***
В огромном, наспех сколоченном помещении наши герои и несколько английских механиков с завода Стефенсона собирали паровозы.
Было очень жарко. Все работали по пояс голыми. Тела лоснились от пота и мазута черными блестящими пятнами, руки по локоть выпачканы, лиц от грязи не узнать. Один Пиранделло выделялся ростом и мощью.
Маша переводила не умолкая. Тесное общение с иноземцами уже давало свои неожиданные плоды. То и дело было слышно, как Тихон кому-нибудь говорил:
– Гив ми, плиз, вот эту хреновину…
Или Федор перед кем-то извинялся:
– Айм сори… Ну вери сори, тебе же говорят! Нечаянно я…
– Кип раит! – кричал Родик. – А теперь немножко лефт!.. О'кей!
Англичане тоже оказались способными ребятами.
– Доунт тач ит, мать твою, Тихон! – кричал один, а второй переводил:
– Не трогай это, гоод дем, ай фак ю, Тихон!
Вокруг собралась огромная толпа зевак – слушала нерусские выкрики, глазела на заморские диковинные штуки…
Прискакал блестящий офицер на коне, заорал:
– Господин Герстнер!!! Господин Герстнер!..
Все во главе с Герстнером выскочили из помещения. Офицер растерянно оглядел полтора десятка грязных полуголых человек с инструментами в руках и приказал:
– Немедленно позовите мне господина Герстнера!
– Я – Герстнер!
– Боже мой! В каком вы виде?! Через полчаса здесь будет государь-император! Его величество пожелали лично проверить ход работ!.. Немедленно приведите все в порядок! У вас всего полчаса! Немедленно!.. – И ускакал.
***
Через полчаса все огромное помещение снаружи было выкрашено в чудовищный розовый цвет. Над входом висел большой белый транспарант:
ОТКРОЕМ ПЕРВУЮ В РОССИИ
ЦАРСКОСЕЛЬСКУЮ ЖЕЛЕЗНУЮ ДОРОГУ
ДОСРОЧНО!
Из-за угла показалось множество черных карет с черными лошадьми. Первая карета сильно опередила остальные и остановилась напротив помещения для сборки паровозов.
Дверцы кареты распахнулись, и оттуда стали выскакивать люди, одинаково одетые в штатское. Выскочило их оттуда человек сто!..
Они быстро и умело потеснили толпу, оцепили розовое помещение и встали лицом к народу, спиной – к очищенной площади.
– Наши ребята!.. – гордо улыбнулся Тихон и даже кому-то помахал рукой. – Спецслужба охраны двора.
Подоспели и остальные черные экипажи. Из кареты с царским гербом вышел Николай в сопровождении Бенкендорфа. Из остальных карет – министры, особы, приближенные к императору, генералы…
Четверо молодцов из спецслужбы сразу же взяли царя в охранительное кольцо и направились вместе с ним к Герстнеру, стоявшему во главе толпы мастеровых.
Царь осматривал полусобранный паровоз, улыбался народу, что-то говорил. Придворные подхватывали каждую улыбку царя смехом, преувеличенно вслушивались в каждое его слово.
Герстнер, Родик, Пиранделло и кучка русских и английских механиков мрачно и настороженно следили за царем и его свитой. И только Тихон Зайцев смотрел восхищенно на Бенкендорфа и Николая, и в голове его рождались строки донесения: "Совершенно секретно! Его превосходительству графу Александру Христофоровичу Бенкендорфу. Сегодня мастерские для собирания паровых машин изволили посетить их величество в сопровождении вашего сиятельства, чему впечатлением были слезы восторженных русских чувств. Их величество произнесли речь, в коей особенно отметили двусмысленные и извилистые действия Соединенных Штатов. Далее государь милостиво расспрашивал мастеровых, на что ответы были самые благоприятные…"
– А ты что делаешь, братец? – спросил Николай.
– Колеса ставлю, ваше величество.
– Превосходно! – обрадовался царь. – Я вижу, они круглые?
– Так точно, ваше величество.
– И железные?
– Какие дают, такие и ставлю…
– Но деревянных колес ты не ставишь?
– Никак нет, ваше величество.
– Очень интересно!.. – По этому поводу Николай решил поделиться уже государственными соображениями: – Давно, давно пора переходить на железные колеса! Я бы только посоветовал делать их как можно круглее! Но железные.
На помощь царю поспешил Бенкендорф:
– Господин Герстнер, соблаговолите дать пояснения.
Герстнер незаметно пожал плечами и нарисовал мелом на стене круг:
– Ваше величество, существует формула пи эр квадрат, где число "пи" можно приближенно принять за…
И Герстнер начал писать на стене "3,145926536…"
– Безумно, безумно интересно! – восхищенно прервал его Николай. – Просто замечательно!.. – Тут он, к счастью своему, заметил Машу: – Мари!.. Здравствуйте, дитя мое! Куда вы пропали? Что же вы не заходите? Посидели бы, музыку послушали…
Герстнер, Родик, Пиранделло и Тихон раздули ноздри, заиграли желваками.
– Все некогда, ваше величество, – мягко сказала Маша. – Вот откроем дорогу…
– А кстати! – встрепенулся царь. – Господин Герстнер! Когда же вы намерены открыть мою дорогу?
– Тридцатого числа, ваше величество. Через пять дней…
Был уже поздний вечер, когда наши измученные герои садились в линейку, чтобы ехать домой. Ждали только Родика.
Он вышел из "бытовки" – старой кареты без колес, которая служила им верой и правдой еще с начала строительства, и устало сказал:
– Поезжайте без меня. Я переночую здесь.
– Почему? – удивился Герстнер. – Завтра же…
– Тебе нужно отдохнуть, Родик, – сказала Маша. – Завтра открытие и…
– Именно потому, что завтра открытие, я останусь здесь. Я к пяти утра вызвал декораторов из Александрийского театра… К шести прибудут будочники и лоточники… К семи – кассиры и кондукторы. Оркестр Преображенского полка… За всем нужно проследить, проинструктировать, расставить по местам. Поезжайте, отоспитесь, отдохните, и к девяти я жду вас здесь. Ладно?
– Ну что ж… – неуверенно пожал плечами Герстнер.
Линейка тронулась. Маша обернулась, долго смотрела на Родика у кареты без колес…
***
Ночью небо было ясным и чистым. Лунный свет струился в окна бывшей кареты. Забывшись в тяжелом сне, разметался Родион Иванович Кирюхин – отставной корнет двадцати семи лет от роду…
Тихо скрипнула дверца кареты. Родик всхрапнул, почмокал губами, перевернулся на другой бок. Дверца заскрипела громче и стала открываться сама по себе. Откуда-то подул ветер…
Родик приподнял взлохмаченную голову, с трудом открыл сонные глаза. В проеме дверей вдруг возникло дивное свечение…
– Кто?.. Что?.. – Ошеломленный Родик затряс головой, стараясь стряхнуть с себя это наваждение.
– Родик… – прошелестел голос Маши.
– Машенька! – Родик приподнялся на локте. Свечение стало угасать, и в проеме дверцы кареты возник силуэт Маши. Где-то далеко полыхнули зарницы…
– Родик… – сказала Маша и опустилась перед ним на колени. – Сегодня последняя ночь. Завтра меня уже не будет.
– Что ты, Машенька?! Что ты?! – зашептал Родик. – Родная моя, любимая…
Маша закрыла за собой дверцу кареты и стала раздеваться.
– Родик, сегодня последняя ночь в нашей жизни… Я хочу, чтобы у нас с тобой было все как у людей…
И тут грянул страшный гром!!! Сверкали молнии, хлестал ливень, небо раскалывалось диким грохотом! Казалось, что возмутились все силы небесные и в ярости своей хотят раздавить, утопить, уничтожить эту нелепую, беззащитную старую карету без колес, стоящую на голой земле…
Обнаженные и счастливые, они лежали, слегка прикрытые старой лошадиной попоной, и Маша нежно говорила Родику:
– Если бы ты знал, как я благодарна Господу, что встретила таких людей, как Антон Францевич, как Федя, Тихон… Как ты – любимый мой, жулик мой ненаглядный…
– Ну почему жулик, Машенька? Я же не для себя – для дела, для людей… – У Родика уже закрывались глаза.
– Да разве я виню тебя, солнышко? Я же понимаю, что ты просто живешь в такой системе, где без этого еще долго будет не обойтись. Спи. Спи, мой родной… Спасибо тебе и прости меня, Господи!..