (бедные соседи по общему холлу!), вызвал участкового и составил от имени "потерпевшей" заявление, а затем отвез ее к своей матери в Ильинку.
– Больше я одна к ней не поеду. Но страшно подумать, что ее ждет. Кира, пожалуйста, звоните ей и навещайте ее, она к вам хорошо относится, ведь пропадет же! Эта Тамара, она давно подбивала Людмилу подписать квартиру на ее сына (Кира тоже слышала об этом от Людмилы, когда та еще была в здравом уме). Ну, теперь-то они ее обработают! У Тамары невестка риэлтор. Позвоните ее сыну, вы же знаете его телефон, Людмила сама вам его дала. Если она у них, и с ней все хорошо, пусть будет, как будет. Лишь бы на улицу не выкинули… Я звонила туда, но Тамарин сын сказал, что Людмила не желает со мной разговаривать.