***
Войдя в свой кабинет, Булгарин увидел следующую картину: в кресле для посетителей, не по-русски раскованно, сидел чрезвычайно симпатичный, худенький и элегантный человечек с длинными вьющимися волосиками и ангельским лицом с большими голубыми глазами.
Это был Иван Иванович.
В левой руке Иван Иванович держал дамскую дымящуюся пахитоску, а в правой – длинную сверкающую шпагу. Острие клинка упиралось в горло огромного швейцара Семена, пригвожденного к стене. Руки Семен держал на затылке.
– Что?.. Что такое?! – ошеломленно спросил Булгарин.
– Ну, что же ты, Семен? – очаровательно улыбнулся Иван Иванович. – Докладывай, шалун. Докладывай…
– К вам пришли, Фаддей Бенедиктович… – сдавленно произнес Семен, боясь шелохнуться.
– Кто пришел? – игриво спросил Иван Иванович и пощекотал горло Семена клинком шпаги. – Проказник!..
– Господин Иванов… – в ужасе прохрипел Семен.
– Умница, – похвалил его Иван Иванович. – А теперь ступай на место и, пока я не выйду отсюда, к Фаддею Бенедиктовичу никого не впускай. И убегать не вздумай – зарежу, как кролика.
Он убрал шпагу от горла Семена и сообщил ему начальную скорость легким уколом в зад. Семен пулей вылетел за дверь.
Иван Иванович положил на стол толстую пачку ассигнаций и вежливо указал клинком шпаги на редакторское кресло:
– Присаживайтесь, Фаддей Бенедиктович. Садитесь, садитесь. У меня тут возникло к вам одно маленькое, ну буквально крохотное дельце…
***
В пригостиничном трактире Герстнер потрясал свежим номером "Северной пчелы" и кричал:
– Я его на дуэль вызову!..
– Нет! Это я его вызову на дуэль… – Родик вырвал газету у Герстнера. – "Светоч российской словесности…" Мать его за ногу! Извини, Машенька…
– Как же это он?.. – Пиранделло смял оловянную кружку в комок.
– "Как, как"! Взял деньги, чтобы написать статью за железные дороги, а написал против! – Родик бросил газету под стол.
– Не ожидал я от Фаддея Бенедиктовича, – вздохнул Зайцев. – С ним сам Алесандр Христофорович на короткой ноге…
– Я б им обоим ноги из задницы выдернул… Извини, Манечка, – сказал Пиранделло.
– Федор! – вскричал Зайцев. – Я этого не слышал! Наш Александр Христофорыч…
– Ваш Александр Христофорович еще две недели назад обещал устроить мне аудиенцию у царя, – желчно проговорил Герстнер. – Где эта аудиенция?! – Герстнер выругался по-немецки и тут же галантно извинился: – Простите меня, Мария.
– Нужен прямой выход на самого царя! – решительно сказал Родик, но тут же сник и честно признался: – А как это сделать – ума не приложу…
– Но это-то проще всего! – воскликнула Маша и поднялась из-за стола. – Чего же вы раньше-то молчали?! Эх, вы…
***
В Летнем саду на берегу пруда Николай в окружении фрейлин кормил лебедей. Каждая держала в руках кулек с кормом, и государь вот уже несколько раз подряд воспользовался услугами одной и той же фрейлины. Это было тут же замечено стоявшими наверху придворными.
– Поздравляю. Сегодня государь особенно благосклонен к вашей дочери… Я искренне рад за вас.
– Спасибо, мой" друг! Ваше последнее повышение в чине благодаря очарованию вашей жены меня тоже очень радует!..
Вдруг все лебеди как по команде повернулись и поплыли к другому берегу. Царь растерянно посмотрел им вослед и увидел на противоположном берегу Машу. Лебеди подплыли к Маше, вытянули к ней шеи, что-то залопотали. Маша рассмеялась. Лебеди тоже…
Николай грозно крикнул Маше:
– Сударыня! Благоволите подойти ко мне!
– С удовольствием, ваше величество, – ответила Маша и легкой, грациозной походкой направилась к царю.
Лебеди поплыли за ней. Царь невольно залюбовался Машей, расправил усы, придал лицу томность и спросил:
– Кто вы, дитя мое?
– Меня зовут Мария, ваше величество, – улыбнулась Маша.
Фрейлины презрительно разглядывали Машу. Одна достаточно громко сказала по-французски:
– Она даже реверанс не может сделать!..
– А что такое "реверанс"? – тут же спросила по-французски Маша, чем привела царя в неслыханное удивление!
– И одета как чучело!., – сказала другая фрейлина по-немецки.
– Что вы говорите? – огорчилась Маша на немецком языке. – А мне казалось, что вполне прилично… Очень жаль.
– Она вообще выглядит отвратительно! – по-английски сказала третья фрейлина.
Маша совсем было расстроилась, но посмотрела на царя и спросила его по-русски:
– Это действительно так, ваше величество? Николай оправился от изумления и поспешил успокоить Машу:
– Что вы! Что вы, дитя мое!.. Это шутки… – Николай гневно повернулся к фрейлинам: – Это недобрые и недостойные шутки!
Он любезно взял Машу под руку и повел по аллее Летнего сада.
– Откуда вы знаете языки, дорогая Мари? – спросил Николай.
– Я их не знаю, ваше величество… Я просто слышу и стараюсь понять… А уж отвечается как-то само по себе.
– Но это невозможно!
– Возможно, ваше величество. Нужно быть только очень внимательной к людям. Вы никогда не пробовали?
– М-м-м… Прелестница!.. – Николай прильнул губами к руке Маши. – Поедемте ко мне, Мари! Поговорим… Послушаем музыку…
– С удовольствием, ваше величество, – просто ответила Маша.
Притаившийся за кустом Зайцев всхлипнул и в ужасе прикусил руку…
***
Объединенные любовью к Маше Герстнер, Родик, Тихон и Пиранделло в панике мчались по Петербургу.
– Если бы я не знал, как у вас подозрительно относятся к браку с иностранцем, я бы тут же сделал ей предложение!.. – на бегу кричал задыхающийся Герстнер.
– Да я его сейчас своими руками с престола свергну! – орал Пиранделло, громыхая сапогами. – Не посмотрю, что царь!.. Я ее, нашу Манечку, раньше всех полюбил и в обиду не дам!..
Тихон чуть не плакал на бегу:
– Боженька милостивый!.. Сохрани рабу Божью Марию от его величества!.. Нешто нам неведомо, как он с девицами обращается?! В кои-то веки промеж государственных дел по безопасности Отечества пришла ко мне моя личная любовь!..
– Прекрати причитать! – рявкнул на него Родик. – Вспомни точно, что он ей сказал? Какими словами?..
– Поедем, говорит, ко мне… Музычку послушаем… И она, рыбка наша…
– Быстрей!!! – скомандовал Родик и вырвался вперед. – "Музычку послушаем"… Мало ему придворных потаскух!.. "Музычку послушаем"! Прием-то еще какой гнусный, затасканный! Пошляк!..
***
В тех же покоях, где Николай обычно развлекался с фрейлинами, музыкальная шкатулка играла уже знакомую нам мелодию.
На широкой кровати под балдахином Маша как могла отбивалась от откровенных притязаний монарха в уже расстегнутом мундире.
– Мари!.. Я влюблен… Запах вашего тела… Хотите быть первой фрейлиной двора? Сольемся в едином экстазе!.. – бормотал царь.
– Ваше величество, нужно принять господина Герстнера… – уворачивалась Маша от царских объятий. – И как можно скорей. Это необходимо всей России…
– Да, да!.. Конечно!.. Завтра же я приму его!.. Я сделаю для тебя все! А сейчас!.. Божественная!!!
Николай на секунду замешкался. Маша вырвалась и вскочила на ноги. Прижавшись спиной к стене, она рассмеялась и сказала царю:
– Хорошо, хорошо… Успокойся, миленький! Но завтра же господин Герстнер должен быть здесь. Ладно?
– Завтра же! Завтра же!.. – в восторге закричал царь и бросился к Маше, срывая с себя мундир.
– Ну а теперь помоги и мне, Господи, – устало вздохнула Маша и просто растворилась в глухой стене.
С раскрытыми объятиями Николай так и влип в то место, где только что была Маша.
Он потрясенно оглянулся, потом схватил колокольчик и яростно затрезвонил.
Дверь отворилась, показалась физиономия лакея.
– Фрейлину сюда немедленно! – в нетерпении закричал царь.
– Какую, ваше величество?
– Любую! И как можно быстрей!..
***
Гонимые жаждой мести за поруганную честь своей любимой, Герстнер, Пиранделло, Тихон и Родик ворвались через арку Главного штаба на Дворцовую площадь так, словно собирались с ходу взять Зимний дворец.
Добежав почти до Александрийского столпа, они вдруг увидели спокойно идущую через площадь Машу. Мокрые, измученные, задыхающиеся, они остановились как вкопанные.
– Батюшки! – удивилась Маша. – Да что это с вами? Куда это вы?
Никто не ответил ей ни слова. Каждый с испугом оглядывал Машу, отыскивая на ней следы царского насилия…
И тогда Маша внезапно поняла, что так взволновало ее друзей. Она подмигнула им и сделала успокоительный жест рукой – дескать, не волнуйтесь, братцы, все в порядке!
На следующий день у отеля "Кулон" прифранченного Герстнера сажали на извозчика всей компанией: Пиранделло снимал с Герстнера невидимые пушинки, Зайцев поправлял на нем жабо, Родик наставлял:
– Больше выпячивайте военные выгоды проекта! И не сутультесь. Государь ценит бравый вид и отменную выправку.
Маша обняла Герстнера, расцеловала его в обе щеки.
– С Богом…