* * *
Детство растянулось во времени счастливым северным сиянием - сполохами минувшего. Когда тебе ничтожно мало лет, время тебе бережет - бежит очень медленно. Но чем старше ты становишься, тем оно к тебе безразличнее - и набирает ход, торопится оставить тебя с твоими впечатлениями и воспоминаниями позади.
Я немного забежал вперед, шагнув из детства прямиком в среднюю школу. И оставил позади первое сентября и свою первую учительницу Зинаиду Иванну - даму, похожую на жабу, с бородавкой над губой и копной волос неестественного оттенка. Про такие говорили - начес. Смотрелся начес вкупе с крупными золотыми серьгами очень вульгарно. Впрочем, у нее и парочка золотых зубов имелась. Так что картинка была вполне органичной. Всю жизнь Зинаида Иванна проработала учительницей младших классов. Мужа у нее не было. Зато была мама - как две капли воды похожая на Зинаиду Иванну. Только старше лет на двадцать. И бородавок у нее было две - над губой и на носу. Мама Зинаиды Иванны иногда приходила в школу и сидела на задней парте. Еще помогала моей первой учительнице оформлять кабинет. Именно она рисовала плакаты перед торжественными линейками, и "звездочки", куда вклеивались фотографии учеников. Социалистическое соревнование начиналось уже в первом классе. Он членился на звездочки. И они набирали баллы, чтобы стать первыми в учебе и поведении.
Звездочке, куда попал я, очень не повезло. Благодаря мне она заняла последнее место. Звеньевой, Алеша Владимирский, мальчик в очках с нездоровым соревновательным блеском в глазах, меня ненавидел. Он даже просил перевести меня куда-нибудь из звездочки, потому что я "порчу ему все показатели", но Зинаида Иванна сказала, что такие, как я, тоже нужны - потому что на них Алеша Владимирский сможет потренироваться - как подтянуть отстающего товарища. Он сразу почувствовал, что должен взять надо мной шефство и общался свысока, пока я не разбил ему нос и очки. Был грандиозный скандал, но меня даже не наказали. Потому что в тот же день случилось ЧП. Мой новообретенный друг Серега так толкнул девочку - что она ударилась об пол головой и заработала сотрясение мозга. На фоне этого страшного преступления моя маленькая стычка с Владимирским совершенно померкла.
Поначалу я сидел у окна и постоянно отвлекался. На улице стояла красивейшая московская осень, кленовые листья сыпались с деревьев и ложились ковром на землю. Маленькая девочка бродила вокруг деревьев, танцевала и собирала букет из листьев. Я так залюбовался ею, что не услышал, как меня зовет Зинаида Иванна. И очнулся только после того, как она взяла меня за ухо и сильно дернула.
- Ну-ка, отвечай быстро, что я только что сказала, - потребовала она.
Я, конечно же, не смог повторить фразу. Только хлопал растерянно глазами.
- На первый раз прощаю, - смилостивилась Зинаида Иванна.
Но ситуация повторилась снова. А затем еще раз. То и дело за окном происходило что-нибудь интересное. Две грязные лохматые собаки носились по школьному двору. Старшеклассники запускали самолетики. Мальчишки играли в царя-горы. Я тут же уплывал из классной реальности - и всем своим существом переносился к ним… Поэтому вскоре меня пересадили на самый дальний от окна ряд. Да еще и на первую парту. Чтобы я был под постоянным наблюдением учительницы. Алеша Владимирский, с которым я поменялся местами, происходящим за окном не интересовался совсем, он постоянно внимательно пялился на доску - как будто там было что-то увлекательное. Впоследствии мне так часто ставили Алешу в пример, что я его сильно невзлюбил.
В школе мне нравилось только первую неделю. Эффект новизны. Потом я понял, что попал в удивительно занудное место. Было настоящим мучением высиживать сорокапятиминутные уроки, в ожидании - когда зазвенит звонок. К тому же, в детском саду я привык получать только хорошие отметки. А в школе Зинаида Иванна практически с первого дня принялась расставлять всем двойки и тройки. И мне тоже. Ей казалось, таким образом она мотивирует первоклашек - на самом деле, она напрочь отбивала всякое желание учиться. Вскоре я мечтал только об одном - чтобы школа сгорела, и учителя вместе с ней.
После истории с окном Зинаида Иванна утвердилась в мысли, что моя главная проблема - невнимательность, и стала периодически дергать меня, заставляя повторять ее слова. Ребятам в классе казалось забавным, что я следом за учительницей талдычу фразы - они сочли, что я не невнимательный, а просто глупый. Пришлось многим преподать урок уважения. Характер у меня в раннем детстве был бойцовый, и я, немало не смущаясь, бил обидчиков кулаком прямо в нос. Вскоре я заслужил уважение. Многие подбегали жаловаться к Зинаиде Ивановне, но она, к моему удивлению всем заявляла: "Степа просто так драться не станет. Значит, ты первый начал". Может быть, у нее была такая педагогическая метода, чтобы не поощрять ябед. А может, она и вправду так думала.
Метода действовала на меня своеобразно. Дрался я все чаще - восстанавливал справедливость. А учился я все хуже. После занятий мы с моими школьными приятелями чаще всего шлялись по улицам до самой темноты - играли в футбол, зимой - в снежки, ходили на реку. Однажды я так заигрался, что потерял сменную обувь. Родители это известие восприняли как катастрофу вселенского масштаба - денег у них никогда не было. Они все еще находились в статусе молодой семьи, хотя маме к тому времени столько всего пришлось пройти - она едва осталась жива. К счастью, на мешке со сменкой она предусмотрительно пришила фамилию и номер школы, так что обувь через пару дней нашлась - ее принес местный дворник, валялась возле ворот на футбольном поле…
Когда наступила зима, мы с Серегой как-то раз забрались на полный снега балкон черной лестницы и стали швырять снежками в прохожих. На улице было довольно оживленно. Они задирали вверх головы, а мы прятались, радостно смеясь. Я так метко кинул очередной снежок, что угодил одному дядьке прямо в голову. От неожиданности он подпрыгнул, и ондатровая шапка отлетела на асфальт. Мы снова спрятались. А когда выглянули, нашей жертвы на улице не было… И как ни в чем не бывало мы продолжили обстрел… Вдруг балконная дверь распахнулась и пострадавший мужик ухватил нас за воротники. Я ловко вывернулся, дернул портфель, и пулей шмыгнул на черную лестницу. Он закричал вслед: "Стой!" Но я и не думал останавливаться. Я несся, перепрыгивая через несколько ступенек, с такой скоростью, словно за мной гнались черти. Выбежал из подъезда и пустился наутек. И остановился, только когда дом остался далеко позади. Только тут я заметил, что Сереги нет.
"Плохо дело, - подумал я, - этот мужик наверняка его поколотит".
Отправился в Серегин двор и стал ждать его возвращения. Мой друг явился спустя минут пятнадцать, сильно подавленный с виду, но без фингала. Я бросился к нему с расспросами. И он поведал, что дядька этот, оказывается, не простой, а наш местный участковый. Он забрал у Сереги дневник и сказал, что завтра придет с дневником в школу.
- И тебя там тоже найдет, - закончил свой рассказ Серега.
- А ты что, сказал ему, как меня зовут? - возмутился я. - Предатель, что ли?
- Он тебя видел, так что готовься.
Три дня мы ждали визита участкового, чья голова была ушиблена нашим снежком, но он так и не появился. Сереге пришлось сказать, что дневник он потерял. Родители заподозрили сына в обмане - и на всякий случай всыпали ремня. Впрочем, его били настолько регулярно, что он даже не возмущался. Для меня же это происшествие прошло совсем безболезненно. Но кидаться чем-либо из окон я зарекся навсегда. И только однажды нарушил данное обещание, через несколько лет…