Конечно, нас мгновенно разоблачили. Кто-то из учеников видел, как мы громили машину, описал "злодеев" - и нас вычислили. Психолог на следующий же день заявилась в нашу школу "для умных детей" - и устроила посреди урока "показательный концерт" - она ругала нас перед всем классом самыми последними словами, называла "бандитами" и "ублюдками", а мы стояли, покраснев от обиды и смущения. Напоследок она сказала, что отказывается с нами заниматься, потому что она это делала по доброй воле, хотела нам помочь, но "таким сволочам помощь не нужна".
Больше в "коррекционный класс" мы не ходили. Просто числились в худших учениках класса, к тому же - неисправимых хулиганах. Нас нисколько не смущала такая репутация. Напротив - мы почти совсем перестали учиться, не обращая на учителей никакого внимания. Прогуливали уроки. Покуривали в туалете. Завели себе друзей среди туповатых старшеклассников. Я часто размышлял о том, что быть "сволочью" не так уж и плохо - по крайней мере, можно не посещать коррекционный класс.
Как-то раз я пришел к Свете Дубинкиной в гости. И сильно об этом пожалел. Семья у нее оказалась очень странная. Мама была на работе. А папа пьян и угрюм. Посмотрел на нас, покачивая полупустую бутылку водки в руке, и ушел в комнату.
- Не обращай на него внимания, - сказала Света, - он всегда такой.
Мы сели на кухню пить чай. И тут заявилась ее сестра лет тринадцати. Мне она казалась совсем взрослой. Сестра тут же налетела на меня с расспросами - серьезно ли у меня со Светой, или я так, погуляю и брошу?!
- Да я ничего такого не думал… - бормотал я, желая только поскорее от нее отделаться.
- Если ты просто так, то такие нам не нужны! Должен жениться. Понял?! - и она пребольно пихнула меня кулаком в бок.
Затем сестрица упорхнула к себе. Но через десять минут пришла снова. Причем, за это время она успела так размалевать лицо косметикой, что ее было сложно узнать.
- Ну как, решил - будешь жениться или нет?! - кулак снова пошел в дело…
В общем, очень скоро я распрощался. И решил, что больше к Дубинкиной в гости - ни ногой. А то еще заставят жениться. В мои планы это никак не входило. Тем более, на такой "красавице" без переднего зуба. Правда, она свистела как бог. Но, согласитесь, для сватовства - это маловато.
Серега вообще не понимал, почему я дружу со Светкой.
- Ты чего с Дубинкиной возишься? - говорил он. - Она же дура.
- Она веселая.
- Угу. Веселая дура.
- Да ладно, нормальная она…
Я и не подозревал, в какой хорошей школе я учился. И что меня ждет впереди. Если бы имел представление, каково приходится ученикам в других школах, наверное, постарался бы учиться получше. Но, увы, все приходит с опытом.
Первый класс я закончил с ужасающим результатом, получив несколько двоек в четверти. Но Серега умудрился меня опередить. У меня было три двойки. У него - четыре. У Светы - всего одна. Так что во второй класс мы с Серегой дружно пошли в "школу дураков". А Света Дубинкина переехала с родителями в другой район.
Я как-то раз случайно столкнулся с ней в магазине. И сразу узнал. Хотя прошло лет двадцать. Но у нее было то же лягушачье лицо. Правда, глазки потускнели. И слегка заплыли. На ней был спортивный костюм с оттянутыми коленками. Сальные волосы заплетены в те же нелепо торчащие косички. Теперь они смотрелись неуместно. Она явно пила. А может, и кололась. Во всяком случае, вид у нее был очень нездоровый. Я прошел мимо. Сделал вид, что не узнал. И вряд ли она разглядела во мне своего школьного приятеля.
Я потом долго еще испытывал очень неприятное чувство, вспоминая Свету Дубинкину - вернее, то, во что она выросла - сожаление, обиду за нее - как такое могло случиться? А может, не разбей мы ту машину, ее бы откорректировали как надо, и она бы выросла нормальной девушкой?.. Но, скорее всего, механизм саморазрушения был заложен в ней с детства. Он присутствует во всех нас. В той или иной степени. И уже от силы характера зависит, станешь ты человеком или выродишься в непонятную особь, лишенную интересов и смысла жизни.
Никак не могу вспомнить, как мои родители переживали мои первоначальные неуспехи в учебе. По-моему, мне было просто наплевать на их мнение, поэтому я это не запомнил. Зато в "школе дураков" я сразу стал почти отличником. Случилось чудо. Одобрение родителей - помню. А еще помню, как отец Сереги сказал, что мы - два дебила, "такую школу просрали, теперь учитесь, как все".
* * *
Мне всегда жалко детей, лишенных родителями огромной части детства - заботы о животных. Это обделенные дети. И боюсь, из них вырастают не самые полноценные взрослые. Все мои животные были удивительны. И все они были личностями. Однажды я приобрел даже коллективный разум - когда завел ненароком семь петухов, и они загадили весь дачный участок - как же ругалась на моих птичек бабушка, регулярно убирая за ними помет. Впрочем, и я тоже убирал его время от времени.
Больше всего в детстве я, как и многие другие, добрые и нормальные, дети, хотел собаку. Но родители упорно не желали мне ее покупать - резонно осознавая, что все тяготы по кормлению и выгуливанию животного лягут на их плечи. Тем не менее, я в очередной раз проявил колоссальное упорство. Причем, я был настолько настойчив, что даже "кончал жизнь самоубийством" - забирался на трубу отопления, которая шла от пола до потолка, и прыгал вниз, приземляясь с диким грохотом (меня научили правильно падать на дзюдо) и угрожающе заявлял затем:
- Смотри, мама, следующий раз будет последним! Я точно разобьюсь!
Вряд ли маму пугали эти угрозы, скорее ее достал мой постоянно нудящий над ухом голос: "Ну купите, купите, купите мне собаку!"
Мне было шесть, когда мама с папой и я поехали на "птичий рынок" - выбирать для меня собаку. Собаку! Не припомню более праздничного дня в моем детстве! Я еще не забыл ту теплую маленькую собачку, которую продал мой биологический отец-алкоголик, поэтому настаивал на варианте позубастее.
- Мне нужен крокодил, мама, - сказал я, - собака-крокодил. Чтобы она могла в случае чего отгрызть человеку ногу!
Но этот вариант был гневно отметен и признан полностью несостоятельным - "поскольку куда потом девать все эти человеческие ноги".
Возле входа на "птичий рынок" (даже не внутри) стоял помятый мужичонка в кепке, в коробке у него копошились милейшие белые комочки. Это было не совсем то, что я хотел. Точнее - совсем не то.
- Мама! - воскликнул я, подталкивая ее к рынку, где уже присмотрел отличного щенка ротвейлера, на худой конец - кавказкой овчарки. - Я этих не хочу. Мне нужен крокодил. Кро-ко-дил!
- Не обращайте на него внимания, - благодушно сказал папа, протирая очки. - Нам нужна маленькая аккуратная собачка.
- Так вот же. Маленькая, аккуратная, - заговорил мужик. - Порода - тибетский терьер.
- Я слышал о тибетских терьерах, - обрадовался папа. - Это пастушья порода. Очень верная и преданная.
- Ну да. Но они годятся и для содержания в домашних условиях. Для мальчика будет отличный друг. Берите. Совсем дешево отдам.
- А он не вырастает слишком большим? - забеспокоилась мама. И показала рукой: - Такой? Или может, вот такой?
- Что вы? - мужик взял маму за руку и опустил ее на уровень колен. - Вот такой. В самый раз!
Разумеется, Тишка, как мы назвали собаку, никаким тибетским терьером не был - он оказался дикой помесью болонки, пуделя и черт знает кого еще - и характер у него было совсем не пастуший и отнюдь не шелковый. Это был пес дикой смеси самых разных собачьих кровей - в нем жила свобода и лихая дурость. Когда он немного подрос, одно ухо ему поранили в собачьей драке - и оно повисло, и смотрело с тех пор немного вкривь и вкось, другое же топорщилось кверху - если он прислушивался, приподнималось. Он был кучеряв местами, а местами почему-то шерсть росла странными клоками - где-то длиннее, где-то короче. Белым он был только в детстве, потом же - постоянно грязно-серым. Что у него было от тибетского терьера, так это глаза - черные и пытливые. Он постоянно заглядывал тебе в лицо, как будто что-то выспрашивал: "хозяин, обедать будем?", "хозяин, как насчет погулять?" У него, как у Чарльза Бронсона, совсем не было возраста. То есть можно было подумать, что он уже родился старым. Однажды мы шли с собакой по улице, и какая-то добросердечная старушка воскликнула, обращаясь к своей внучке: "Анечка, посмотри какая старая усталая собачка". А у Тишки просто было дурное настроение, и он шел, понурив голову. Да, его одолевали приступы беспричинной тоски - как я уже говорил, все мои животные были личностями.
Я гулял с Тишкой без поводка, и он поначалу никуда не рвался, всегда держался рядом. Но когда подрос, стал постоянно убегать из дома - срывался с места и на бешеной скорости уносился вдаль - навстречу вольному ветру, собачьим свадьбам, стычкам с другими псами и никем не контролируемой свободе. Искать его было бесполезно. Обычно он находился сам. Через несколько дней как ни в чем не бывало сидел возле подъезда - а вот и я, не ждали?..
Когда мы выезжали на дачу, его "боялись" все отдыхающие на пляже. Но не по причине зверского нрава, а потому что он был - профессиональным вором. "Тишка, Тишка идет", - проносился шепоток, и все начинали прятать вещи. А он, немного полежав для виду, начинал затем носиться кругами и таскал на мою лежанку все подряд - носки, сумки, майки, шапки, полотенца. Наверное, он считал, что таким образом платит хозяину за счастливую жизнь. Недовольные отдыхающие прибегали через некоторое время и разбирали свои вещи обратно. Они даже несильно ругались на нас - потому что отлично знали Тишку и все его повадки…
Когда у меня должен был родиться младший брат (это случилось через несколько лет) мама решила серьезно со мной поговорить.