- Знаю, Ахмес, - ответила Великая Убасти, - грех совершил ты, возжелав Богиню твою. И этой жизнью поплатишься ты за свой грех, но вознагражден будешь за испытания твои, и когда начнет подниматься вода Священной Реки, воссоединишься ты с женой твоей Бактре. Но помни, не только на тебе грех лежит, но и на сыне твоем, что не отвратил тебя от твоих помыслов. Но очистится сын твой, Хори, и искупит свой грех, совершив жертвоприношение в храме Убасти, что в Бубастисе, и получит благословение наместника моего в земле Верхней и в земле Нижней Великого Фараона Осоркона. Вели - снарядить корабль в Бубастис, вели - взойти на корабль сыну твоему, Хори, и дочерям твоим, Абане, Майате и Нинетис, вели - взять на корабль лучших быков твоих, вели - детям твоим принести дар в Храм Убасти, что в Бубастисе. И совершат они назначение свое, что начертано им, но пусть знают: никому не дано тревожить покой Фараонов и пытаться завладеть их силой, иначе - постигнет их горе. Иди же, Ахмес и прикажи сделать, как я велю.
Кликнул своих слуг и рабов Ахмес, и приказал возвращаться во дворец. Во дворце же сказали ему, что дожидается его посланник - гонец Великого Фараона Осоркона Седьмого. Поведал ему гонец, что ожидается в городе Бубастисе небывалый праздник в честь сорокового года царствования Фараона Осоркона, а также в честь Покровительницы Фараона Великой Богини Убасти, и приглашает Фараон Ахмеса и детей его посетить Бубастис, принести жертву и получить благословение Фараоново.
Повелел Ахмес принять посланника, накормить его лучшей едой и разместить, как почетного гостя, во дворце Ахмеса. И еще повелел снарядить корабль в Бубастис и погрузить на корабль лучших быков, как велела ему Великая Убасти. Призвал Ахмес своих детей - сына своего Хори и дочерей Абану, Майати и Нинетис - и сказал им:
- Господин наш, Великий Фараон Осоркон желает видеть вас и дать вам благословение свое. Приглашает он вас быть его гостями на празднестве в честь Великой Богини Убасти, что в Бубастисе, и вмести с ним принести свою жертву Великой Убасти.
- А ты, отец, - спросил его Хори, - разве не отправишься ты с нами посетить своего дядю, Великого Фараона Осоркона?
- Нет, мой сын, было мне видение, и открыла мне Великая Богиня Убасти, Госпожа наша, что жить мне осталось немного, а потом воссоединюсь я с женой моей и матерью вашей Бактре. Ты же, сын мой, станешь правителем Гераклиополиса, наместником Господина нашего Великого Фараона Осоркона. Взойди на корабль и отправляйся вместе с твоими сестрами в Бубастис и передай Великому Осоркону приветствие мое, и скажи, что уготовано мне готовиться в путь иной. Поклонись могилам предков, но помни: не тревожь покой Великих Фараонов - и не постигнет тебя несчастие. Не пытайся завладеть силой Фараонов - их сила в мудрости, а мудрость - удел терпеливых. Идите же, и отправляйтесь не мешкая.
- Юсенеб? - морщась от окрестных запахов, Ахмес вошел в темную каморку старика, на заднем дворе среди лачуг прислуги, вспугнув порскнувшего из-под ног кота. - Ты здесь?
- Где мне еще быть? Силы мои уже не те, чтобы шататься по базару, хотя бродяги могут рассказать много интересного.
- Юсенеб, я прошу оказать мне последнюю услугу, - тень господина неуклюже колыхалась на фоне светлого полога двери, тогда как старик возлежал на куче довольно чистого, как отметил Ахмес, тряпья. - Не оставляй Хори, отправляйся с ним в Бубастис.
- Мне едва хватает сил доковылять до базара и послушать последние новости, а ты хочешь, чтобы я дошел до берега Нила, уже не говоря о том, что я с трудом переношу качку, - старик вспомнил о набитом потными телами рабов душном трюме фараоновой галеры.
- Я знаю, что тебе это не легко, но тебе не придется ступать и шага - я дам тебе свои носилки и рабов.
Глаза старика блеснули в темноте и погасли, или это были глаза прокравшегося за его спиной кота, кто знает.
- Боги, Боги, все возвращается, - молвил он тихо, может, только про себя, но Ахмесу стало не по себе.
- Так что? - вновь спросил Ахмес, не дождавшись ответа.
- Одно условие, - старик приподнялся с тряпок, - я хочу напоследок увидеть Сфинкса, что в Гизе. Не откажи и ты мне в последней просьбе.
- Сколько тебе лет, Юсенеб?
- Мне было сорок в год той давней войны, когда умер твой отец, а тебе было три года, значит, сейчас мне семьдесят девять.
- Откуда ты пришел? И на каком языке ты говоришь с бродягами?
- Я уже забыл свою землю, и, кажется, те люди до сих пор с Фараоном в ссоре. Я пойду с Хори, а за носилки - спасибо.
- Юсенеб, присмотри за Хори, он хочет стать Фараоном Египта, а это опасно - желать быть Фараоном, он молод и может наделать ошибок.
- Как когда-то твой отец.
- Что ты сказал?
- Так тогда говорили, когда тебе было три года, но никого из тех воинов не осталось, а я делал вид, что местный язык мне не понятен, и выжил, как видишь.
- Но Фараон заменил мне отца, и я его чту, как родного.
- Кровь изменить невозможно. Я отправлюсь с Хори, чтобы не разделил он участь деда.
- Юсенеб! - Ахмес опустился на тряпки. - В первый раз я слышу столь странные речи - расскажи мне, как умер отец.
Юсенеб помолчал. Он долго кряхтел, собираясь то ли с силами, то ли с мыслями, ворочаясь на своем странном, мгновенно ставшим нестерпимо жестким ложе. Кот заволновался, закрутился, путаясь в тряпках, выскочил с мявом наружу, потом вернулся обратно, прыгнул к Юсенебу на колени, и зарылся мордой в морщинистую шею. Ахмес тоже молчал.
- Все было кончено, - молвил, наконец, Юсенеб, - я проиграл ту битву и был пленен твоим отцом. То было сраженье достойных друг друга, и мои войска были сильнее, но твой отец обладал СИЛОЙ, и он ее использовал, не устояв перед искушением. Он знал, в ту самую минуту, еще разгоряченный боем, что будет наказан, но представить не мог, что это будет так скоро. Меня привели к нему, и он подошел ко мне вплотную, чтобы лично поднять забрало, ибо рабам не позволено срывать доспехи с поверженного царя. Он протянул руку, и в тот же момент его пронзила стрела. Я и сейчас готов поклясться, что никто из моих воинов не мог это сделать. Стрелок был так близко, и сила была такова, что пройдя насквозь, стрела уперлась мне в грудь, оставив кровавый след. Мы оба упали, и наша кровь смешалась, и умирая, твой отец передал мне свой дар и наказал мне беречь тебя, его сына. А еще он велел выдернуть оперение той стрелы и приложить ему к левому плечу. Он сказал, что вернется в этот мир, и знаком тому будет трилистник на левом плече от стрелы, отнявшей его жизнь.
Ахмес опустился рядом на ложе и закрыл руками лицо.
- Ты молчал, - глухо сказал он, - ты молчал все эти годы. Мне так хорошо знаком этот трилистник на плече Хори. И тот сон - ты помнишь, до рождения Хори был мне сон - мне явился отец и сказал, что скоро вернется и посчитается с Фараоном, а Бактре - дочь Осоркона. Так вот почему Хори признает только тебя…
- То было смутное время… Осоркон знал, что после победы он не сравнится по популярности с твоим отцом, и решил убить его. Он не задумываясь убил бы и тебя, если бы ты представлял для него опасность, я уж не говорю о Хори - он приказал бы уничтожить его, если бы только узнал, что в теле Хори живет душа его брата. Да и тебе бы не поздоровилось, и твоим дочерям. А Бактре рано или поздно догадалась бы, что происходит, и из любви к отцу могла пожертвовать сыном.
- И ты не воспользовался переданной тебе силой, чтобы уничтожить тех, кто принес тебе столько страданий?
- Это не принесло бы добра и было бы жестоко наказано. Вспомни отца, у него был выбор: спастись бегством и пожертвовать братом, или применить свою СИЛУ, зная, что возмездие неотвратимо. Он выбрал второе, и погиб от руки спасенного им же брата.
- А Хори?
- Пришло время передать ему все, что я знаю, а точнее, вернуть ему СИЛУ, которая принадлежит ему по праву.
- Что ждет его, он будет Фараоном?
- Если Богам будет угодно… Такие, как он, сами чертят свою судьбу, им многое дано, но на них лежит обязанность. А я - лишь слуга, и было угодно Богам вверить мне лишь малую долю того, чем обладал твой отец, и просил передать твоему сыну.
- Юсенеб, я хочу попрощаться с тобой перед смертью, вернись…
- Если вернусь я с миром, а сейчас, прошу, оставь меня.
Старый слуга отпустил Ахмеса царственным жестом. Кот рыжей башкой в полумраке нашел его руку и, тихо урча, принял ласку.
7
Если бы Шаю Дрору, директору коммерческого канала израильского телевидения, предсказали, чем он будет заниматься достигнув пика карьеры, он бы, мягко говоря, не поверил. Если бы его сейчас, в этот самый момент, спросили, зачем он все затеял, Дрор не смог бы дать более вразумительного ответа, чем "бес попутал". Однако, факт оставался фактом: всю предыдущую ночь Шай провел за чтением секретного отчета Института Подсчета Общественного Мнения, выполненном в единственном экземпляре лично для него. Шай Дрор добрался до своего кабинета лишь после полудня несмотря на обилие неотложных дел. Первым делом, Шай положил отчет в сейф, закрыл дверцу и провел магнитной карточкой по прорези считывающего устройства - надпись "ЗАПЕРТО" на миниатюрном дисплее его не удовлетворила, и он подергал за ручку для надежности. Шай попытался представить себе, что произойдет, если кто-то из журналистов пронюхает и раздует скандал в прессе - его короткие седеющие волосы зашевелились.