– Это опять я виновата, это я его попросила зайти со мной, – сказала Алевтина, – я хочу им все объяснить и начну прямо сейчас, а подробности доскажете вы. И не смотрите так испуганно: не придется вам больше за мной по лесу бегать и крапивой в чувство приводить, за полгода уж привыкла жить в этом дерьме – все лучше, чем в колонии. Так вот, – она обернулась к Кашире, – еще год назад я работала в спецстоловой Объединенного Института Ядерных Исследований в Дубне. На самом деле эта "столовая" – ресторан класса "люкс". Я была завпроизводством и через меня проходили все продукты, которые мы получали прямиком из Москвы. При очередной проверке ОБХСС выяснилось, что далеко не весь деликатесный дефицит попадал на столы. Почти сорок процентов икры, крабов, осетрины, лосося, ну и так далее, куда-то бесследно исчезали. Мне светила колония и один человек меня спас – "отмазал" от заключения. А теперь вот, два раза в месяц, по четвергам, он приходит ко мне в "гости", и я делаю все: что он хочет и как он хочет.
– А просто послать…, – начал было Кашира, но Алевтина покачала головой "нет".
– Чтобы нельзя было доказать мою "вину", – она горько усмехнулась, – про мою "вину" девчонки тоже расскажут – я им плакалась, – он вынул из моего дела несколько документов с моими подписями, их никто, кроме него, не видел. Так вот, эти листочки он сохранил и дело мое на доследование может вернуть, когда захочет, пока не вышел срок давности.
– Вот сволочь, – прошипел Мишка.
– Да нет, он мужик неплохой, он влюбился в меня, а потому – пожалел, да и рисковал из-за меня. Он жениться на мне хочет, да только мне он не нравится, а после того как начались "четверги", меня и вовсе с души воротит, когда его вижу. Так что два раза в месяц меня трахают без моего согласия и желания.
И она вышла из комнаты, оставив за спиной напряженную до звона тишину.
Первая заерзала на своей кровати Даша:
– Миш, если нужно что в холодильник положить, давай я схожу отопру.
Кашира мотнул головой, приходя в себя, и уставился в зеленые глаза, с трудом переводя звуковые колебания в ассоциативные образы.
– А?… Да… Дашунь, ты иди открывай, а я возьму бутылки и через минуту буду.
Он вышел и побрел по коридору к своим комнатам. Тимофей, Аркаша и Ремизов вопросительно уставились на него, хотя по его понурому виду сразу поняли – что-то не так.
– Не того послали дам приглашать, – сокрушенно воздел руки к потолку Тимофей и улыбнулся.
– Ладно зубы скалить, не смешно, там похоже дело серьезное: Алька не может сегодня, а остальные, из солидарности, тоже не идут, и я их за это уважаю, – Кашира глянул на Тимоху почти со злобой, – никто не смеялся, когда с Леной…
Вошедший в комнату Валька сжал его плечо:
– Миша, остановись, ты сейчас лишнее скажешь. Никто к Але, да и вообще ко всем четверым плохо не относится. Нам всем плевать, что они деревенские и книжек умных не читали. Это не их вина. Может быть потенциальных жен в них никто из нас и не видит, но и за дур, а уж тем более за шлюх, их тоже никто не держит, – и, заметив, что Тимоха, перестав улыбаться, открыл было рот, повернулся к нему, – и ты заткнись, тоже ляпнешь сейчас чего не надо.
– Да я шутил. Чего Ленку-то цеплять? – пожал плечами Тимофей.
– И Свету не нужно, и Дашу, и Алевтину, и никто и не цеплял, тебе показалось, и, вообще, дайте человеку слово сказать, – и Чибисов повернулся к Мишке, – ну что там приключилось? Надеюсь, наши принцессы нас еще любят?
– Да любят, любят! Они обрадовались так, что аж подпрыгивали, а потом вспомнили, что Алька сегодня не может. Хором извинялись, чуть не плакали. Я обещал все на завтра перенести.
– А с Алевтиной-то что?
– Обстоятельства у нее. Подробности можно у девчонок узнать, если уж очень интересно.
Тимофей скептически хмыкнул:
– Они не скажут, если только под пытками… Ленка перед абортом случайно, в горячке начала было говорить, да так перепугалась, что кулак в рот затолкала, а с меня пять честных-пречестных слов взяла, что я и вам ни гу-гу и сам забуду.
– Они скажут – Алевтина разрешила и даже просила их рассказать, если будем спрашивать, – ответил Кашира, – нужно вот что, ребят с канала забрать и еду с питьем в холодильнике столовой схоронить до завтра.
В столовую вызвался идти Валька. Остальные пошли на канал сообщить нерадостную весть Равилю, пытавшемуся сделать из полянки танцпол, и Сметанычу с Леней, которые возились с машиной.
Даша, ожидая Каширу, уселась на стол возле раздачи (обычно на нем лежали подносы) и уже начала беспокоиться, когда дверь хлопнула. Она проворно спрыгнула со стола:
– Несешь, да? Все в порядке? А то я уже подумала, может Аркаша с Игорем все равно захотят сегодня…
И тут вместо Каширы она увидела Вальку: "Так Миша же шел…", – и замолчала, будто у нее перехватило дыхание (его и вправду перехватило), она только махнула рукой, мол, иди за мной. Но Чибисов проворно поставил свою ношу на стол, еще хранивший тепло милой ему попки и поймал эту руку. Нет не руку, пальчики, тоненькие и легкие, как перышки. Она замерла, но руку не выдернула, только повернулась к нему с мольбой в глазах.
Он не выпускал ее пальцев.
– Даша!
Она дважды легонько потянула руку к себе и почти прошептала:
– Отпусти, пожалуйста.
Валька разжал пальцы:
– Ты не разговариваешь только со мной. Почему? Что я делаю не так? Я такой же, как все!
Она повернулась и, жестом пригласив его следовать за собой, быстро пошла вперед. Валька со вздохом подхватил поклажу и поплелся следом за ней через кухню в подсобку, где Даша уже открывала тяжелую дверь промышленного холодильника.
– Сюда ставь, – она указала ему свободную полку и не меняя тона тут же продолжила, – нет, ты не такой, как все, и Кашира ваш не такой: вы – добрые, – помолчала секунду и продолжила, – ты же не обидишь никогда. Тебя остановить легко – только попросить.
Она захлопнула холодильник и пошла мимо ошалевшего Вальки к выходу, бормоча на ходу что-то про то, что все мужики – полоумные. Тот опомнился наконец (немая заговорила!), догнал ее, тронул с опаской за плечо:
– Ты со мной говоришь?
– Ас кем? Тут больше нет никого. Я и дальше буду, – она щелкнула выключателем, – выходи, что застрял? Только ты не уставляйся на меня, когда говоришь…
– Чего не делать?
– Ну, не пялься, а то воткнет свои глаза в мои, прям как ножи, так у меня язык становится деревянный и не ворочается.
Она заперла дверь и медленно пошла по дорожке к общаге. Валька так осмелел, что обнял ее за плечи.
– Вот глупая, да просто ты мне… это… ну… нравишься.
– Я?! Тебе?! Не смейся! Ты – вон кто! А я – дура деревенская. Говорю вроде по-русски, а ты переспрашиваешь. Кашира говорит, ты тыщи книжек прочел. Ладно, пойдем. Вон, ваши приехали, с канала, что ли? Пойдем, будут сейчас с расспросами приставать, – и она, сняв его руку с плеча, ускорила шаги.
Вся бригада была на улице: кто-то молча курил, Сметаныч и Леня наводили марафет в машине, а Равиль и Аркаша, присев на корточки, о чем-то вполголоса беседовали. Все дружно повернули головы в их сторону, а Тимофей и Кашира шагнули навстречу Даше.
– Даш, ваши все разбежались по комнатам, ты хоть…, – начал было Тимофей и замолчал, увидев как та сразу превратилась в натянутую струну.
– Солнышко, – шагнул к ней Кашира и взял за руку, – приходите к нам на чаек. Уговори Лену со Светой и сама приходи. Сметаныч из дискотечных угощений коробочку шоколадных конфеток для вас заныкал. В холодильник к вам только торт пошел ночевать.
Игорька и Аркаши завтра вечером не будет, так хоть сегодня все вместе посидим.
Она растерянно оглядела ребят, а те, дружно бросив окурки, подошли к ней все разом. Сначала она встревожилась. Когда тебя берут в кольцо восемь парней – положено, по крайней мере, встревожиться. Но… Валька взял ее сзади за плечи и уткнулся носом ей в затылок, кто-то завладел второй рукой, кто-то погладил по голове, как ребенка, а Сметаныч, воспользовавшись замешательством объекта атаки, чмокнул ее в щеку. От такого всеобщего проявления внимания, если не сказать любви, глаза у Даши повлажнели. Она еще раз обвела всех глазами: "Да мы придем, придем, дайте только часок, себя образить". Парни заговорили все разом, выражая одобрение такому исключительно правильному решению. Пленница немедленно была освобождена из дружеского плена и заспешила к подъезду, успев, впрочем, пробормотать вполголоса, проходя мимо Каширы: "Ну, Мишка, обманщик, попомнишь!"
Кашира озадаченно уставился ей вслед, ребята, обойдя его, двинулись следом за Дашей.
– Пойдем, чего встал? Нужно в душ забежать, пока дамы не пришли, – Валька подтолкнул его к общежитию.
– Что она сказала? Слышал? О чем это?
– Слышал. Она думала, что бутылки принесешь ты, а явился я. Между прочим – спасибо!
Девочки, успевшие вымыться, сушили и расчесывали волосы. Даша передала им приглашение на чай, те дружно закивали головами, – конечно, идем.
– Сама-то мойся скорей! Мы дверь в душевую не запирали, чтобы тебе с замком не возиться (замок этот, действительно, иногда доводил девчонок до слез), – Светлана подтащила к себе стул с Леной и замахнулась расческой, готовясь плести "колосок".
Схватив халатик, полотенце и шампунь, Даша выскочила за дверь и, пробежав за спиной у вахтера, скатилась вниз, в подвальный этаж.