- Так вот тебе одна история напоследок. Не так давно один очень уважаемый вор - называть не буду, незачем - умирал в Бутырке. Перед смертью написал прокурору письмо: "Прошу больше не считать меня вором в законе, поскольку в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году был коронован неправильно, с нарушением воровских законов и традиций". Вор в законе, Вася, - это ум, честь и совесть… Путевку в жизнь дает молодняку… Зато потом, если фраернешься, может за тебя и перо получить. Это, Васек, высокая себестоимость.
Достал сигарету, закурил и вдруг точно провалился в свое прошлое - почти такими же точно словами объяснял мне суть социального устройства дядя Паша. Вася смотрел на меня во все глаза, заслушался, похоже. А я обратил внимание на щит с ключами - как раз за его креслом. Сделал засечку в памяти: сойтись надо с Васей поближе. Ключи от сейфов, что видел я в хранилище, наверняка там, на этом самом щитке.
Бывший телок неожиданно сказал:
- Борь, а я вспомнил: у нас был один вор. Арапет звали. Может, слышал?
Слышал, да. Приходилось. Только не вор он был - а типичный отморозок, бандит. Мразь редкая, Арапет рязанский. Да и Васин босс - наверняка из той же породы. Хоть и давал своему телохранителю шлюх пользовать.
Кстати, о шлюхах…
Через четверть часа, попрощавшись с Васей, я поехал на Земляной Вал - там, напротив Курского вокзала располагалась неплохая точка; во всяком случае, соотношение цена-качество было лучше, чем на Тверской. Колоритная толстая мамка предложила сразу двух - но мне было не до излишеств, требовалось просто восстановить психику. Взял одну, поехал домой.
Украденные антикварные книги были у меня с собой - в черном полиэтиленовом пакете.
* * *
"Куплю предметы старины…", "Принимаем на оценку и продажу старинные вещи…", "Антиквариат, раритеты: продажа, комиссия…", - утро воскресенья я провел с охапкой газет.
Проститутка ушла, вполне довольная чаевыми - в ожидании больших барышей я не стал жалеть денег, дал ей пару сотен зеленью: отработала как надо.
Как только короткая стрелка переместилась к цифре девять, я выскочил из дому - к киоску "Союзпечать". Привычно удивился: союза нет, а союзпечать есть. С другой стороны, и комсомола нет, а "Московский комсомолец" есть и "Комсомольская правда". Было красным, стало желтым. Пресса, пачкающая руки типографской краской, порадовала обилием нужных мне объявлений: я выписал с десяток адресов, почти все на Арбате и рядом - удачно. Выпил чаю, есть не хотелось; оделся потеплее - кто знает, сколько придется ходить, - и поехал продавать книги. Почему-то тогда, в первый раз, я не листал их, не рассматривал, не прикидывал мысленно, сколько стоят - да что там, даже не помню, что это были за книги. Одна - "Майн Кампф", точно, остальные… Бог их знает, не хотелось мне знать.
Погода со вчера изменилась - потеплело; и было мерзко, слякотно, промозгло. На Арбате полно народу - как всегда по воскресеньям; ветер расшвыривал обрывки бумаг, насмешливо свистел, забирался в рукава пальто, толкал в спину.
Пешеходная улица - забава интуриста, предмет мечтаний дворников, отбиравшихся сюда по конкурсу, как в престижный вуз, и за немалую мзду. Меньше стало проповедников и уличных музыкантов, больше торгашей. Гуляли простецки одетые доллары, низкорослые йены и вальяжные марки. Провинциалы толпились возле барахольщиков, разложивших свой трикотаж на картонных коробках, с боязливым интересом присматривались к прилавкам с порножурналами, изумленно цокали языками, изучая выставленные возле кафе меню с прейскурантами. Заграница примеряла ушанки и бескозырки, покупала матрешки с Ельциным и Горбачевым.
… Вот и первый мой адрес - невзрачный магазинчик без опознавательных знаков. Вошел.
За прилавком сидел длинноволосый юнец в наушниках, в такт постукивал пальцами по прилавку. Я быстро понял, что говорить надо не с ним, вежливо, но убедительно попросил директора. Он поинтересовался, зачем, я ответил: по личному, мол, делу. Длинноволосое пожало плечами, ушло за начальством.
Директор оказался евреем - это я понял сразу по улыбке математика: вроде все хорошо, а в уме кипит работа, костяшки по счетам так и бегают. Я достал книги, протянул ему:
- Сколько дадите вот за это?
Я ждал: вот, сейчас, задрожат руки, заблестят зрачки, "тысячу зеленых за том". Однако ошибся. Он сосредоточенно разглядывал каждую, листал, что-то высматривал, вычитывал и высчитывал; ничего не мелькнуло - ай да директор, молодец! Я понял: скажет вдвое меньше, чем это реально стоит. Приготовился небрежно усмехнуться: мол, ты что, человече, за идиота меня принял? Однако он молчал. Наконец поднял на меня глаза, улыбнулся национальной улыбкой, спросил, пожевав губой:
- И сколько же вы за это хотите?
- Нет, друг, ты не понял, - я старался говорить как можно убедительнее, - это ты мне скажи, сколько стоят. А я уже решу, оставить их здесь или идти в другой магазин.
- Увы, не могу вам помочь, - еврей с притворным сожалением покачал головой, - видите ли, я просто не знаю, сколько могут стоить такие книги…
Врал - конечно же, он врал. Но сколько я ни уговаривал, он так и не назвал цену, даже примерную. Я понимал, что он боится - наверняка ведь заметил библиотечные штампы - боится брать ворованное; но, с другой стороны, достаточно было бросить взгляд на его забитую хламом лавку: да здесь почти все было такого же происхождения, как и мои книги. А может - предположил я - цена настолько высока, что он просто не может себе позволить… Ладно, черт с ним, с евреем; у меня еще девять адресов.
Но и в следующем магазине, и в следующем после него было то же самое. В одном директором оказался похожий на ворона старичок, в четвертом - женщина с толстой цепью на толстой шее - но цену ни одной из моих книг так и не назвали. Я терялся, удивлялся, негодовал - все бессмысленно: мол, не знаем, сколько это стоит.
После восьмой неудачи я вышел на улицу, вдохнул мокрый воздух, закурил. Что-то тут не так - не может быть, чтобы все букинисты-антиквары были честными людьми. Что же тогда они продают, чем живут? Я стал подозревать заговор.
Набрал Татку. Спросил: не оставалось ли у нее антикварных книг от бабушки и не пробовала ли она их продавать. Апрельская злобно фыркнула: мол, книги, конечно, остались, старые, раритетные, есть и девятнадцатого века, но она еще до такой крайности не дошла, чтобы реализовывать семейные реликвии. У нее с деньгами все нормально. Книги продают только лимитчики, которые их сроду не читали - или старушки-пенсионерки - ну, их понять можно, они с голоду мрут. Словом, утомила страшно. Напоследок еще и начала выспрашивать: зачем, мол, тебе, да что случилось. Придумал на ходу невнятную историю про друга - и попрощался.
И вдруг - вспомнил.
Да, разумеется. Я идиот. Мне надо было с него начать. Почему же сразу не подумал? Ведь у меня же был он - китаец-Комментатор, непростой Владимир Мингьярович: он-то меня знает, он объяснит все прямо, как есть, может, и цену назовет. Досадуя - потерял столько времени! - я поехал на Крымский Вал.
Такси - крыльцо - лестница - закуток - вывеска - я вошел. Вот и он, Комментатор, в арестантской своей робе - только оранжевой, а не серой - в тюбетейке, стоит около шкафа, что-то читает.
- Владимир Мингьярович, добрый день, - вежливо поздоровался я. Не следовало, наверное, начинать с места в карьер; тут требовались тонкость и навыки политеса.
- А, Борис, приветствую, - он оторвался от книги и разулыбался, увидев меня: черт его знает, то ли на самом деле обрадовался, то ли прикидывался из вежливости.
- Снимайте пальто, проходите, - все еще улыбаясь, он пригласил меня внутрь - в ту подсобку, откуда возник в прошлый раз. - Пойдемте, налью вам кофе. Погода сегодня не для чаепитий; для крепких напитков, скорее. Вы что предпочитаете в такое время - коньяк, виски?
Только минут через десять, хлебнув конька, я перешел от обсуждения погоды к своему делу.
- Видите ли, - начал я, осторожно подбирая слова, - мне тут Киприадис предложил несколько книг, очень старых, антикварных. Премия за работу. Константин Сергеич сказал, что я могу их продать. - Версия была откровенно слабая, но ничего другого я не придумал, как ни старался. - Так вот, я проехал сегодня по букинистическим магазинам. Почему-то никто не говорит, сколько они стоят.
Комментатор слушал серьезно, внимательно; кивнул с пониманием:
- Давайте посмотрим, конечно. Правда, мне сейчас новые книги не нужны совершенно - эти-то, - он махнул рукой в сторону своих шкафов, - девать некуда. Но вы доставайте, придумаем, как вам помочь.
На три моих тома он глянул мельком, что, откровенно говоря, немного обидело - наверняка ведь не каждый день ему приносят такие раритеты. С другой стороны, кто знает, как давно он с Киприадисом работает - может, и видел уже эти книжки, но брать не стал.
Он выдвинул несколько ящиков в своей тумбочке, порылся там, наконец, нашел замызганную визитку, протянул мне.
- Вот, держите. Это адрес и телефон одного моего знакомого. Магазин у него на Арбате. Смело поезжайте, скажете - от меня. Кстати, советую не показывать все сразу - лучше по одной. Полагаю, он ваши книги возьмет.
- А почему другие не брали? - поинтересовался я.