Я ходил в библиотеку два раза в неделю. Как правило, в понедельник и четверг. И брал каждый раз по три книги. За несколько дней я успевал их прочесть. Читал запоем, всегда и везде: дома, за секретером, в школе на переменах, в автобусе и в электричке по дороге в спортивную секцию, вечером под одеялом, когда мама гасила свет… У меня был крошечный фонарик, который я соорудил из батарейки и лампочки, примотав ее изолентой. С ним я и читал. Мама очень ругалась, застав меня "после отбоя" за чтением.
- Ты себе зрение испортишь, - говорила она.
Но я упорно не желал ее слушать. И зрение не только не испортил, но совсем напротив - укрепил. И даже стал лучше видеть в темноте. Летом на даче в сумерках я отлично различал очертания предметов, когда другие теряли способность ориентироваться.
Однажды я шел в библиотеку и услышал, как кто-то кричит:
- Эй, Ёжик!
Я остановился, поднял голову и увидел, что на балконе третьего этажа стоит девчонка с косичками и смеется.
- Чего смотришь, Ёжик? - снова закричала она.
Тут я смутился. Не каждый день меня окликали незнакомые девчонки. К тому же, "ёжиком" меня никто и никогда не называл.
- Я не Ёжик! - возмутился я громко, так чтобы она услышала сверху.
- А как тебя зовут?
- А тебя как?
- Анжела.
"Ого, - подумал я, - ну и имя". Анжел мне раньше встречать не приходилось. Все больше Ленки, Таньки и Иринки.
- Ты куда идешь, Ёжик? - озорно крикнула Анжела.
- В библиотеку.
- А я знаю. Ты все время туда ходишь.
- А чего тогда спрашиваешь? - растерялся я.
- Да так. Хочешь ко мне в гости зайти?
- Не знаю… - Я порядком удивился этому неожиданному предложению.
- Заходи, у меня никого нет. Третий этаж. Квартира тридцать четыре. Ты идешь?
- Ну… ладно, - я кивнул, и пошел вокруг дома - к подъездам.
"Странная девчонка, - думал я. - Может, врет, что ее Анжелой зовут?"
Когда на лифте я поднялся на третий этаж, она уже ждала меня. Метнулась в квартиру:
- Заходи.
Обстановка была бедной. В типовой двухкомнатной квартирке явно давно не убирались. В углу коридора была свалена кучей верхняя одежда.
- Можешь не разуваться, - сказала Анжела. - А то у нас полы грязные. Мамка хочет, чтобы я мыла. А я не хочу. Проходи ко мне в комнату.
Я зашел. В комнате было полно игрушек, стояла детская кроватка и старая тахта. Видно было, что та, что здесь живет, совсем недавно покинула детство. На стенах висели вырезки из журналов - в основном, мальчуковые группы, и киногерои - Джон Рембо в исполнении Сталлоне, Шварценнегер демонстрировал рельефную мускулатуру, Жан Клод Ван-Дамм по-балетному тянул ногу, сжав кулаки.
- Можно я тебя Ёжиком буду называть?
- Да почему ёжик-то? - удивился я.
- А у тебя, когда я тебя первый раз увидела, волосы вот так торчали. Как у ёжика колючки. - Анжела продемонстрировала пятерней, как именно торчали волосы. - Хочешь чаю?
- Давай, - согласился я.
Она принесла чай, и мы стали пить его в ее комнате. На столе лежало оргстекло. Под ним фотография Олега Меньшикова из "Покровских ворот" и старая карта Москвы.
- Ты на Олега похож, - сказала Анжела. - Только симпатичнее.
Я смутился:
- Спасибо.
Вскоре Анжела стала задавать и вовсе странные вопросы, и я окончательно пришел к выводу, что она ненормальная. Анжела была старше меня всего на год, но в этом возрасте год - колоссальная разница.
- Ты с кем-нибудь гуляешь? - спросила она.
- Один… гуляю, - ответил я, запнувшись…
- Ты не понял, - она улыбнулась снисходительно. - Девушка у тебя есть?
Я едва не поперхнулся чаем.
- Де… девушка? У меня?
- Да. Парень и девушка, если нравятся друг другу, должны гулять.
- Куда гулять?
- Какой же ты глупый, - она засмеялась, - не куда гулять, а вместе гулять. Ну встречаться. Это по-простому называется гулять. Вот ты, например, не хочешь со мной гулять?..
- Я?! - вытаращился я.
- Ты. Ты, кстати, очень симпатичный. Тебе никто это не говорил?
- Н-никто, - я залился краской и не знал, куда деться от стыда. Сердце учащенно билось. - Только ты… недавно.
Она полезла в ящик стола, достала оттуда общую тетрадь в кожаной обложке, всю заклеенную вырезанными из журналов фотографиями.
- Это мой Дневник, - сообщила Анжела. - Девушке без дневника нельзя. Я сюда записываю все свои мысли. И чужие мысли. И всякие хорошие стихи. Вот это про тебя… - И продекламировала: - Зачем весна, зачем цветы? Когда в разлуке я и ты?.. Ну как, нравится?
Я замотал головой. С девчачьими дневниками я уже сталкивался - и считал их пустой тратой времени и сил.
- Не нравится? - расстроилась она.
- Нет… нет. Слушай, - я поставил чашку на стол, - я же тебя совсем не знаю.
- А я давно тебя знаю… И всё хотела тебя позвать. Но никак не решалась. А потом набралась смелости. Сегодня. И сразу тебя позвала. Вот смотри… Ты мой Ёжик, Ёжик сладкий, про тебя пишу в тетрадке. Ёжиком тебя зову. И из-за тебя реву. - Она помолчала: - Так ты согласен со мной гулять или нет?
- Ты что?! - пробормотал я. - Мы еще маленькие… И вообще, мне пора. - Я поднялся, едва не уронив стул.
- Как, ты уже уходишь?
- Ага, я к тебе в другой раз зайду. - На пороге я остановился. - А тебя правда Анжела зовут?
- Правда, - девочка улыбнулась с грустью. - Ты придешь еще? Не обманываешь?
- Тебя так мама назвала? - спросил я вместо ответа.
- Да. Она у меня… проститутка.
- Что?! - день был полон сюрпризов.
- Проститутка, - повторила Анжела. - Только не совсем. Проститутки с мужчинами за деньги спят. А она просто так. Со всеми.
- Понятно, - я кивнул, хотя в голове у меня царил грандиозный бардак. Было сложно переварить сразу всю новую информацию. И я отчаянно жалел, что свернул с дороги в библиотеку. - Ладно, - сказал я, - я, пожалуй, пойду…
Весь конец дня Анжела не шла у меня из головы.
- Гулять, - бормотал я под нос, - тоже придумала. Как будто ей уже много лет. А сама такая же, как я. И ростом маленькая. Да ей лет девять, наверное. Не больше.
Анжела, Анжела… Зачем я тебя вспомнил? Ты - догорающая в памяти острая лучинка, ты - болезненный укол иглы прямо под сердце. Забыв тебя, я был много счастливее. А теперь, однажды вспомнив, уже не смогу забыть. Жалость и сострадание терзают меня. Но, видимо, ты нужна мне, чтобы день за днем напоминать о чем-то очень и очень важном. Куда более важном, чем все мои сегодняшние переживания о том, как увеличить личное благосостояние, и уменьшить протестные настроения в стране…
Мама Анжелы вовсе не была проституткой. Она работала кассиром в продуктовом магазине. И, будучи молодой женщиной, находилась что называется в поиске. Кавалеры рядом с ней надолго не задерживались. "Поматросил - и бросил" - это как раз про нее. Последний мужик, которого Анжела терпеть не могла, откуда-то постоянно приносил кожаные куртки и шубы. Они были свалены в их квартире повсюду. Как потом выяснилось, он работал в театрах - вытаскивал номерки, и получал в гардеробе чужую верхнюю одежду. Вскоре его арестовали и посадили в тюрьму. Мама Анжелы, по словам дочери, сильно страдала, и много пила. Ей еще повезло, что ее не признали соучастницей. Дело вполне могло кончиться печально.
Я виделся с Анжелой очень редко. Обычно она гуляла во дворе возле библиотеки. Иногда мы пересекались там и болтали обо всем. В основном, говорила она. Посвящала меня в подробности своей незатейливой жизни, а я с интересом слушал - поскольку с детства отличался не только любознательностью, но и любопытством. Меня поражала в Анжеле удивительная свобода. Мыслила она широко, была умна, не терпела над собой никакой власти, и в школу почти не ходила. "А пошли они, - отмахивалась она, отвечая на мои вопросы, - пусть попсихуют". Нас нельзя было назвать друзьями - просто знакомые, живущие в одном районе. Анжела была мне симпатична. А порой вызывала восхищение. Я должен был делать домашнее задание. А она просто стояла посреди двора и смотрела на облака. "Гляди, как похоже на морду собаки!" - и, смеясь, тыкала указательным пальцем в небо. Я смотрел туда, и убеждался, что да - действительно похоже. Когда толпа выходила из автобуса, она сказала, что люди растекаются, как дым. Это сравнение показалось мне очень интересным. Но сколько я не пялился на покидающих автобус пассажиров сходства с дымом не углядел. Я заметил, что с Анжелой все здороваются. В этом дворе она была всеобщей любимицей. Периодически какой-нибудь взрослый дядька останавливался и давал ей конфету или даже целое пирожное.
- Ты берешь у них конфеты? - искренне удивился я, четко усвоивший, что у чужих ничего брать нельзя.
- Конечно, - отвечала Анжела, - это же дядя Петя.
- Так ты его знаешь, - успокаивался я.
- Ага, бывший мамкин ухажер…
То ли "ухажеров" у Анжелиной мамы было и впрямь не счесть, то ли Анжела преувеличивала, но я видел не меньше двадцати "дядь Петей" и прочих дядей…
В этом же дворе Анжелу сбила машина. Я узнал о случившемся от библиотекарши. Она несколько раз заставала нас вместе возле качелей на детской площадке, и посчитала нужным сообщить мне о произошедшем. Не зная о трагедии, я высматривал Анжелу несколько недель, и удивлялся, куда это она пропала…