Впрочем, все они не были "ба-ба-ми" - и потому меня мало интересовали. Я же напротив - вызывал у них всегда самый живой интерес. Девчонки плели интриги, и пытались вовлечь меня в свои игры. Я видел, что им нравлюсь. Они присылали мне записки, с вопросами - в кого я влюблен, с кем хочу гулять, и прочие глупости, на которые я поначалу почти не обращал внимания. Они вели дневники, записывали ответы на вопросы, гадали, кто кому предназначен. В общем, занимались сущей чепухой, и казались мне исключительно странными созданиями. Но потом, внезапно для себя, я вдруг увлекся Олей - похожей на куклу блондинкой, чей папа, тренер по регби, сразу меня невзлюбил. Как это обычно бывает, Оля явилась мне в смутном сновидении (должно быть, Амур всегда охотится по ночам), и утром я проснулся влюбленным в нее.
Некоторое время я страдал молча. Потом на одну из записочек ответил, что, между прочим, очень мне нравится Оля Петрова. Внезапно классный руководитель решил пересадить нас за одну парту. По чистой случайности мы оказались рядом. Я буквально млел рядом с ней. Когда она что-то спрашивала (например, ластик), не мог произнести ни слова. И левая нога (она сидела справа), мне казалось, буквально пылает огнем, от напряжения мышц временами она даже дрожала… Как-то раз я догнал ее на школьном крыльце и выхватил портфель. Оля не испугалась, смотрела с интересом.
- П… понесу, - выдавил я.
Мы брели к ее дому молча. Словно я не провожал ее, а сопровождал. При этом старательно избегая разговоров… Так повторялось несколько дней подряд. Я пыхтел рядом с девочкой, мечтая о том, чтобы завести непринужденную беседу. Но не мог, как ни старался, извлечь из себя ни единого слова. Чтобы как-то усмирить досадное смущение, однажды я схватил ее за руку. Она не отдернула хрупкую ладошку, и я держал ее в своей до самого дома. При этом думал, что у меня ужасно потеет ладонь, и она, наверное, это чувствует. На следующий день я повторил этот трюк. И снова мы прошли до ее дома - рука в руке, как влюбленные. Я решил, что надо пойти еще дальше. И на следующий день аккуратно обнял ее за плечо, как это делали взрослые парни. Проделать такое оказалось довольно сложно, поскольку я был немного ниже ростом. К тому же, никакого опыта в подобных приемах у меня не было. Я ненароком заехал Оле в ухо, и потом еще долго проклинал свою неуклюжесть. В такой ситуации лучше всего подключить самоиронию, посмеяться над собой, но мне было совсем не до смеха. Я был серьезен, как бухгалтер за работой, я осваивался в абсолютно новой для меня ситуации, и, судя по моим ощущениям, быть ловеласом получалось у меня не очень хорошо.
Следующим шагом, решил я, станут поцелуи. И стал готовиться к осуществлению своего намерения. Требовалось собраться с силами. А пока я стал писать Оле исполненные юношеского пыла любовные послания. Слог был высокопарный. И все же, несмотря на пошловатые выражения, вроде "огонь моей души" и "трепет сердца", я изливал душу… Каким же ударом для меня стало открытие, что мои интимные послания вдруг стали достоянием всего класса. Первой, судя по всему, ими завладела Олина подруга Катя - вредная чернявая девица с пронзительным голосом. И распространила повсюду. Одно даже пришпилила на стенд со стенгазетой. Подозреваю, Оле Катя завидовала, и ухажеров отваживала решительно - так, словно они лично ее оскорбляли самим фактом своего существования.
Я бы легко перенес насмешки одноклассников по поводу писем - невелика проблема. Но, к моему удивлению, сразу после того, как их прочел весь класс, Оля от меня отвернулась. Оттолкнула меня, когда я попытался забрать у нее на крыльце портфель.
- Все. Хватит, - сказала она. - Я больше не хочу, чтобы ты его носил…
- Но почему? - спросил я. - Что случилось?..
Тут появилась Катя, схватила подругу под локоть и повлекла прочь. На ходу она обернулась, наградила меня презрительным взглядом и сообщила:
- Ты нам не нравишься. Понял?..
Тут я ощутил целую бурю эмоций. Хотелось броситься за любимой девочкой, и разрыдаться, и еще было очень горько и жалко себя - я не понимал, чем я заслужил такую немилость.
"Ха-ха-ха", - услышал я сзади. Обернулся и увидел Серегу и Юрку Бакова. Они весело смеялись.
- Что, жених, отшили тебя? - радостно поинтересовался Баков.
Сжав кулаки, я шагнул к нему. Серега схватил меня за плечи.
- Да успокойся. Ты чего? Ну, бывает… - При этом сам он, это было отчетливо, видно, тоже вне себя от радости.
- А ты как думал? - сказал Юрка Баков. - Это ж моя девушка. А ты, небось, думал, твоя?..
- Заткнись! - заорал я.
В тот же вечер я заявился к Оле домой. Она вышла на лестничную клетку в спортивных штанах и футболке. Вид у нее был отрешенный, словно мыслями она далеко отсюда. Я стал расспрашивать ее, стараясь узнать, что случилось, что я сделал не так. Она при этом смотрела сквозь меня, потом стала разглядывать потолок. Потом, устав от расспросов, сказала, что у нее еще не сделаны уроки. В этот момент появился ее отец. От его крепкой мускулистой фигуры исходила сила. Зыркнув на меня неприязненно, он сказал:
- Долго прохлаждаться собираетесь? А ну, Олька, хватит хвостом крутить, марш домой. - И скрылся в квартире.
Возвращался домой я, чувствуя себя брошенной хозяином собачонкой. Было так больно, что я ни о чем не мог думать - тупо сидел на кухне и глядел в пол. Пришла мама, поинтересовалась, что случилось.
- Да ничего не случилось! - заорал я, швырнул чашку в стену, вдребезги ее разбив, и выбежал из квартиры.
Если бы в тот момент я сегодняшний оказался рядом, я бы хлопнул себя по плечу и сказал: "Парень, тебе всего одиннадцать, в твоей жизни будет еще столько женщин, столько баб, что ты, пожалуй, удивишься, если я расскажу тебе хотя бы десятую часть… Помни то, что сказал когда-то мудрец: "И это тоже пройдет" Эту Олю ты, конечно, запомнишь. Но только потому, что через некоторое время ты с ней переспишь. И не раз". При этом, я отлично знаю, что тогдашний я стряхнул бы руку с плеча и ответил сердито: "Что мне все эти женщины, все эти ба-бы, если я люблю только одну? Люблю Олю. И хочу на ней жениться". И он, и я, что самое забавное, мы оба, абсолютно правы. Оля - неповторима. Она - маленькая жестокая красивая девочка. Она - развратная некрасивая девушка с широким телом, как у ее отца-рэгбиста. Она - растерянная взрослая женщина. И не играет никакой роли в моей судьбе…
* * *
Большинство людей живут в единственном предметном измерении. Для них недоступен восторг впечатлительной услужливой памяти. И там, где посреди обычного пейзажа, вдруг проступают для меня приметы иной, потусторонней жизни, другого времени и обстоятельств, они видят: панельные многоэтажки, ободранные тополя, цветочный газон и припаркованные в несколько рядов автомобили. Это всё… Что ж, либо они морально-нравственные инвалиды, лишенные способности проникать мыслью в иное пространство, уютно располагаться, существовать в нем. Либо это я наделен уникальным даром - и одновременно проклятием. Поскольку обитание в нескольких измерениях сопряжено с досадным непониманием со стороны окружающих… С возрастом научаешься скрывать свою способность пребывать обитать одновременно в нескольких мирах (если вы понимаете, о чем я), и кое-как вписываешься, протискиваешься в социум, как в узкую расщелину в цельной скале…
Девочки были прелестны. Девочки были милы. Девочки были жестоки. Девочки были пусты. Женское племя отличалось изрядным разнообразием. И в этом было наше счастье. Внутри их удивительного вида, столь отличного от простой мужской породы, имелось огромное число уникальных типажей. Они происходили из разной среды, у них была разная масть, и очень своеобразный взгляд на вещи. Одни способны были приласкать, другие - пожалеть, третьи - оттолкнуть, четвертые - ударить. И от своей жестокости эти, последние, порой получали искреннее удовольствие, неспособные к пониманию и состраданию.
Моя одноклассница Аня Румынова выражение лица меняла редко - оно у нее было надменно-свирепое. Как у жабы. И лишь иногда, когда удавалось вонзить иглу кому-нибудь под сердце - удачно обидеть кого-то - на лице ее появлялась довольная усмешка. На улыбку эта гримаса мало походила. В подругах у Ани числилась рослая девушка Василиса, рано созревшая и оттого презревшая окружающих. Особенно, девчонок, полагавших, что им пока еще не время встречаться с ребятами. Знали бы они, какое удовольствие могут принести эти встречи. В стенах школы Василисе было тесно - гормоны звали на волю. А ее держали здесь практически в заточении, да еще заставляли учиться, пихать знания в неприспособленный к этому ум. Аня и Василиса рано начали половую жизнь. Как-то незаметно они "перегуляли" с половиной района. И надолго задержались в компании Рыжего. Ребята показались им очень "веселыми". Безбашенность канала за смелость. А Василиса пребывала к тому же в полном восхищении и влюбленности в Самца. Он же однажды взял нож, и откромсал девушке фалангу мизинца. Веселый парень, что и говорить. В стенах родной школы такого не встретишь. Не представляю, что происходило у нее внутри. Но через некоторое время я снова увидел их вместе. Самец шел по улице, обняв Василису за плечо. А у нее был такой вид, словно она только что выиграла в лотерею автомобиль. При этом рука на всю жизнь так и осталась изуродованной. Встречались они недолго. Вскоре самец Василису бросил, объявив, что она тупая. Василиса и на это тоже не обиделась. Она, и вправду, была тупой. Иначе, как объяснить тот факт, что она так просто простила Самца за отрезанный мизинец.