* * *
Я сидел дома с ангиной. Печальный, замотанный шарфом, с температурой - лихорадило сильно, вышел на балкон. И увидел, как справа к моему дому приближается девочка Оля, моя мучительная несчастная любовь, и вражина - Олег Муравьев, воспользовался моим отсутствием - и несет ее портфель… Действовал я стремительно. Побежал в комнату, нашел в коробке с игрушками надувной шарик, оставшийся еще с Нового года, наполнил его водой и завязал. Снаряд был готов за считанные секунды. Я видел, как такие же бомбочки пацаны швыряли на головы ни в чем не повинных граждан. Оля с Олегом как раз шли под моим окном. "Капитошка" упал им аккурат под ноги, и взорвался с глухим "бум", после чего "голубков" обдало водой с ног до головы. Они не двигались, шокированные случившимся. Я тоже заворожено глядел с балкона. Тут они подняли головы и увидели меня. Только после этого я спохватился, и отпрыгнул назад. Слишком поздно.
"Ну вот, - пронеслось в голове. - Зачем я это сделал?!" В детстве я частенько действовал импульсивно, и только потом думал. Наверное, это издержки незрелого разума.
Через некоторое время послышалось жужжание дверного звонка. Трезвонили настойчиво. Минут пятнадцать. Мои мокрые одноклассники были сильно возмущены моим поведением. Я решил не открывать…
Когда после болезни я пришел в школу, Олег Муравьев надвинулся и свирепо поинтересовался:
- Ты чего это дверь не открываешь?!
- Так… у меня звонок сломан.
- Врешь.
- Правда.
- Ты чего водой нас облил?! А?!
- Я?! Ты что-то спутал.
- Ничего я не спутал!
- Чего ты пристал?! - Серега, посвященный в подробности дела, толкнул Олега в грудь. - Тебе сказали, что спутал - значит, спутал.
- Ну, ладно, еще посчитаемся, - только и сказал Муравьев и попятился. Но потом о случившемся то ли забыл, то ли не захотел связываться. Тем более что Оля тоже делала вид, что не помнит это досадное происшествие. У нас как раз начали складываться романтические отношения - переписка давала свои плоды. Теперь портфель каждый день носил ей я. И, глядя на нее, задыхался от восторга, думая - боже, какая же она красивая.
В Олю были влюблены почти все мальчишки нашего класса. И даже те, кто учился на несколько классов старше. Поэтому мне пришлось тяжело. Но свою любовь я готов был защищать до последней капли крови. "Никого к ней не подпущу, - думал я, - она моя"…
Я и не заметил, как она расцвела. Появилась во втором классе, переехав с родителями из другого района. Была худенькая, белесая, с огромными глазищами. А через несколько лет вдруг стала первой красавицей школы. Но поначалу себя таковой не осознавала. А когда вдруг осознала, ее прекрасный характер испортился во мгновение ока. И кажется, не исправился уже никогда. Во всяком случае, мужа своего, кучерявого верзилу-спортсмена, она изводила своими капризами до крайней степени.
К тому времени, когда она вышла замуж, я окончательно в ней разочаровался. Тем более что в сексе она была холодна, как рыба, ложилась на кровать и лежала - люби меня - ну, наконец, ты уже закончил… Но до этого периода моей жизни еще было далеко…
Идите за мной. Наблюдайте за мной. Пока я двоечник, драчун и мелкий хулиган, ученик первого класса. Но уже на следующий год меня ожидает серьезный удар - все мои ровесники растут и крепнут, а я такой же - щуплый и маленький. Скорее всего, потому, что я очень плохо ем. Родителям не хватает денег даже на еду.
* * *
В общем, в первом классе я учился из рук вон плохо. Мне никак не давалось чистописание. Девочки выводили буковки аккуратно и ловко, как будто учились раньше в японской школе каллиграфии. У меня же, как я ни старался, получались корявые строчки непохожих друг на друга уродливых символов. Ко всему прочему, с моей головой явно было что-то не так с самого раннего детства - все знаки я писал в зеркальном отображении. Нет, я писал слева направо, как и полагается, но почему-то переворачивал значки. Точнее говоря, они переворачивались сами. Некоторые мне удавалось повернуть правильно. Но другие упорно вставали не так, как надо. В результате, моя учительница пришла к выводу, что я вообще не умею писать.
За "зеркальное письмо", за невнимательность, за плохое поведение (я частенько бил тех, кто мне не нравится) меня отправили на дополнительные занятия в "школу дураков". Так мы называли учебное заведение, где обитали дети попроще. Мы же сдавали небольшой экзамен, чтобы поступить в первый класс - так что наша школа числилась в лучших. В "школе дураков" с такими, как я, трудными детьми, работала женщина-психолог. Она собиралась сделать из нас маленьких гениев всего за несколько месяцев. Из нашего класса для корректировки выбрали троих - меня, моего приятеля Серегу (он был туповат с детства) и настоящую оторву - Свету Дубинкину - Тасве Кинабиду, как называл ее я, играя в переставление слогов имени. У Светы было две косички, неровно торчащие из головы, и отсутствовал передний зуб, что позволяло ей оглушительно свистеть. Вообще, с девчонками мы не дружили, но Света была исключением. В общем, компания для коррекционных занятий подобралась самая прекрасная.
Учащиеся "школы дураков" меня нисколько не волновали. В первом классе я думал, что самый крутой, и могу навалять всякому. Но как только мы оказались на территории школы, мне прямо в голову прилетел кирпич. Просто кто-то из "дураков" решил развлечься - запулить кирпичом в незнакомых ребятишек. Что ж, я убедился, что школу так назвали справедливо. Посетив местный медицинский кабинет, а он был "дуракам" действительно необходим, я с раненой головой, помазанной зеленкой, был затем препровождён к психологу. Эта "милая" женщина тут же обвинила в конфликте меня, заявив с порога:
- Ну и чем ты разозлил мальчишек?
Меня так поразила эта несправедливость, что я даже не нашелся поначалу, что сказать. Просто стоял, открыв рот, и смотрел на нее.
Вмешалась Светка:
- Я все видела, он совсем ни при чем. Мы только пришли. А они сразу…
- Молчать! - оборвала ее психолог. - Я не тебя спрашивала. Итак, я тебя слушаю…
- Ничего я им не сделал, - пробурчал я. - Я вообще их не знаю.
- Верится с трудом, - насмешливо заметила коррекционный педагог. - Просто так… по голове никто не получает. Усвой этот урок!
- Хорошо, - сказал я, прошел и сел за парту.
- Разве я сказала, что ты можешь сесть?
- У меня голова болит.
- Встань, и дождись разрешения…
Я нехотя поднялся, поплелся к дверям, встал возле них. Она выждала не меньше минуты, затем сказала:
- Теперь можешь сесть.
Я сразу понял, что перед нами на удивление злая тетка. И "коррекционный класс" будет не самым лучшим времяпровождением. Так и оказалось. До сих пор не понимаю, зачем она вызвалась вести эти уроки. Она сама явно ненавидела то, чем занималась, и тех, с кем занималась. Наверное, ей доплачивали за дополнительные часы.
- Значит так, - сказала она, - вы будете приходить ко мне после занятий три раза в неделю, в понедельник, среду и пятницу. Прогулов я не приемлю. Если вы не пропустите какое-нибудь занятие, я немедленно сообщу вашему классному руководителю. И родителям! Это понятно?!
Мы уныло покивали.
- Достали тетради, - скомандовала психолог, - посмотрим, как вы пишите…
Мои зеркальные каракули привели ее в ужас.
- Как тебя приняли в "такую" школу?! - вскричала она. - Скажи, ты не заикаешься?
- Нет.
- А раньше заикался?
- Нет.
- Странно. А тебе не удобнее писать левой рукой?
- Нет. Левой я вообще не могу писать.
- А ну-ка попробуй.
Я честно написал под ее диктовку несколько слов. Она совсем спала с лица - и я понял, что дело мое плохо.
- Я думала, ты хотя бы левша, - заметила психолог упавшим голосом. - Но нет…
- Мне очень жаль, - я даже начал ей сопереживать.
Больше она уже не выражала удивление или удрученность. Ее реакции на все наши ошибки и недочеты были одинаковы - гнев, крики, топанье ногами. Она натурально так заводилась, что прыгала, и крупные ее ноги то и дело ударяли в пол. Больше всего она невзлюбила Серегу, все время называла его "тупица, бестолочь, урод". Мне доставались другие эпитеты: "шизик, двинутый" и почему-то "волдырь". Причем, последнее было самым обидным. Я никак не мог понять, отчего я стал "волдырем". Свете "педагог от бога" объявила, что она вообще - не девочка, потому что девочки так себя не ведут. И постоянно подчеркивала, что девочка не может ходить без переднего зуба. Тасве Кинабиду отсутствие оного совершенно не мешало. По-моему, к своей внешности она была абсолютно равнодушна. Мне Светка напоминала лягушку - выражением безмятежности на некрасивой физиономии с большим ртом. Выдавали ее только озорные черные глазки.
Однажды мы возвращались с занятий, и Света обратила наше внимание на жигуль первой модели - копейку - красного цвета.
- Это Инны Самуиловны машина, - заметила она. Так звали психолога.
- Да ладно?! - не поверил Серега. - А ты откуда знаешь?
- А я видела, как она в нее садилась.
- Машину водит, - с уважением протянул Серега.
Меня почему-то это обстоятельство сильно разозлило. Но в следующую секунду злость моя сменилась растерянностью, потому что Кинабиду достала из портфеля перочинный нож и проткнула им колесо. Воздух сразу стал со свистом выходить из прохудившейся камеры.
- Ты что делаешь? - растерянно спросил я.
- Мщу, - просто ответила Света.
Потом с нами что-то случилось. Пока наша подруга прокалывала колеса, мы, подобрав кирпичи, разбили лобовое стекло, фары, помяли капот и двери, да еще попинали несчастную копейку от души. А потом радостно умчались, размахивая портфелями, думая, что нас никто не видел.