Я чувствую: все то, что Виктор сейчас сказал, – правда. Истинная правда. Вернее сказать – реальность. Только я до нее пока еще не дошла. И от нее отчего-то веет безысходностью: какой смысл шевелиться и чего-то хотеть, если, по теории Виктора, все равно все принятые решения и жизненные достижения окажутся не тем, чем мы (я!) хотим?…
Виктор словно прочел мои мысли.
– Жизненная реальность такова, что часто мы имеем не то, что хотим в данный момент, а хотели, может быть, когда-то. Сейчас же хотим другого, но оно пока не наступило – не поспевает за нашими желаниями… Я столько раз с этим сталкивался.
– Знаешь, Виктор, это – как откровение… – говорю я взволнованно. – Легкий крышеснос. Это просто и сложно одновременно.
– Да брось ты, – устало произносит Виктор. Я вижу, что текила из его головы, как вино из моей, уже выветрилась. – Просто мои размышления…
– Чувствую, что… В общем, твои мысли опережают мои… Нет, серьезно. Я так далеко пока не заглядываю. Как раз вот задаю себе вопрос: а так ли я живу, как сама хочу, или иду на поводу у стереотипов…
Виктор берет мою холодную руку в свои теплые ладони. Затем медленно подносит к губам и дышит на них.
– Мерзлячка, – улыбается он мне.
Мы молчим. Мои ладони у губ Виктора. Он целует их, затем отпускает и приобнимает меня за плечи.
Наши губы встречаются.
Время остановилось.
– А что теперь? – наконец нарушаю я молчание.
– То есть?…
– Ну, ты говоришь, что ставишь цели, достигаешь, а затем – пустота. Так как же быть?…
– Да никак, наверное. Ничего здесь не поделаешь. Я вот только перестал заглядывать в свою жизнь далеко, типа лет на десять вперед. И цели глобальные перестал ставить. Говорю себе: это то, чем я буду заниматься в ближайшее время. Ни больше ни меньше – цель на ближайшее время. Не знаю, правильно ли это… Но мне так легче – знать, что вместо одной глобальной цели могу втиснуть в свое расписание несколько, пусть и поменьше. Попробовать больше. Жизнь-то все равно одна… И она не удлиняется. Но я тоже в этом, как и ты – в самом-самом начале пути…
Я очнулась, уже когда стал заниматься рассвет. Небо засерело, запахла река, здесь и там застучали оконные ставни и зашумели первые автомобили. Не помню, как мы добрались до гостиницы, помню, что Виктор провел меня до номера и снова обнял. Мы пообещали друг другу попытаться поспать оставшиеся пару часов. Через четыре часа у нас был рейс на Киев.
Киев. 7 июля, 19:07
Чем больше я думаю об Антоне, тем больше и больше раздражаюсь. Этот подлец продолжает молчать – ни ответа ни привета. Как будто и не было нас вовсе!.. Как будто последние три года мне просто приснились.
Значит ли это, что я ошиблась в тебе, Антон? Значит ли это, что шла за иллюзией под названием "любовь"?…
Не знаю. Все-таки я хоть и злюсь сейчас на тебя, но нам было хорошо вместе. С того самого момента, как мы познакомились, и до последнего дня. Сейчас я стала часто вспоминать, как мы впервые встретились. Помню встречу так отчетливо, будто это было вчера, хотя прошло уже тысячу дней.
– Здравствуйте, проходите, пожалуйста, – произнес статный шатен, внимательно глядя на меня зелеными глазами. Ты протянул мне визитную карточку и жестом указал на кресло напротив своего стола. Я догадалась: ты и есть мой потенциальный начальник в компании, в которой я прохожу собеседование о приеме на работу.
– Значит, вы – Лана Косьмач? – полувопопросительно-полуутвердительно сказал ты.
– Да. Здравствуйте.
Я бросила взгляд на визитку: "Антон Сухоруков. Директор креативного отдела".
– А я – Антон, – проследив за моим взглядом, поспешно, точно позабыв, представился ты, и мне показалось, что ты смутился. Еще пару минут ты рассматривал мое резюме, лежащее на столе, делая в нем какие-то пометки. – Итак, Лана, расскажите о своем опыте в пиаре, реализованных проектах и поделитесь, чего ожидаете от работы в нашей компании.
Я стала рассказывать, исподволь наблюдая за тобой. Слушая меня, ты все так же смотрел вниз, что-то машинально чертил ручкой на листе бумаги. Фигурки в беспорядке вырастали прямо на моем резюме.
– А какими своими проектами вы гордитесь? – спросил ты и наконец посмотрел на меня долгим немигающим взглядом из-под полуопущенных ресниц. Я выдержала взгляд ровно пять секунд (в памяти всплыло наставление этикета: не смотреть на незнакомца дольше пяти секунд, тем более старшего по статусу и потенциального работодателя), затем отвела глаза. Но уже тогда я что-то почувствовала. И, помнишь, ты позже признался мне, что тоже?…
Я пролепетала тебе в ответ заученный текст (лучшие проекты – это частый вопрос на собеседованиях).
Ты молчал.
Мой взгляд уперся в огромную фотографию небоскребов Манхеттена с высоты птичьего полета. Фотография в твоем кабинете была черно-белой, размером, наверное, метр на полтора, и на ней так мастерски был запечатлен торжественный закат солнца и вечерние лучи, пробивающие нависающие свинцовые тучи, что я невольно воскликнула:
– Красивая работа!
Ты едва заметно улыбнулся и склонил голову набок. На секунду взгляд снова упал в стол, а затем ты вдруг откинулся на спинку кресла, положил вначале одну ногу на стол, затем сверху на нее другую и занес руки за голову. Я сразу ощутила: твоя скованность и смущение куда-то исчезли, теперь ты смотрел на меня открыто и с любопытством.
– Ничего, если я так буду сидеть? – в твоих зеленых глазах заплясали лукавые огоньки (или мне показалось?). – Вы не возражаете?
– Нет, конечно. Сидите, как вам удобно, все в порядке, – ответила я бодро, отмечая, впрочем, что так у нас в офисах на встречах обычно все-таки не сидят.
– Знаете, врачи советуют держать ноги на весу для расслабления мышц и упреждения усталости? А у меня просто ноги отекают, вот и борюсь с этим… Это точно ничего?
Я отрицательно покачала головой, мол, все в порядке, и ободряюще улыбнулась. Я тоже незаметно расслабилась. Собеседование становилось необычным, не таким, на каких я была до этого.
– Люблю, когда людям комфортно. Ты сейчас смущаешься? – ты обратился ко мне на "ты".
– Я? Да нет… – пролепетала я удивленно. Действительно, странная встреча. Затем добавила тверже: – Уже нет.
– Не смущайся. Когда сотруднику комфортно, он в ресурсном состоянии. Ну, в смысле лучше работает. Неоднократно проверял это на практике. Поэтому я не из тех, кто стоит над душой у подчиненных или остервенело требует от них дисциплины. Наоборот, люблю, когда люди сами раскрываются в работе. Для этого и нужен комфорт. Ах да, так о чем мы?…
Ты любил пофилософствовать. Но мне такая спонтанность, открытость и простота в общении нравилась гораздо больше, чем протокольная четкость и правила больших корпораций. Ощущалось, что в своей команде ты был своеобразным "папашей" для сотрудников, возможно, слегка эксцентричным, но заботливым. Во всяком случае, таким было мое первое впечатление о тебе.
– Нравится? – ты кивнул на картину, только сейчас отреагировав на мой комментарий.
– Очень.
Если с моей стороны это и была лесть, то лишь совсем чуть-чуть. Работа действительно была ст о ящая.
– Я сделал ее три года назад. Самому нравится.
На стене висели и другие фотографии, но черно-белый вечерний Манхеттен был вне конкуренции.
Вскоре наше собеседование окончательно стало беседой: мы перешли к обсуждению ярких и заметных кампаний на рынке, обсудили нескольких заказчиков и конкурентов и их работы (правильнее сказать, перемыли косточки), поспорили о последнем рекламном фестивале "Каннские львы". Твоя команда в прошлом году стала номинантом, своей работой – участницей конкурсной программы ты (это было заметно) очень гордился.
– Как быстро ты сможешь приступить к работе? – напоследок спросил ты. – Сможешь прямо завтра? К одиннадцати?
– Да. С удовольствием.
– Окей. Тогда до завтра.
Домой я тогда шла озадаченная. Ты сумел меня удивить. Заинтриговать и взволновать. В тебе сквозила какая-то неправильность, легкость, непосредственность и даже бесшабашность. Ты как будто постоянно провоцировал и бросал вызов – в суждениях, жестах, позах. Вместе с тем, помню, я ощущала, что ты не так прост, как кажешься, и уж точно профессионал в своем деле – об этом говорили твои работы. Об этом свидетельствовала и та особая манера, с которой к тебе обратились несколько сотрудников, пока мы разговаривались, о многом говорили и твои ответы им – у меня возникло стойкое ощущение, что люди, работающие с тобой, были для тебя ценностью.
Обычно я брала на размышления и принятие решения о выходе на работу несколько дней, но тут согласилась не раздумывая. Я хотела стать частью твоей команды. Хотела снова ощутить охватившее меня волнение. Я волновалась и ждала. И на следующий день, мой первый рабочий день в компании, в обеденный перерыв ты пригласил меня в кафе.
Я влюблялась в тебя с первых часов общения. Ты – тоже. О нас сплетничали, нам завидовали. Меня недолюбливали и хотели выжить из компании. Женская половина дышала ядом, мужская – пренебрежением. Но нас уже ничего не могло остановить, помнишь? И хотя из той компании мне все-таки пришлось очень скоро уйти, мы с тобой от этого только выиграли.
Так мне тогда казалось.
Сейчас – не знаю.
После возвращения из Италии я перестала тебе звонить и писать, пытаться найти тебя.
До меня наконец дошло: ты не хочешь. Я долго отказывалась принять этот факт, но ничего не поделаешь.
Ты не хочешь меня видеть.
Поэтому на душе у меня пусто, одиноко и гадко. Хочется кричать. Я постоянно думаю о тебе, вспоминаю тебя и ненавижу себя за это. Почему ты так глубоко пророс внутри меня?…